Снег и дудочка

Замёрзшее озеро, санки, фиолетовые облака. Мокрый шарф, снежный ветер, скорость. Другие остаются позади, а он летит вперёд. Невозможно ждать, когда зовёт Зима. Вперёд, вперёд, к кромке тёмного леса у другого берега, к серебрящейся Луне, к чёрной неизвестности, откуда родом холод. Туда, где никто не бывал. Тёплый камин, вязанье в руках, петля за петлёй. Свитер для Кая. Герда рассеянно поглядывает в окно, петли путаются. Длинные пальцы распускают неровно связанное. Морозные узоры на стекле. Две розы в горшках на подоконнике - белая и красная. Герда смахивает слёзы. Она уже давно не ходит на каток. Экипаж сверкает, словно присыпанный бриллиантовой крошкой. Серебристый мех, точёные запястья, холодный и пристальный взгляд - притягивающий, завораживающий. Взрослый. Ближе, ещё ближе. К ясному и чёткому. К холодному и зовущему. К белой коже, к белой Луне, к чёрноте за Луной. К свободе. К рабству. Как посмотреть. Кай вкладывает свою руку в её - тонкую, изящную. Сжимающую его пальцы, как капкан. Кай поднимает глаза и усмехается. Королева вздрагивает. Королева смеётся. Герда спешит изо всех сил. Она задыхается, ей жарко. Бой городских часов - стрелки завершают оборот. Слишком поздно. Она бежит, и бежит, и бежит, потому что каток далеко - там, где кончаются улицы. За зиму её отсутствия он стал ещё дальше. Она боялась его не найти. "Я иду к тебе, Кай!" Герда останавливается на краю замёрзшего озера. Никого уже нет. Как будто никого и не было, никогда. Луна холодная, как лёд. Мусор выброшен. Каю легко. Он разогнул спину и вспомнил, как дышать. Кристальная чёткость и прозрачность. За его плечами трепещут, зарождаясь, крылья метели. Причины и следствия. Спокойно и в такт. Красиво и чисто. Танцующие узоры из льдин - оно, то самое, то, что важнее. Иногда он вспоминает о ней. Далёкий отголосок. За гранью. Иногда ему становится её жаль. Потом он вспоминает, что свободен. У свободы нет места для сожалений. Он отворачивается и не думает о ненужном. Ей больно. Она не может отделить боль от тепла. Она почти перестаёт верить в тепло. Герда разговаривает об этом с Огнём в камине. Огонь слушает. И греет. Она подолгу стоит на мосту над рекой и смотрит вниз. Когда она приходит в последний раз, лёд трескается. Она улыбается и не прыгает. В мае она отвязывает лодку и плывёт в ней. "Я иду к тебе, Кай!" Быть духом зимы - совсем не то, что быть человеком. Кай больше ни о чём не вспоминает. Кай молча следит за тем, как в нём умирает человек. Зима огромна, словно космос. Она поёт. Она проходит сквозь него - как свет через кристалл, как лавина по склону горы. Он летит с ней, она говорит с ним. Звонким молчанием утра, нечеловеческой нежностью инея, белой кожей, красными губами, снежинками в волосах, холодом, который перестаёшь чувствовать так, как было привычно. Она не помнит, как здесь оказалась. Не помнит, сколько прошло лет. Лилии, розы, незабудки, заячья капуста и клевер, чертополох и сонная трава. Она была каждым из них, она потерялась среди них, она выслушала их истории. Истории лета. Истории о жарких днях, о вечном щебете, о языках листвы и дождя. О тепле. О том, что им не является. Когда она просыпается в саду, лето уже закончилось. "Я иду к тебе, Кай!" - говорит дитя лета. И ёжится, когда пожелтевший лист падает прямо в ладони. Ночные города и облетевшие леса. Свист ветра и скрип деревьев. Заботливо укрыть снегом подмёрзшие травы. Замедлить текущую в венах кровь. Дать время. Усыпить всех, кто слишком торопится. Кто ещё не готов, но рвётся вперёд. Отнять голоса, заставить слушать. Не оставить выбора. Огромные безлюдные пространства. Он - хозяин. Он в ответе за них. Кай смотрит вверх, на Млечный Путь. Он помнит, как уходила по нему Королева, когда пришло её время. Пока ещё помнит. Кай осторожо дует в подлетевшие тучи - и из них начинает падать мелкий снег. Звук дудочки - резкий и странный. Перья на ней поют заклинания, когда в неё свистишь. Дороги любят этот свист. Они пляшут и сплетаются в узоры под ногами, разветвляются и расходятся перекрёстками. На одном из перекрёстков Герда потеряла башмак, на другом имя. На обочинах дорог плачут дожди и молчат камни, вылупляются драконы и падают листья. Золотые, красные, оранжевые, а некоторые ещё зелёные и живые. Ветер сгребает в охапку их все и тащит вперёд, в темноту. Она идёт за ними, напевая песенку и посвистывая в дудочку. У песни нет слов, а у свиста мелодии. Как у ветра и листьев. "Я иду..." - мурлычет она себе под нос, не замечая, как нога без башмака попадает в подмёрзшую лужу. "Я иду... иду... Я. Идудудуууу..." Кай снимает ледяную корону и передаёт мальчику. Который, кажется, уже не мальчик. Сколько времени он был с ним? Кай научил его всему, как когда-то Та учила его. Чужие руки принимают корону и Кай вздыхает. И растворяется взметнувшимся снежным вихрем. Всё. Темнота и тишина. Путь закончен. Путь рождается. Он снова свободен. Впереди занимается слабый розовый свет. Заря новой жизни. Мир оглашается младенческим плачем и за пределами тёплого убежища в еловых ветвях, где-то далеко, среди метелей, его плачу вторит многоголосый трубный вой. Мать лижет его гладкий лоб. Он утыкается носом в серебристый бок. Тепло. Лапландка научила её рунам, а финка - как быть белой медведицей, или рысью, или рыбой. Она оставалась у них долго. А когда прощалась, ей смутно казалось, что они - не те, с кем когда-то здоровалась. Кажется, это их пра-пра-пра... Она никогда не торопилась, а если когда-то и торопилась, то давно об этом забыла. "Куда ты идёшь?" - спрашивали они. Она смотрела молча и пожимала плечами. "Оставайся" - просила финка. Она только смеялась в ответ. Ей нельзя оставаться, разве не понятно? Взгляд на костёр посреди дома, на уходящий в дыру в потолке дым. Ответить огню, прочитать дым. Открыть дверь. Отмахнуться от седла. Взлететь в сердце вьюги на спине Оленя. Холод. Тьма обнимает свист дудочки крыльями. Метель подхватывает песню. У него серебрянная шерсть и хрустальные рога. У него все дороги мира и она. Ему сказали: "береги девчонку". Это была плата за свободу. Не такая уж большая. Он бережёт, он идёт с ней. Что-то толкает её вперёд, на север, к Луне и далеко за неё, в темноту. Она не помнит что это, просто идёт. Ему всё равно, он просто идёт с ней и бережёт её. Когда-то он научился беречь и заботиться. Ему не важно, о чём. Под их ногами сплетаются дороги, мимо проносятся горы, реки, птицы, подорожники и созвездия. Колесо Года вращается и узор дорог складывается в спираль, словно змея в кольца. Их время кончалось и начиналось снова. Они перестали это замечать. Они шли себе и шли, держась за руки. Иногда они были людьми. Иногда метелью и светом. Однажды - волком и совой. А в другой раз - розами в соседних горшках на подоконнике. Белой и красной. Окно затянуто морозом, а от камина в комнате дышит теплом. Девочка смотрит на розы, забыв о вязании. По её лицу текут слёзы. Зимний ветер врывается в окно. Девочка вскрикивает: "Кай, я иду к тебе!", хватает пальто и выбегает на улицу. Створка окна бьётся на ветру, разбитые горшки лежат на полу. Сломанных роз почти не видно в рассыпавшейся земле и битых черепках. Темнота и тишина. Мир закончился. Мир начался. "Вот, я и вспомнила!" - смеётся она. "Я нашла тебя, Кай!" "Герда!.." - слово звонкое и прозрачное, как льдинка. И горячее, как солнечный зайчик. "Милая Герда..." - он повторяет это ещё несколько раз, пробуя имя на вкус. Её губы тёплые и нежные, как лепестки роз. Его дыхание холодное и свежее, как зимнее утро. Они берутся за руки и выходят на дорогу. Кай дует в небо - и из него сыпятся мерцающие снежинки. Герда достаёт дудочку. Дорога бежит вперёд и по её краям снуют лисы и поют травы. А над ней сияет Луна.