Крылатый

Солнце скрылось на западе, но алые полосы у горизонта еще не исчезли, окрашивая сумерки в теплые тона. Им вторили отблески сотен кострищ, раскинувшихся в степи. Вольный ветер раздувал пологи шатров - ткань хлопала в воздухе птичьими крыльями и натягивалась парусами - трепал волосы, сухо и мягко касался щек, танцевал с огнем и уносил сизый дымок, витающий над становищем, дальше в просторы, мешая с ковыльной горечью. Посольство прибыло после полудня, до самого заката в главном шатре племени решались дела, сейчас же "посланники мира и дружбы" отдыхали, расположившись у одного из самых больших костров на ночлег. По настоянию Саурианны, старейшины отменили причитающийся праздник, но молодежь все равно устраивала гуляния каждую ночь. Вот и сегодня, едва на небе появились первые звезды, все потянулись в группки, племя собиралось у костров, где-то в отдалении уже терзал бубен шаман. Через палатку от посольства девушки затеяли танец, их движения сопровождались звоном монеток, нашитых на шали и кушаки, как и звоном смеха - их ровесницы радовались за подруг, хлопали в ладоши и одобрительно кивали парни, кто-то по-молодецки свистел, улюлюкал восторженно, когда одна из танцовщиц прыгала через огонь с изяществом лани. Весь лагерь веселился. - А ведь они совсем не боятся наступления ночи, - Хэлкар ткнул локтем соседа и усмехнулся, услышав в ответ шипение харадского красавца. - Не то, что раньше. - Все люди такие, смелые, безрассудные, храбые или же просто глупые, - майа пожал плечами, даже не обращая внимания на цапающихся подручных. - Но что-то в них есть, не зря же Мелькор... Он осекся и назгулы тут же притихли - когда Темный Властелин вспоминает своего учителя, это явно не к добру. Впрочем, Кхамул не упустил момента и пнул ангмарца под колено, будет знать, как пихаться. Тому осталось только страдальчески поморщиться и вздохнуть. К их костру тоже, занимая свободные места вокруг, стягивались девушки и парни, были здесь люди и постарше - мест хватило всем. Недалеко от посольской троицы какая-то женщина рассказывала сказку детям. Они были младше остальных, но не слишком, наверное, в таком возрасте как раз начинают посещать вечера у костра в компании, а не ложиться спать, как мать велит. Майа неожиданно прекратил оправлять свои кольца, коих было довольно много, и прислушался к ее словам. Назгулы прекратили перепалку и тоже повернули головы к женщине. - Когда появились на небе Солнце и Луна, и прародители наших предков проснулись далеко на Востоке, на Заокраинном Западе жили Боги, которые правили всеми просторами и стихиями этого мира. Мир населяли разные племена - эльфы, люди, гномы... Боги считали, что все должны поклоняться им, уже потому, что они, Боги, старше, могущественней и грозней. Но был среди них один, который считал, что поклонение еще следует заслужить. Он полюбил людей и принялся помогать им, учить - и люди охотно и с благодарностью приняли его дары, отвечая сторицей, чего с другими не получалось - эльфы и гномы оказались не менее горды, чем Боги, были слепы в своем знании и не желали знать другого. - Смотри-ка, - Кхамул ткнул ангмарца локтем и в этот раз зашипел уже он, впрочем, тут же затих, интересно было. - Это она так про Моргота рассказывает..? - Саурон покосился на них и харадец прикусил язык, они продолжили слушать. - Тот Бог спускался к людям с неприступных бастионов Железных гор, вершинами попирающих небо, куда не всякий орел направит крыло. Оттого они дали имя Ему: Крылатый. И повсюду долго был мир и покой. Но потом другие Боги, желавшие поклонения не по трудам, почувствовали себя обойденными. Они стравили между собой племена и сами вступили в войну. Их было много, а Крылатый не отважился даже как следует защищаться, потому что не желал вычерпывать для этого силу мира, который полюбил. - Так он не хотел тянуть из Арды..? - Хэлкар не удержался и спросил шепотом, ему тут же ответили сердитым шиканием - не только харадец, но и еще несколько слушателей. Казалось, что все вокруг умолкли и обратились во внимание, ровный голос женщины плыл над лагерем, потрескивал хворост в огне, где-то все еще шелестел, затихая, бубен шамана. - Завистливые Боги схватили Его и обрекли на вечную муку, заковали в горящую цепь и, выколов глаза, поместили за Гранью мира, куда не достигает даже свет звезд. Люди же, хранившие Ему верность, частью погибли, частью рассеялись по белому свету, унося с собою память и скорбь по Крылатому Властелину. Женщина закончила свой рассказ и замолчала, молчали и все остальные. "Это какая-то грустная сказка" - думалось каждому. И только трое из всех знали, что это вовсе не сказка. Майа сидел, сложив унизанные кольцами руки на коленях, опустив голову и задумчиво вглядываясь в пламя. Назгулы снова переглянулись. - Но если люди так любили Крылатого, почему они не спасли его? - спросила девчонка с длинной, пушистой косичкой и большими карими глазами, но тут же смутилась, словно сделала что-то неправильно и теперь боялась, что ее наругают или отправят спать в шатер. Женщина, которая рассказывала, только улыбнулась и, потрепав любопытницу между ушей ласково, знаком попросила у одного из сидевших здесь же музыкантов лютню. В воцарившейся тишине было отчетливо слышно потрескивание искрящегося пламени. Она взяла в руки инструмент, устроила на своих коленях и перебрала струны. - Что задаром дается, то не будет и свято… Ты во взглядах Бессмертных приговор свой прочел. Пусть потешатся властью! Ты вернешься, Крылатый. Мы согреем Тебя. Мы исцелим Твою боль. Женщина тихо запела и ветер подхватил ее песню, эхом разнося по кочевью - и дальше, в степи. - Пусть упрячут как могут, хоть за краем Вселенной, И чудовищ приставят самый след сторожить - Что нам грозная стража, что нам крепкие стены? Мы придем - или будет просто незачем жить. Мотив плавно перетекал в более уверенный и множеством ручейков сливался в могучую реку - еще несколько людей подхватило мелодию. - Мы придем за Тобою… только б не было поздно Ускользающий пламень подхватить на лету… И в слепые глазницы лягут новые звезды, Чтоб опять научиться отражать Красоту. Теперь вверх взял звонкий девичий голос, раздающийся переливом колокольчиков, пока женщина словно о чем-то задумалась. Напевы лютни легко подхватила свирель. - Опустевшее небо над землею распято, И ненастные зори, как предвестье конца… Но затем ли будил Ты наши души, Крылатый, Чтобы скорбью бесплодной надрывались сердца?! Достигнув нотных высот и сорвавшись вопросом с девичьих губ, мотив продолжился в устах ее брата. - Кто сказал, будто ныне поведется на свете, Чтобы добрых и мудрых ждал терновый венец? Чтобы стыло в груди и тихо плакали дети, Когда горькую песню довершает певец? Парень пел не менее вдохновенно и страстно, разжигая сердца соплеменников пламенем, сродным тому, что с треском пожирало хворост в круге теней. - Кто сказал, что за счастье неизбежна расплата И нелепо тягаться с жерновами Судьбы? Зря ли нам от рожденья говорил Ты, Крылатый: Мы - свободные Люди. Никому не рабы. Кто-то одобрительно кивал, соглашаясь с этими словами, кто-то присоединялся к стройному хору голосов, поддавшись мотиву. В этот раз слово взял мужчина. - Горевать, ожидая хоть каких-то известий, И склоняться все ниже? Ну уж нет. Не про нас. На Небесном Престоле позабыли о чести… Значит, воля Бессмертных больше нам не указ. По мнению Кхамула, этот мужчина всем своим видом походил на дорожного разбойника, но когда он так пел, сразу становилось понятно - честный, порядочный и заботливый отец семейства. - Мы, свободные Люди, не даем на расправу Тех, кого полюбили, никакому врагу. А иначе - пустышка наша прежняя слава, И цена ей копейка на базарном торгу. За мужчиной мотив подхватила женщина, на пару годков младше той, что играла сейчас на лютне, ее взгляд лучился огнем. Саурон скользнул взглядом по ее рукам и, поймав отблеск на ободке медного кольца, отметил, что она недавно вышла замуж. - За любовь - не казнят! Не обрекают на муку! Даже Боги на память не наложат печать! Предавать, продавать - ведь это тоже наука… И ее Ты нам, грешным, позабыл преподать. Положив руку ей на плечо и успокаивающе погладив, улыбнулся и запел ее отец, почтенный мужчина в летах, носящий седину в бородке. Его глаза были полны спокойствия, уверенности и несгибаемой воли. - А еще не учил Ты поклоняться из страха И стреноживать мыслей дерзновенный разбег… Ну так может ли статься, чтоб взошел Ты на плаху И с колен не рванулся ни один человек? Один за другим, множество голосов подхватывало песню, знакомую каждому с детства, и вскоре музыка лилась стройным хором. - Мы пройдем эти бездны. Разузнаем дорогу. А не то и проломим створки Врат неземных… Чтобы смертные Люди заступились за Бога - Кто сказал, не посмеем?! Покажите таких! Наконец люди начали затихать, умолкла свирель, только женщина вдумчиво перебирала струны лютни. Она же и завершила песню, тихим напевом подведя общий итог и поставив в ней точку. - Наша Правда и Совесть - вот и все, чем богаты. И Любовь, о которой с нами Ты говорил. Мы придем за Тобою. Ты дождись нас, Крылатый. Мы придем за Тобою. Лишь не складывай крыл. Отзвуки мелодии затихали в отдалении, сменившись приятной тишиной, снова нарушаемой лишь потрескиванием костра, да шелестом ветра меж тканевых пологов. Сейчас каждый молчал, задумавшись о своем, в этом молчании было что-то тяжелое и тревожное, каждый прочувствовал это, прежде чем все понемногу начали расходиться по палаткам. Назгулы обменялись многозначительными взглядами, покосившись на майа, и удалились в посольский шатер. Саурон последовал за ними, но вгляделся в темное небо, задержавшись на пороге. - Мы придем, слышишь..? Ему ответила тишина - шорохом выбеленных полотнищ, тревожимых ветром, шелестом степных трав, да умеренным треском пламени. Свет костров здесь отражался от Ильменя, но звезды не сделались тусклыми, по обыкновению, а ровно и ярко сияли на полотне небес.