Only Mine

Отдалённо слышится стук редких капель дождя о массивные окна, а в камине насыщенным оранжевым разгорается пламя, с настойчивостью поглощающее многочисленные дрова из кленового дерева. Снаружи уже три четверти часа как сгустились сумерки. Всё в порядке вещей. Влекомый незримой волной удовольствия, Брюс выгибается в спине и запрокидывает голову назад, позволяя сладостному стону сорваться со своих губ. Ныне единственный здравствующий Валеска становится причиной этого. Они расположились на одном из многочисленных диванов в поместье Уэйнов. Джереми — на мягком шёлке кофейного оттенка, а Брюс — на самом мужчине. Руки старшего собственнически расположились в расстёгнутых брюках владельца имения, оглаживая возбуждение последнего вдоль всего ствола в быстром темпе и вместе с тем мягко растягивая его узкую дырочку. Голова самого юноши покоилась на плече Джереми, тем самым открывая лучший вид на красивое лицо с подрагивающими от скользящего по телу пылким потоком удовольствия губами и закрытыми веками. — Мой. Только мой, — шепчет Джереми Брюсу в ухо, почти рыча. Он продолжает ласкать парня, чуть останавливаясь у головки, массируя и вновь проходясь до основания — и всё в прежнем стремительном темпе. Брюс близок к разрядке — так невыносимо близок, что становится почти больно. Джереми продолжал подталкивать его к краю, а затем замедлялся — умышленно, разумеется. Уэйн назвал бы это «райской агонией». — П-прошу.. я почти, — шепчет он, но, не успевая даже закончить мысль, срывается на новый стон. Джереми рьяно кусает парня за шею, оставляя лилово-алые отметины на смуглой коже с намерением показать всем, что богатенький герой Готэм-сити уже принадлежит кое-кому — а им, в свою очередь, решительно ничего не светит. Валеска чувствует, что член в его руках увлажнился, что свидетельствует о скорой разрядке, и надрачивает своему любимому мальчику агрессивнее, очерчивая круг с небольшим нажимом вдоль головки. Но затем резко прекращает движение, вновь слушая хныканье и мольбы Брюса под ухом — нечто вроде его персональной любимой симфонии, которую можно слушать бесконечно. — Джерем.. пожалуйста! — Почти плача в пелене удовольствия выдавливает из себя Уэйн. Его возбуждение доходит до отметки, когда пространство перед глазами начинает плыть, сменяясь белоснежными искрами в густой темноте, заполоняющей сознание. Джереми справедливо решает, что этого будет достаточно и задерживается крепкой хваткой на основании члена, доминантно глядя Брюсу в глаза. — Скажи, кому ты принадлежишь, дорогой? — Спрашивает мужчина, не позволяя Уэйну кончить. — Т-тебе! Тебе, тебе одному, и только лишь, всегда, — произносит он, почти крича, чувствуя, как защипало глаза, и моля всех мыслимых — и немыслимых — Богов о финале этой сладостной пытки. Джереми милосерден, он улыбается парню в шею и продолжает движение вверх и вниз ладонью, на сей раз без намерения остановиться. — Хороший мальчик, — шепчет парню Валеска, полностью удовлетворённый его ответом. Это и ощущение прикосновений ещё более настойчивых, чем были прежде, становится последней каплей, вырывая из Брюса звонкий, протяжный стон — Уэйн вновь выгибается в спине, а белоснежные струйки семени окрашивают мужчине, что довёл его до экстаза, пальцы. Веки у парня сжаты, а черты лица сложились в выразительную смесь похоти и наслаждения. Джереми проходит кончиком языка по ладони, слизывая сперму, а затем коротко целует Брюса в кончик губ с искренним восхищением в глазах. В следующую секунду он же без предупреждения выскальзывает из под парня и нависает над ним уже сверху, вжимая в диван. Стягивает с младшего бельё вместе с брюками и отбрасывает в сторону совершенно беспечно. Сделав назад буквально лишь один шаг, Валеска раздевается сам, впопыхах выхватывая из пиджака смазку. И Брюс не успевает даже трижды прикрыть веки, как уже чувствует мужчину внутри. — А-Ааах-х! — Восклицает Брюс от удовольствия, а вместе с тем и от боли, чувствуя себя растянутым и совершенно, восхитительно наполненным. Голос Джереми тоже скользит по комнате эхом из стонов, полных невыразимого удовольствия от того, как тепло и узко у Брюса внутри. Понемногу он входит и выходит из парня, с каждым разом погружаясь всё глубже. Без особых усилий Джереми обнаруживает желанную точку удовольствия внутри Уэйна, с наслаждением вырывая из последнего бесконтрольные стоны. Валеска трахает такое красивое, податливое и любимое тело под собой, вжимаясь пальцами в бёдра, как вдруг в его разум вторгается воспоминание о маленькой стерве, которую Брюс считает другом. — Готов спорить, маленькая стерва никогда не заставит тебя почувствовать себя так. — Рычит Джереми, погружаясь в своего драгоценного принца столь глубоко, что возбуждение уже полностью исчезает в молодом мужчине под ним, что старательно подаётся бёдрами навстречу. Глаза Брюса вновь слезятся, и он запрокидывает голову назад, позволяя блаженству и вожделению вновь исказить лицо. Джереми внимательно наблюдает за ним, позволяя ярости и наслаждению сверкать в собственных радужках. Чувствует, что приближается к разрядке, а толчки становятся беспорядочными. — Я хочу, чтобы ты кончил вместе со мной, Брюс, — чеканит Валеска, и парень решительно кивает ему в ответ. Обоих захлестывает жгучее чувство приближения оргазма, а Уэйн наконец позволяет нескольким солёным каплям скатиться со щёк, чувствуя настойчивые, беспрестанные, непередаваемо приятные толчки о свою простату. — Кончи для меня, — шепчет Джереми, и Брюс не находит в себе сил отказать ему. Он скулит, прерываясь на стоны, кончая во второй раз за ночь, и Валеска следует его примеру. Он кончает прямо в Уэйна с сильным толчком и заветным именем на губах, вскоре покидая любимое тело и стараясь отдышаться. Мужчина очищает их предусмотрительно подготовленными салфетками почти педантично и совершенно расслабленно, а затем возвращается на диван, утягивая Брюса к себе на грудь. Целомудренно целует его в висок, и кончики губ некогда рыжего окрашивает самая довольная и искренняя улыбка. — Я люблю тебя, — шепчет Брюс и позволяет векам сомкнуться, опуская голову на плечо своего мужчины. — Я тоже тебя люблю, — чуть слышно откликается Джереми, пока ненавязчиво играет пальцами с кудряшками парня. Сон обволакивает их обоих почти так же быстро, как чувство блаженного спокойствия и тепла — октябрьский ливень за окном мало кого волнует.       Да и тот понемногу начинает стихать.