Роджер...

Эйс безмолвно и напряженно, с плотно давящим на ураган внутри чувством посмотрел вглубь шумного города, впиваясь взглядом в близлежащие дома и сжимая зубы. Он пришел сюда. На родину этого человека. На родину страшного ублюдка, ввергнувшего весь мир в хаос, войны и безумия. На родину худшего пирата, на родину не своего отца. Протяжно вдохнув, Эйс очень неспешно выдохнул, продолжая впиваться в город взглядом и совсем нескоро отрываясь от его созерцания. Он сжал в руке шляпу и стремительно зашагал к эшафоту. Шумный ветер встретил его вместе с величественным памятником истории, гордо возвышающимся над всеми, напоминая каждому прибывшему пирату о бессмертном человеке и его безжалостной кончине, что настигнет любого, кто решит броситься в пучину свободы следом. Эйс недовольно подошел поближе, поднял голову вверх и перестал дышать, глядя туда, на верхушку, неподвижно. Внутри него все перевернулось вверх дном, под животом взяло волнение, а легкие наполнились страхом, восторгом, упоением, непониманием, нетерпением и ужасом. Он поспешно сделал шумный вздох, урвал каплю воздуха и безмолвно предстал перед эшафотом, обуреваемый бесчисленным количеством эмоций, в полной тишине, словно оголенный пред этим великим памятником времени. Из головы разлетелись все мысли, и Эйс никак не мог понять, что же он ощущает, о чем ему сейчас следует думать. Он просто неподвижно стоял и смотрел, не в силах пошевелиться, сделать лишний вдох, отвести взгляд в сторону. Он сам не понимал, что ощущает. Что должен сделать: презрительно отвернуться или подойти еще поближе, словить мгновение и запечатлеть его навсегда. Просто долго стоял, глядя на могилу своего отца, на могилу ублюдка или… великого человека? Эйс опустил глаза вниз, на окна стоящего ниже дома, и удивленно задумался. С самых первых лет он знал, что его отец – самый страшный и самый отвратительный человек из всех, что существуют на свете. Ему говорили все, и взрослые, и дети, и дозорные, и пираты, что Роджер – порождение всех пороков и воплощение самого ублюдочного из вообще существующих людей на земле человека. Он знал, что родился у мерзкого и гнилого пирата, ради славы совершающего страшнейшие преступления и держащего весь мир в страхе и ужасе. А когда чуть позже, уже когда Эйсу было больше десяти, в город приезжали старые пираты и рассказывали восторженному Луффи о том, каким достойным и великим человеком был Роджер, Портгас стоял в углу и недовольно сверлил рассказчиков взглядом: «Они сумасшедшие!» Слушая о подвигах отца, он думал лишь одно: «Они такие же мерзкие и развращенные, как и сам Роджер! Если они говорят об этом преступнике с восторгом и уважением, какие же тогда они сами?!» Глядя на улыбку Луффи, он не мог понять, почему этот мальчишка так уважает такого страшного и гадкого человека. Как он, еще ничего не знающий и не понимающий, ведется на такой очевидный обман, что худший в мире человек может быть лучшим? Он хочет что-то узнать о Роджере у Эйса? То, каков этот пират на самом деле? Портгас каждый раз лишь отворачивался и молчал, а особенно потому – что являлся сыном такого страшного ублюдка. Но сейчас, когда Эйсу исполнилось семнадцать, он вдруг задумался: а кто прав? Величественный эшафот, множество шепоток вокруг, облетевшие весь мир разговоры: «Он умер с улыбкой на лице!» — и очень, очень странная аура, заполняющая это место чем-то неопределенным, заставляющая всех прибывших трепетать, глядя на великую могилу Золотого Роджера. Эйс сделал шаг вперед и снова поднял взгляд на могилу Короля Пиратов. А ведь он сам, зеленый новичок, лишь недавно подавшийся в пираты, уже пугал население, уже вызывал совсем неправдоподобные слухи, считался жестоким и страшным пиратом, хотя еще ни разу никому не навредил. Не считая подлых и алчных пиратов. А ведь… его враги, недавно побежденные, разгромленные, сейчас могли лишь злословить и посыпать его градом ругательств, рассказывать о том, какой он низкий и бесчестный человек. На своем пути он встречал лишь раз хорошую команду и знал, что пираты – чаще всего безжалостны и злобны. А еще зачастую трусливы и глупы. Но ведь трус не мог проплыть весь Гранд Лайн, не мог же глупец одолеть этот неподатливый и опаснейший океан в мире? А ведь те редкие люди как раз говорили о том, что Роджер не безжалостен, не злобен – а наоборот, он честен, справедлив и мудр. Впервые Эйс столкнулся с такой мыслью, что, может быть, вокруг все были неправы, может быть его отец – не чудовище из преисподней, а великий человек, как любой другой пират обруганный за зря, ни за что, за то, что искал свободы? И, может быть… его сын, сейчас, тут, имеет право для того, чтобы жить? Чтобы быть сыном… великого человека?.. «Сын такого ублюдка не имеет право жить!» «Он должен сдохнуть!» «У этого дьявола и сын – отродье дьявола!» «Если бы я знала, что у него есть сын, я бы спокойно спать не могла! Ребенок должен понести все грехи своего отца!» «Нет, он не мой отец! Все его злодеяния – не мои! Я никогда не признаю его своим отцом! Он не смеет быть моим отцом, я не хочу быть его сыном!» Мысли Эйса стали наполняться громкими отголосками прошлого. Недавно пришедшие мысли, такие верные, спасительные мысли, растворялись в буре гнева, ненависти и людского отвращения. Он снова слышал все то же: «Он не имеет права жить!» Он снова отвечал все то же: «Заткнитесь! Заткнитесь! Я не его сын!» Тихая мелодия, чистая, верная: «Быть может, все они – просто злословят? Быть может, он великий?» — накрывалась бессчетным количеством голосов, самой сумасшедшей и сметающей все на своем пути полифонией: «Он монстр!», «Ты не имеешь права жить!», «Ты – дьявол!», «Ты должен сдохнуть!» Эйс еще раз поднял глаза на эшафот и задохнулся в давно накатывающей буре, урагане, болезненно рвущем все внутри на мелкие части. Внутри его словно разрывали на куски, его всего снова терзали давние мысли. Недавний порыв казался бредом, мыслями сумасшедшего – и он понимал, что столько людей, такое бесчисленное число голосов не могло ошибаться. Он не имел права рождаться. Он – сын монстра. Его отец – ублюдок… или… может… он..? Эйс спешно развернулся, резко, напролом мимо всех поспешив к причалу. Он уплывает отсюда, он не может здесь больше находиться ни минуты. Шумные волны провожали его вместе с разрывающимся сердцем. Он в последний раз ловил мгновения восторга и уважения к отцу – и погребал их где-то глубоко, там, где до них не доберутся людские голоса, не начнут снова кричать о том, насколько он неправ, насколько все вокруг – ошибка. Эйс отправлялся на Гранд Лайн, чтобы показать миру, что он – не сын своего отца, а тот, кто добьется своей собственной славы сам. Он отправлялся, чтобы найти себя, он искал – потому что должен был жить ради своего глупого младшего братца. Он должен был жить ради Луффи.