С детства...

Маленький Люк Скайуокер был частым гостем на «Мести». Он старался везде сопровождать свою невольную няньку, сыпал тысячи «почему» и вечно норовил что-то учудить не совсем управляемой ещё Силой. И если первое только усиливало внимание (не дай Творец кто-то поранит или хотя бы заденет Наследника), второе тренировало терпение, то третье… А ведь он сам ни разу не Одарённый! Все умственные способности наталкивали на мысль, что надо отказаться от такой чести (сомнительной в некотором роде, да), но… Так и не отказался. Его Императорское Высочество покинуло «Месть» в возрасте десяти лет и не ступало более на разрушитель в течение девяти лет, пока Император не посчитал своего ученика-Наследника готовым вновь выйти в мир, уже в совершенно ином качестве. Он теперь другой. Бесследно пропал тот маленький «почемучка», что заделывал виражи на истребителе и левитировал себе самые вкусные, на свой взгляд, кусочки, пусть даже находились они на чужих тарелках (чаще всего, почему-то, на тарелке самого чисса). Губы улыбаются, но глаза как лёд, режут острыми гранями. Напоминают о родине… Но его родина теперь — Империя. Волосы гладко зачёсаны назад — забавный хаос (каждое расчёсывание сопровождалось истерикой) канул в прошлое. Военная выправка, сейбер на бедре и чёрный с алой окантовкой костюм (никогда не думал, что буду скучать по странным песочным туникам Татуина). Истинный Наследник. Теперь не он сопровождает контр-адмирала (пока не гранд, но всё впереди), а последний сопровождает его. Вроде, как и много лет назад «Месть» резиденция Наследника, но на самом деле — как небо и земля. Солнечный день и стуженная ночь. Чисс присматривается, принюхивается к изменившемуся «пассажиру» (как пёс, что звучит обидно, но правдиво). Проверяет реакции, анализирует каждое движение (неотрывно пялится, по правде). Вскоре все воспринимают Трауна как тень юного Наследника (хоть бантой, но не запрягайте только). Ну, а сам чисс внезапно осознает, что хочет безраздельного внимания Люка, чтобы вновь при взгляде на контр-адмирала глаза горели и улыбались не только губы (а какова эта улыбка на вкус?). Хотелось покрыть блондина собой, пропитать своим запахом, чтобы румянец неровными полосами ложился на лицо, дыхание запыхалось, а тело податливо гнулось. Хотелось. Но не моглось (увы). Всё изменилось внезапно. Очередные недовольные: трупы, пленные (трупы, что ещё не осознали свою смерть); допрос, Удушение (весь в папочку), стылый холод Тьмы, что чувствуют все, вне зависимости от одарённости. И внезапный приказ явиться в каюту Наследника. Крайне недовольного из-за покушения и малой информативности пленных Наследника, чьё благодушие не повысилось ни на йоту несмотря на так любимое убийство посредством удушья и пытки повстанцев до этого. Заходя в каюту Траун был готов ко всему. Ко всему, кроме предложения переспать — Наследнику нужно снять стресс, а чисс самый лучший вариант для этого. Наверное, нужно было отказаться. Привести аргументы, или просто сказать «нет»…Скайуокер не стал бы настаивать (уж в этом контр-адмирал был уверен). Нужно было бы. Но кто Митт’рау’нуруодо такой, чтобы отказываться от воплощения жарких сновидений последних недель (ну или месяцев)? Он согласился. Воздух вязкий, густой как кисель. Золотистое тело демонстрирует чудеса гибкости под инисто-синим. Губы старшего мужчины исследуют каждый изгиб молодого тела; красные глаза буквально пожирают тело любовника, в голове набатом бьётся, что ему позволили. Позволили верховодить, хотя бы так. Хотя бы здесь, на постели, где нет никого кроме двоих. Он был готов уступить, лишь бы… И тем прекрасней осознание. Он готовит тело под себя медленно, смакуя каждое движение пальцев внутри Люка, временами вообще замирая, рассматривая, оглаживая взглядом, и лишь слегка подрагивают в такие моменты кончики пальцев, поглаживая простату. Он сделает всё, чтобы его наваждению не было больно (неприятно, отталкивающе, ведь тогда пропадёт всякая надежда на столь желанное продолжение…), и пусть тот уже нетерпеливо рычит и дергает его на себя. Медленно. Дюйм за дюймом. Юноша лишь немо открывал рот, под обманчиво тонкими пальцами трещала простынь, а смуглое от солнц Татуина тело блестело в искусственном свете каюты. Прекрасный. Тесно. Как же внутри этого воплощённого соблазна тесно. Жарко. Нестерпимо. Хорошо. Юноша кончает, а он начинает хаотично вбиваться. Уже после, покрытые истомой, лениво целуются. Им хорошо сейчас. Что будет после — не важно. Он знает лишь одно, испробовав блаженство раз, сделает всё, чтобы испробовать его уже дважды. Трижды. Всегда?.. Следующие десять лет они постоянные любовники. Траун уже полноценный гранд-адмирал, единственный не-человек на таком высоком посту. Он искренне гордится этим, признания его ума и талантов — высшая награда. Люк всё так же Наследник при царственном деде… У них всё хорошо. Равновесие в чувствах и привязанностях. Они давно вместе, знают, что нужно другому, как сделать любовнику хорошо. Все изменилось в момент. Цепь случайностей и вот страна в трауре после смерти прежнего правителя. Не долго. Император Шив Палпатин умер! Да здравствует Император Люк Палпатин! Теперь они видятся гораздо реже. Люк на Корусканте, одергивает забывающихся морффов, плетёт интриги, правит. Чисс на другом конце Империи окучивает врагов, пиратов, недовольных. Они не виделись год, когда Император представил ко двору свою невесту — Сиэру Набириэ, крайне далёкую родственницу своей матери. Траун не знает как к этому относится. Что-то сжимает сердце острыми когтями, дерёт нутро. Ему больно?.. Хочется бросить всё и кинуться в столицу. Посмотреть в глаза. Понять. Услышать? Спустя три месяца (о какими адскими они были для одного глупого чисса) гранд-адмирал таки встречается с Императором. — Зачем? — Стране нужен Наследник, а мне Императрица. К сожалению, ты ни для одного, ни для второго не подходишь, — его глаза как лёд. О как болезненно они напоминают те, что уже удалось однажды растопить. Но тогда у него была хоть какая-то надежда. А теперь осталась лишь гордость. — Значит, на этом всё? Таково твоё решение? — Моё решение — имя матери будущего Наследника, — отвернулся и подошёл к окну. — Чего ты хочешь, Митт’рау’нуруодо? — Я…