«Треугольник Смерти»

      Когда люди слишком категоричны, чтобы допустить альтернативную точку зрения, у них часто возникают конфликты с теми, кто думает иначе, чем они. Причина в том, что мы не можем умерить желание победить в споре и всем навязать свою правоту, поэтому начинаем злиться и злить, лишь бы доказать свое превосходство. Именно тогда простое непонимание приводит к вражде. Люди не контролируют свои эмоции, пытаясь унизить человека, втоптать его в грязь. И вроде бы унижение можно выдержать, наплевав на услышанное от не самого важного человека… но если человек имеет значение… не всякий стерпит. Гермиона Грейнджер не стала исключением.       Дни становились мрачнее, каждый новый рассвет ассоциировался с предстоящими часами угнетения. В ее адрес звучало столько издевок, столько раз показывали пальцем, толкали, что девушка уже просто смирилась со своей судьбой, забываясь в книгах, а иногда и в алкоголе. Конечно, были мысли о кончине, о чем Гермиона никогда никому не признается. Даже несмотря на преодоление Второй магической войны Грейнджер продолжала считать себя слабой вопреки тому, что чаще всего говорили лучшие друзья. Она может ударить в ответ, но собственный удар ей покажется неуверенным. Она может огрызнуться, но и этого вряд ли кто-то воспримет всерьез. Потому со временем Гермиона решила для себя игнорировать окружение: бежать подальше от драк, затыкать уши от смеха однокурсников. Но если посудить, то разве так называется «трусость»? Можно же назвать это по-другому, так как только умный человек будет искать выход из конфликта мозгами, а не кулаками.       Сегодняшний день не удался, а впрочем, как всегда. Она опять наткнулась на компанию слизеринцев, которые не упустили шанс поиздеваться над худенькой и щупленькой студенткой. Даже в мире магии существуют личности, стремящиеся скрыть свои собственные страхи и комплексы через унижение того, кто кажется слабее.       – Грейнджер, я никогда и подумать не мог, что ты пройдёшь войну, но не пройдёшь дракона! – черноволосый парень в черно-зеленой ученической мантии безудержно хохотал, хватаясь за живот. Коридор постепенно наполнялся и другими голосами друзей слизеринца: усмехающимися, сюсюкающими и унизительными.       Гермиона судорожно сжала кулаки и подняла подбородок, уговаривая комок в слезливый горле раствориться хотя бы на несколько минут. Она – герой войны и не станет пускаться в слезы прямо на глазах у кого-то столь недалекого! Но, кажется, обида сильнее, и скоро слезы, точно бурная после дождя река, бесконтрольно потекли из глаз. ,Компания задир не оставила это без внимания, разве они могли? Коридор наполняется новыми раскатами смеха, и Гермиона съеживается внутри от ощущения собственной ничтожности. Она до сих пор помнит, как натыкается спиной о нечто твердое и холодное до жгучей боли в позвоночнике, вскрикнув, а затем, спустившись на пол по стене около библиотеки, слышит разговор и осуждения. «Вот почему она такая? Почему не может ударить хоть словесно в ответ? Слабачка», – эти мысли не хотели покидать понуренную голову девушки, что только недавно вышла из больничного крыла после лондонского виски и тут же вспомнила о начале турнира.       После двадцатиминутной передышки, гриффиндорка все-таки встала на ослабшие ноги и направилась в свое любимое место, проходя вглубь библиотеки и присев за один из дальних столов. Она знает, здесь её никто не тронет, никто не обратит внимание на погруженный в тень столик. Достав из потрепанной сумки старую книгу и с тоской проведя дрожащими пальцами по кожаному переплёту, слабо улыбается. «Вот мы вновь и увиделись, моя любимая», бормотала Грейнджер себе под нос, бережно перелистывая страницы и углубляясь вновь в историю, у которой хороший конец, не то что у её мрачной жизни.       Одиночество для Грейнджер – это неоднозначное состояние. С одной стороны оно вызывает ощущение покинутости и забытья. Ей иногда кажется, что среди нескольких миллиардов людей на планете не найдется того, кто искренне будет интересоваться ее судьбой, чего уж говорить о любви или хотя бы симпатии. С другой стороны одиночество порой может быть желанным, поскольку, только оставшись наедине с собой, Гермиона может привести в порядок хаотичные мысли. Вынужденное одиночество всегда сильно давит на человека и часто заставляет его покрываться шипами агрессии и ледяной коркой тоски. Одиночество – дама безликая, имеющая множество причин ворваться в жизнь любого человека, оставляя на душе лишь легкие царапины или же вечные шрамы. Грейнджер одиночество посетило по довольно простой причине: девушка не могла найти понимания ни в одном окружающем ее лице, ведь никто в ее глазах не воспринимал студентку всерьез. А ведь она больше, чем уверена, что сможет в будущем многого добиться.       Девушка была достаточно пугливой после войны, поэтому она заметно вздрогнула от стука мужских туфель, а затем и от голоса мужчины. Грейнджер чуть было не выронила книгу, но словила её дрожащими руками, выдыхая тихо. Мысленные упреки сыпались словно водопадом, Гермиона чертыхалась и ругала себя в своей трусости. Ей бы перестать так пугаться людей, тем более перед и так серьёзным днем.       Было бы это так просто, саркастично мелькнула в голове мысль, после которой чувство одиночества и ничтожность лишь усилилось.       – Вы в порядке, мисс Грейнджер? – выдавливает из себя профессор Снейп, чувствуя, как от стыда за виски и больничное крыло все внутри содрогается. Перед его взглядом предстает измученное, бледное создание, что буквально вчера хохотала в пьяном бреду на весь кабинет директора. Впрочем, слово «предстает» слишком поспешное. Северус оценивающе-обеспокоенным взглядом осматривает осунувшуюся за столиком девушку, тело которой заметно потряхивает.       – Добрый день, профессор, – тихо, но неприкрыто врет Грейнджер, не смея поднимать взгляд. Теперь к чувству одиночества прибавилось и чувство стыда.       – Что ж, учту на будущее, что лихорадку и дрожь в теле можно воспринимать, как норму, – Северус неизменно иронизирует, приподняв одну бровь. Его руки учтиво сцеплены за поясницей, подтянутая осанка выдает уверенность. По правде говоря, довольно лживую, учитывая, сколько неловкости испытывает профессор за случившееся.       Гермиона лишь на миг бросает взгляд на возвышающегося мужчину, после чего жалобно закусывает нижнюю губу и дает себе минуту расслабления. Даже странно, что самый скрытный и инертный человек во всем замке вызывает у нее желание поделиться переживаниями.       – Сегодня первое задание, и я совершенно не готова к началу турнира. Ещё и ваш Слизерин… впрочем, неважно, – тихо отвечает Гермиона, сильнее ссутулившись и захлопывая книгу.       Последние слова сказаны с особой обреченностью в голосе. Вставая со стула и пряча взгляд от декана, на факультет который она смела пожаловаться, девушка готовится скрыться в поисках иного, более уединенного места. В глазах мужчины она выглядит маленькой, обиженной девушкой. Такой же она себя и ощущает.       – Мой Слизерин что?       Каждое слово Грейнджер позволяло Северусу по крупицам собрать воедино предположения об истинных причинах подавленного состояния Грейнджер. Сам преподаватель понимал, что первый день турнира мог заложить куда более скрытые проблемы студенческого характера, и ему это однозначно не нравилось. Участие в подобном его собственного факультета вдруг показалось преподавателю тревожным. Уж кто-кто, но Северус знал, как далеко могут пойти слизеринцы.       – Что они сделали, мисс Грейнджер? – профессор нахмурился и скрестил руки на груди, не давая студентке возможности его обойти. Вопрос мелькнул в глазах Грейнджер непониманием, и Северус, не меняя холодного взора, сурово добавил. – Как декан, мне бы хотелось знать о подробностях поведения своих учеников.       – Спросите лучше у них сами, – Гермиона шумно встала у стола с учебниками, отодвинув скрипящий стул. Где-то вдалеке послышалось шипение, означающее «тактичную» просьбу соблюдать тишину в библиотеке. Северус, раздраженно сжав губы, проигнорировал желание достать палочку и кинуть непростительное в главу фолиантов. – Я пойду, профессор, иначе все окажутся правы. Пережить войну и не победить дракона…       Горестно выдохнув, девушка потупила взор и хотела уже направиться к выходу, как первым оказался профессор. Снейп быстрым шагом вышел из помещения библиотеки, оставив за собой громкий хлопок двери, после чего и вовсе скрылся из виду, направившись в гостиную Слизерина. Его действия опережали мысли, декан даже не задумывался об истинной причине желания поймать этих мягко сказано «змеюк» и поставить месяц отработок у Филча, которому пора давно позволить использовать на учениках кандалы и подвешивания за большой палец.

***

      Что может быть хуже одинокого дня в Хогвартсе – школы магии и волшебства? Разве что день в темной аудитории, где проводятся занятия истории магии в компании контрольных работ студентов. Драко ненавидел профессора Бинса на протяжении всего обучения в школе и с удовольствием пожелал бы ему скорейшего отбытия в далекий мир призраков, если бы он уже не был привидением. Ученики никогда не интересовались причиной его кончины – чтобы еще хоть одну лишнюю минуту потратить на этого мрачного типа? ага, спасибо – но искренне надеялись, что его сразил смертельным заклятием кто-то из учеников во время лекции, за что получил грамоту или кубок.       Это было несправедливое распределение учебного процесса, Грейнджер лучше бы уже отчитала все лекции в этом семестре, чем спала (в прямом смысле этого слова) над тетрадями. Все прекрасно знают, как пишутся эти работы студентами седьмого курса. Их даже проверять не имеет смысла, все одинаковые как близнецы, особенно на Гриффиндоре. Рональд даже не удосужился убрать имя своей сестры и просто сделал копию ее работы с помощью магии. Что тут сказать, преподаватель заклинаний может гордиться этим парнем, ну а Малфой обязан поставить «Т», после чего слушать горестные речи рыжего о несправедливости.       Настенные часы над доской показывали уже два часа дня, а глаза Гермионы уже не были способны смотреть дальше на эти черные, корявые буквы. Мало того, что это не имело никакого смысла, так еще и разобрать половину не удавалось. Студентке был необходим сон, она действительно заработалась над контрольными, а ведь скоро начало турнира. Спасала лишь очередная чашка крепкого кофе на обеде после скучной беседы с профессором Бинсом, после которой можно продолжать работу. Сдаться при первых трудностях для выпускницы Гриффиндора просто непозволительно. Возможно, за эти качества ранее Макгонаггал выбрала девушку старостой школы, ведь Грейнджер расшибется, но обещанное сделает. Большая стопка пергамента домашней работы стала значительно меньше, и это значило, что страдания подходят к концу. Наконец-то, она сможет отдохнуть и выспаться перед не менее сложным вечером.

***

      Сквозь пелену сновидений пробивались легкий джаз и оглушительно громкий вскрик совы Гарри, которая принесла короткие инструкции о том, как вызвать на турнире метлу и как победить на первом этапе. Не желая слышать этого, Гермиона накрылась одеялом с головой, чтобы вновь провалится в сон. Черта с два! К вышеупомянутым звукам прибавился смутно знакомый, пробивающийся через пелену сонливости мужской голос, обладатель которого спустя несколько минут наконец-то стал утихомиривать сову. Наслаждаясь относительной тишиной, ведь музыка играла очень тихо, тем самым действуя на девушку лучше всякого снотворного зелья, Гермиона блаженно закрывает на секунду глаза. В следующий момент с головы стаскивают одеяло, а тот, кто это сделал, громко выкрикнул её фамилию. Спустя одно «вот черт» одеяло попытались вернуть назад, но она уже проснулась окончательно к тому моменту. Приняв сидячее положение, а также выслушав остальные инструкции с каменным выражением лица, она узнала наглого нарушителя сна. Когда Гермиона наконец- окажется дома, то нужно будет сделать напоминалку больше никогда в жизни не читать по ночам до потемнения в глазах и раньше ложиться спать, что бы потом до вечера не проводить время в кровати.       — Добрый день, профессор… — сонно сквозь туман все еще теплеющих сновидений буркнула девушка. Взгляд ее заспанных глаз с неуловимым раздражением наблюдал за тем, как профессор Холмс поспешно скрывается на балконе. Гермиона даже не задумывалась на тему своего непотребного вида, просто встала с кровати и принялась цеплять одежду, попутно выражая недовольство сквозь стиснутые зубы. — Вам не стоило беспокоиться. Директор Дамблдор известил меня о начале турнира. Я бы не проспала.       Профессор, гордо приподняв подбородок и сцепив руки за поясницей, осматривал окрестности с высоты птичьего полета. Прохладный воздух приятно путался в волосах, оставляя на лице ощущение непривычного жара.       — Доброе утро, мисс Грейнджер, — Майкрофт решил проигнорировать замечание девушки, терпеливо ожидая, когда ты приведет себя в должный вид. — Ваш декан попросила, чтобы я помог вам подготовиться к началу. Собственно, за этим я пришел.       Ответом было молчание и легкое уханье крупной совы на парапете балкона. Майкрофт слегка качнул головой в сторону правого плеча, дабы убедиться, что его вообще слушают. Как он и догадывался, Гермиона, одевшись, дремала на кровати. Вид до щемящих в груди чувств заспанной студентки вызвал у профессора мимолетную улыбку. Немного помедлив, Холмс на одну минуту оттянул момент пробуждения участника турнира.

***

      Он внимательно наблюдал за каждым движением все еще сонливой Грейнджер, словно чего-то опасаясь. Наклонял голову, что-то излишне тихо говорил и указывал рукой на небольшое темное кресло, стоящее в метре от высокой птичьей клетки.       – Я надеюсь, Поттер оповестил вас, как победить на первом этапе? – по-доброму улыбнулся Майкрофт, когда они зашли в его кабинет.       После того, как дверь захлопнулась, а Гермиона осталась стоять в центре прохода чуть пошатываясь, мужчина по-хозяйски направился в небольшой закуток комнаты с импровизированным столиком для чайных принадлежностей. В его руках уже была волшебная палочка, перед которой на столик укладывалась чашка, чайник с кипятком и рассыпающиеся на мелкие крупицы зерна кофе. Немного помедлив, профессор вопросительно повернулся к студентке.       – Кофе? — учтиво произнес Холмс, махнув палочкой. Еще одна кружка, словно зазывая, подлетела к столику. Еще со времен детства Майкрофт предпочитал крепкий кофе. Не просто «предпочитал», а любил! Наслаждался терпким ароматом, вслушивался в звук перемалывающихся под действием волшебства зерен, изучал на вкус каждый глоток, вытесняя иные физические ощущения. Все студенты Хогвартса, которые побывали на уроке по “страшным и ужасным существам” в начале четвертого курса, наизусть знали главную любовь одного из самых странных преподавателей школы чародейства и волшебства. Некоторые умело использовали эти знания перед контрольными и домашними заданиями, и пусть Холмс знал об их истинных намерениях, все же мужчина с неким наслаждением поддавался студентам, учтиво относясь к умениям правильно чесать языком и не бояться открыть рот. Про профессора Защиты от Темных Искусств в принципе ходило много слухов, а до скрежета любопытные студенты всегда пытались узнать что-то интересное из его жизни. Особое место в этом ворохе любопытства и загадочности занимали места вопросы относительно страхов столь холодного и инертного человека. Все чаще проскакивали вопросы по поводу боггарта, поэтому спустя несколько месяцев работы в школе Майкрофт вместе с директором Альбусом “вежливо” попросили учеников не углубляться в его личность вплоть до изучения страхов. Правда, это не очень помогло. – Буду, спасибо, – как бы говоря очевидное, девушка развалисто плюхнулась в кресло, по-хозяйски откинувшись на спинку. – А что касается вечера, Гарри мне прислал сову о том, что делать.       Заранее уложенная записка была выужена из кармана ленивыми движениями. Гермиона должна была признаться самой себе, что ей совершенно не хотелось раскрывать «инструкцию» и вновь вслушиваться в слова. Словно бы стоит открыть несчастный конверт, и все страхи относительно скорого первого этапа турнира заполонят комнату, вытесняя приятный аромат кофе. Нет, она не была готова. Ни слушать слова Гарри, ни думать о предстоящем ужасе.       – Это просто разговор за завтраком. На отвлеченные темы, так всегда проще, – пожав плечами, делая акцент на очередной очевидности своих же слов, Майкрофт поставил перед студенткой два бокала чёрного кофе и сел напротив. – Я думаю, тебе не стоит так волноваться, по крайней мере, этот страх тебе не поможет, а только усугубит ситуацию.       Терпкие нотки кофеина вперемешку с запахами пергаментов, что усеяли соседний рабочий стол, наполнял Майкрофта некой ностальгией. На мгновение забывшись, мужчина прикрыл глаза и вздернул уголки губ.       – Я знаю, но ничего поделать не могу, – Грейнджер сделала пару глотков бодрящего напитка и на пару минут задумалась, продумывая планы и примерные картины будущего. Ведь когда Гарри участвовал в этом турнире, она даже на трибуне дергалась, а тут самой придётся оказаться на его месте. Притом, что до задания остался один час, ещё нужно переодеться в форму, забрать палочку и прийти к стадиону. На долю секунды Гермиона сообразила легкий план, где руки проделывает все те же манипуляции по сборам, но вместо стадиона студентка пускается вон из открытых ворот школы, подальше от шумящей толпы и ревущего дракона. Побег – как легко и просто… но точно не в ее характере.       «Что сделаешь теперь? Она сама не готовилась и два месяца болталась меж двух преподавателей вместо тренировок, только один раз в кабинете смогла отработать один приём с профессором Снейпом… опять Снейп, да что же такое! А ещё говорил, что меня к нему приплетают с начала учебного года! Да он сам как лист прилип! О чем не подумаю или не вспомню, везде он и только он! И хуже, если к нему прибавляются мысли еще о профессоре Холмсе! Благо, о нём мыслей гораздо меньше. А вот Снейп, Господи, почему из всех профессоров именно он вечно около меня? Но больше пугает, что я думаю о нём даже сейчас, когда нужно настроиться на задание! Этот черный силуэт и вечно недовольное лицо вытесняют мысли даже о побеге! Я думаю о профессоре, точнее, думаю почему я о нем думаю, а если еще быть точнее, пытаюсь думать о том, как не думать о том, как я думаю о профессоре… да что это за бред?! Путаница какая-то! Нужно прекращать, Грейнджер, это уже ни в какие рамки не лезет! Он все-таки твой учитель!»