Дом пепла (Мэттью Эш)

      Новый Орлеан для Мэтта Эша всегда был городом мертвецов.       Ни разноцветные бусы на Марди-Гра, ни обжигающий вкус зелёного шартрёза или семейного виски, ни молитвы на латыни никогда не могли перебить присутствие мертвецов в жизни Мэтта.       Он шагал с ними по жизни, всегда ощущая так же, как и кровь, которая текла по его венам. Кровь семьи Эшей, которых называли местными колдунами, о которых ходило так много легенд и слухов, но никто не торопился их разрушать, и уж точно не сам Мэтт.       Призраки вились вокруг него с самого детства. Просачивались вместе с легендами бабки-ирландки, с бледным запахом магнолий вокруг семейного особняка в Садовом квартале, с шорохом молитв религиозной мачехи.       У Мэтта всегда были призраки.       У его старшего брата, Даниэля, — духи-лоа, которые тянулись к нему, досаждали и требовали его внимания, а порой казалось — самой его души.       Три года назад Дана почти не стало. Он попал в автокатастрофу и был мёртв полторы минуты. И до сих пор порой Мэтту снятся кошмары, что брат остался во тьме и сыром тлене, где нет ничего — а он сам ничего не мог с этим поделать.       Новый Орлеан полнился мертвецами, и брат едва не стал одним из них.       Как и потом — все Эши. Если бы Дан не приказал лоа оберегать его семью, если бы не чертил кровью знаки и не подносил дары, едва не дав им увести себя. Пока Мэтт слушал сказки бабки Эйлин, Дан учился у их деда, Бернарда, который являлся сильным колдуном и знал многое о тёмном колдовстве, подвластное всем Эшам.       Бернард умер после долгой болезни, от простой старости, никаких лоа или проклятий. Просто смерть случается, и это неизбежно — Мэтт сам знает об этом даже слишком хорошо. Он тоже умеет убивать, перетирать в ладонях землю с кладбища, общаться с мертвецами и слушать их голоса. Если только рядом нет Даниэля, который отгоняет их настойчивый шёпот. А заодно называет брата «семейным некромантом».       Дана не было несколько месяцев в Новом Орлеане, и теперь он вернулся на похороны Бернарда. Как всегда, спокойный, со старыми шрамами на руках и готовый проводить ритуалы на кладбище. Мэтт злился на него, что тот не давал знать о себе так долго, а потом явился как ни в чём не бывало. Но вообще-то был рад. И только переживал, почему Даниэль ничего не сказал даже ему. Или почему теперь пьёт таблетки.       Мэтту не спится. Он чувствует лёгкое дыхание Абигейл, аромат города, который проникает из распахнутых окон и даже сейчас, в спокойствии, — шелест призраков. Его квартира небольшая и пропахшая дымом от пучков трав, на столе в спальне разложены мешочки с землёй, полупустая бутылка бурбона из запасов отца и заготовки для амулетов.       Когда он встаёт с кровати, чтобы натянуть джинсы, в ногах путается Прогресс и пулей проскакивает на кухню. Мэтт идёт следом и хмуро смотрит на него и думает, что спаивать кота — последнее дело. Как есть — в одних джинсах и босиком — садится за стол и включает ноутбук, пока закуривает сигарету от спички.       Если закрыть глаза, призраки вокруг станут резче. И когда их не может отогнать Даниэль, Мэтт знает ещё один способ — дать им рассказать свои истории. Зажав сигарету зубами, смотрит некоторое время на экран сквозь завитки дыма, а потом окунается в тех призраков, что живут только внутри него. Возможно, тогда те, что кружатся вокруг, притихнут.       Больше, чем собственные мертвецы, его волнует Даниэль и лоа.       Со смертью Бернарда все Эши получили своё наследство — и Мэтта совсем не волновал бизнес отца и акции, которые кому-то из них завещал Бернард. А вот другая сторона, связанная с магией и духами, его беспокоила куда больше. Что дальше?       Утро наступает почти незаметно. Вкрадывается в кухню первыми солнечными лучами и влажным воздухом. День точно будет жаркий, а пока Мэтт думает, что вполне можно сварить кофе. Всё равно уже не уснёт.       Он не оборачивается, когда слышит тихие шаги проснувшейся Абигейл. На ней короткое тонкое платье, тёмные волосы распущены, и сейчас не видны длинные серёжки. В отличие от татуировок растений на запястьях.       — Ты опять не спал.       Мэтт только пожимает плечами. Он никогда особо не умел ладить с людьми, кроме брата и сестёр. А потом всё-таки отвечает:       — Просто бессонница. Это бывает.       — Твой брат вернулся.       — Да. Порой похороны объединяют семью.       Он не хотел этого, но в голосе невольно проскальзывает горечь. Мэтт чертыхается, когда кофе едва не сбегает, хотя просто раздражен на самого себя. У каждого есть право на уединение, в конце концов.       С Абигейл они познакомились на последнем Марди-Гра, где шальные поцелуи мешались с алкоголем, где под ногами хрустели зелёные и фиолетовые бусины, а лица скрывались под пёстрыми масками. С той ночи на Марди-Гра Абигейл иногда появлялась в жизни Мэтта, и её не пугали ни мертвецы, ни проклятия, которые он насылал на других.       Мэтту не хватало Даниэля, но если брат не давал о себе знать, значит, на то была причина. У него всё ещё оставалась малышка Ция, с которой они любили распивать бурбон в старой церквушке и молчать об одном — о том, что оба скучают по Дану. Правда, стоит перестать её так называть. Она давно не ребёнок.       И сейчас Мэтт хочет поскорее встретиться с Даном. Тот написал, что хочет проверить комнату Бернарда, мало ли что там может быть, кроме завещания. Мэтт скучал по брату, и теперь хочет быть рядом с ним. Он и сам справится с призраками, но что если лоа станут сильнее влиять на Даниэля? Теперь, когда Бернарда нет, кто научит, как с ними справиться?       Абигейл не лезет в семейные дела Эшей — и это устраивает Мэтта. Когда он ставит на стол две кружки с чёрным крепким кофе, она легко вспархивает со своего места и подходит к нему. Её кожа тёплая и пахнет снами, она неторопливо проводит пальцами по его груди прежде, чем подбирает платье и садится сверху.       Мэтт не возражает. Скорее всего, Дан ещё спит.       — Не позволяй мертвецам подобраться слишком близко.       Абигейл шепчет и едва касается его губ своими. Мэтт усмехается — легко сказать! Но она знает достаточно, чтобы понимать, как они могут увести. Сейчас между ними только аромат кофе и тёплые солнечные лучи. Передышка между холодными прикосновениями и семейными ритуалами.       Но Мэтт знает, что он — Эш. Мать отдала его им, потому что сама боялась призраков, отказалась от собственного сына. И у Мэтта никогда не было другой семьи. Зато всегда был Даниэль, который теперь пьёт таблетки и предпочитает не торопиться с признаниями, почему он пропал.       Мэтт знает, что он расскажет. Однажды — когда сам будет готов.       Прах к праху. Кровь к крови.       Одна — для всех Эшей, связанных вуду, тайнами и мертвецами, которые могут шептать тайны.