***
Бюргенверт — величайший университет мира. Столица знания, светоч научной мысли на трех континентах. И так было всегда, даже до открытия благодетельной крови и основания Церкви Исцеления. Могла ли королева Елизавета III предположить, что выстроенная ее мятежным братом крепость однажды станет чудом света, местом, за стенами коего родятся Кайл Лоуренс, Миколаш Вуйцик, Джордж Кэррил, Анна Фон Ринцвейх и, конечно же Альберт Виллем — величайший ум и первооткрыватель Лабиринта. Имена ученых, сделавших Ярнам мировым гегемоном, продвинувших вперед науку на столетия вперед, высечены на основании статуй, их увековечивающих. Перри всегда восхищал Бюргенверт. Его монументальные башни, громадные готические окна, строгий, минималистичный военный антураж. Иногда она мечтала о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы ее родители не попали в ту перестрелку и ее, осиротевшую девочку шести лет не отдали на попечение Церкви. «Ты должна быть благодарна Церкви за умение читать и писать» Перри фыркнула, отгоняя воспоминания о сырых стенах, вечной стирке марких белых одеяний, песнопениях. О множественных уколах и инъекциях крови, заставляющих ее кататься по полу визжа от боли. Режим, боль, молитвы, приставания иерархов — все это кончилось, когда Гилберт посетил Собор и забрал пятнадцатилетнюю девушку, чтобы превратить в охотника. — Почему я? — спросила она после очередной охоты. — Почему ты не взял на попечение парня? — А почему нет? В охотниках уже есть убийцы, солдаты, оккультисты. Монашка — вполне себе пополнение, — хохотнул он, протирая черный от запекшейся крови саиф. Она захихикала тогда, ведь не знала правды. Все подопечные Гилберта умирали ужасной смертью. В Лабиринте. — Когда ты возьмёшь меня в Лабиринт, Гил? — Никогда, — отвечал он, затягивая ремешки кожаного нагрудника. Серое одеяние расхитителя с высоким воротником пахло свежей стиркой, а перчатки — топливом огнемёта. — Женщин не берут в Лабиринт. — Но почему?! Я могу драться наравне с мужчинами, между прочим! — В Лабиринте часто посещают мысли о смерти, куница. Думаешь, что живешь последние мгновения и не вытаскиваешь. Бабы беременеют, — засмеялся он. Он лгал, конечно. Женщин брали в Лабиринт. Он просто не хотел рисковать ее жизнью.***
Погода спутала программу обучения студентов. Запланированная практика пошла прахом и большинство научных исследований, требующих свежий воздух, открытое пространство и чистое небо, оказались отменены. Но занятия продолжались, как и всегда. Картины знаменитых ученых и преподавателей провожали Перри холодными, чопорными взглядами вдоль длинного коридора. Пахло потом, сырым камнем, плесенью и чернилами. Каждый шаг охотницы эхом разлетался по коридорам университета, будто это могучий топот закованного в броню рыцаря, а не хрупкой на вид женщины, весом шестьдесят один килограмм. На перерез ей выбежала долговязая девушка с густой золотистой шевелюрой и веснушками на лице. Представилась старостой и, боязливо поинтересовалась о цели прибытия. — Перри Вайпер, — представилась она. — Я к профессору Вуйцику. — Он… профессор сейчас читает лекцию в аудитории номер пять. Но вы можете его подождать, если хотите. У дверей. Пришлось ждать не меньше получаса. Дождь усилился, по высоким стеклам готических окон бежали ручейки, а из-за дубовых дверей звенел надрывный голос профессора. Миколаш Вуйцик читал скучную и мало понятную лекцию о «энергетическом потенциале» различных жидкостей. «Эзотерика» — а ведь еще пятьдесят лет назад ее за науку не считали. «Мы вторглись вероломно на территорию магии, мисс Вайпер!» Лекция окончилась и Миколаш, радушно поприветствовав охотницу, отвел ее в свой кабинет, под ехидные и многозначительные взгляды студентов. В самом деле, Профессор еще не так стар, а Перри достаточно привлекательна, чтобы молодежь пустилась в сплетни. Дверь за гудящими коридорами захлопнулась, и охотница вновь оказалась в святыне тайных знании самого странного и «мутного» ученого Бюргенверта. — Должен признать — вы меня застали врасплох, мисс Вайпер. — Я был убежден, что вы не появитесь в этих стенах. Вы передумали? — Нет, — слегка растерянно ответила охотница. — Я хочу поговорить о снах. Вы просили сообщать о необычном. — Да, это так, — заинтриговано кивнул Миколаш и улыбнулся, заметив любопытный взгляд охотницы. Книги, гобелены, стеллажи с оружием — все это было, но внимание Перри привлек стеклянный шкаф с платьем. Длинным, рваным, грязно –желтого цвета. — Что это? — спросила она, посмотрев через плечо на улыбчивое лицо Миколаша. Длинные волосы аккуратно зачёсаны назад, коричневый преподавательский костюм сверкает чистотой, брюки отглажены так, что о «стрелки» можно порезаться. Идеальный внешний вид истинного джентльмена — он расплывался, стоило заглянуть в его глаза. Перри вновь совершила эту ошибку и чуть поежилась от ощущения опутывающей сердце паутины. Голубые глаза Миколаша походили на врата в мистическую бездну. Взгляд, одновременно пронзительный, теплый и преисполненный множеством смыслов покорил не одну студентку, как слышала Перри. — О, это церемониальный наряд птумерианской воительницы, — ответил Вуйцик. — Знаю, мне следовало сдать его в музей, но больно заинтересовали символы. Посмотрите, — профессор подошел к стеклу и Перри чуть отстранилась, ощутив резковатый запах мужских духов. — На груди этого балахона изображен знаменитый «уроборос», змей, пожирающий свой хвост. Этот символ в культуре Птумеру обозначает цикл жизни и смерти. Встречается крайне редко, как правило в наиболее надежно спрятанных гробницах особо знаменитых воинов. Стена Бон’Хират в Гизе одержит плохо поддающиеся трактовке тексты, косвенно намекающие на бессмертие. В некоторых строфах говорится, что особо приближенные к королевским дворам воины — личные телохранители, обладали некой «способностью» умирать и подниматься из мертвых. Снова, и снова, и снова. «Уроборос», или же «Тиехагаро’прилуно» — изображался ни их одеждах, оружиях, возможно даже телах. Стоит так же отметить, мисс Вайпер, что «Тиехагро’прилуно» всегда соседствует с другим символом. Обратите внимание на живот — участок сильно пострадал от времени, но можно заметить полумесяц в четырех единых кольцах. Изотерический знак «Ин’эгро», убывающая луна. Кровавая луна. Некоторые трактуют перевод как «Прису… — Профессор, мне не особо интересно, — буркнула Перри. — Я к вам по другому вопросу. — Вот как? — раздосадовано поднял бровь Миколаш. — Очень жаль. Ну, не все млеют от возможности изучить редкие эзотерические символы на одеяниях Птумериан. Каждый интересный человек — интересен по своему, мисс Вайпер. Присаживайтесь в кресло. Хотите выпить? У меня есть ром, есть эль, есть красное вино. — А чай у вас есть, профессор? — усмехнулась Перри, не без наслаждения опускаясь в мягкое кожаное кресло. — Чай? — искренне удивился он. — Вот чая как раз нет. — Тогда воздержусь. — Не любите спиртное? — Только по праздникам. — Настоящая леди, — усмехнулся профессор, открывая шкафчик. — А я выпью. Видит Оедон, эти ребятишки выжали меня досуха. Миколаш достал небольшую бутылку и, налив стаканчик резко пахнущего рома, сделал большой глоток. — Ах, зря. Это «Ворлигтонский ром» — пять сотен фунтов за бутылку, мисс Вайпер. Вы не знаете, от чего отказываетесь, — хохотнул профессор и, сев за рабочий стол напротив охотницы серьезно посмотрел ей в глаза. — Итак, что вас привело ко мне? Раздался гром, и вспышка молнии чуть озарила комнату. Перри хрустнула пальцами и ответила: — Мои сны. Помните, вы говорили, что во сне нельзя получить травму? — Да, это так, а что… Охотница расстегнула верхнюю пуговицу и оголила шею, демонстрируя сходящий, но все еще отчетливый синяк. Миколаш скрыл сексуальный интерес и деланно нахмурился. — Такие синяки у меня по всему телу. — Вы получили их… во сне? Перри кивнула. — Мисс Вайпер, Осознанные сновидения часто приводят к лунатизму. Все эти травмы вы могли получить вполне в нашем мире. Охотница глубоко вдохнула и рассказала Миколашу все как есть. О том, что задремала после охоты, о сне о Бюргенверте. О том, как падала и чувствовала боль. Об ощущении чужого сна и собственной беспомощности. И, наконец, о тщетных попытках себя разбудить. Миколаш слушал внимательно, и с каждым словом блеск в его глазах казался все более и более инфернальным. Перри чувствовала, что он знает многое о том, что с ней случилось. Если не все. Дослушав до конца, профессор громко хмыкнул, встал из-за стола и сказал: — Мисс Вайпер, я хочу осмотреть ваши грудь, предплечья и бедра. — Простите? — Кхем, ничего бесстыдного, мне лишь нужно оценить тип повреждений. Я бы удовлетворился только руками, но ваш род деятельности… Прежде, чем выносить вердикт и делать заявления, мне нужно осмотреть хотя бы половину травм. Ну же, нет причин стесняться. Едва ли я настолько безумен, чтобы позволить себе лишнего с женщиной, способной легкой пощечиной снести мне голову, — хохотнул Миколаш. — Прошу. Перри заелозила. Раздеваться не хотелось, но вот получить ответы — очень даже да. Глубоко вдохнув, охотница встала с кресла и, коснувшись пуговицы, холодно заглянула в глаза профессору: — Только руки и грудь, профессор. — Разумеется. Чувствуя, что краснеет, Перри закатала рукава, обнажая синие предплечья, а затем расстегнула пуговицы. Миколаш с трудом сдержал порыв уставиться на белую кожу и пухлую грудь в чашечках кружевного бюстгальтера. Но сдержать вздохи — просто, по сравнению с прочим. Миколаш подумал о высоких материях и, аккуратно взяв ручку Перри ощупал кровоподтеки. Кожа нежная, шелковистая — неповрежденная. — Прошу прощения, но это необходимо. — Давайте быстрее! Миколаш кашлянул, затем коснулся синяка на груди. Дверь грохотом раскрылась, и в кабинет влетела полненькая девушка в роговых очках и стопкой бумаг подмышкой. — Профессор, я принесла вам… о Оедон! Студентка уставилась на безумную немую сцену. Красивая женщина оголевшая грудь и профессор с покрасневшим лицом тянет к ней руки. Если уже не дотянул. Перри резко захлопнула жилетку, Миколаш побелел и отстранился. — Я попозже заду, — пискнула она и захлопнула дверь. — Ром! — строго крикнул Миколаш. — Немедленно зайди в мой кабинет! Дверь медленно открылась, и девушка испуганно зашла внутрь. Перри быстро застегнула пуговицы и опустилась в кресло, ожидая развязки комичного представления. — Ром, — это мисс Перри Вайпер, — сквозь зубы сказал Миколаш. — Мисс Вайпер — это Габриелла Ром. Мисс Вайпер — участник тестовой группы по изучению лунатизма. Она пришла, чтобы показать мне полученные в очередном приступе синяки. Мисс Вайпер — уважаемая женщина. Ром покосилась на кровоподтеки на предплечьях и шее Перри. Охотница не сдержала улыбки и подмигнула девушке, от чего ее лицо побагровело от смущения. Что бы Миколаш не плел, она все равно растреплет. — Все понятно, Ром? — спросил Миколаш. — К-конечно, п-профессор, — промямлила девушка. — Замечательно. Если увиденное тобой станет предметом сплетен, возможно, следующая экспедиция отправится в Лабиринт «Орун» без тебя. Достаточно прозрачный намек, Ром? — Конечно, профессор, — нервно закивала девушка. — Я никому ничего не скажу! — Вот и славно. Что у тебя? Бумаги от Виллема? — Д-да. — Положи на стол и… убирайся из моего кабинета!!! — взревел профессор. — И если ты еще раз вломишься без стука, отчислю к чертовой матери! Пошла вон! Девушка выбежала и профессор, изящно выругавшись, захлопнул дверь и подпер попавшимся под руку табуретом. Перри не выдержала и захохотала, заставив Миколаша раздраженно вздохнуть. — Чертовы студенты! Вам смешно, а она ведь растреплет всем! Подумают, что я вожу в свой кабинет шлюх! Перри нахмурилась. — Оу, простите, — резко осёкся Миколаш. — Я не имел ввиду, что вы похожи на шлюху. Ни в коем случае, мисс Вайпер. Вне всяких сомнений — нет, но… эх, такие обвинения в мой адрес… — Профессор, давайте к делу. Я начинаю думать, что вы «изучали» мои синяки не из необходимости. — Точно! — Миколаш нервно наполнил стакан ромом и залпом его осушил. — Кожа не повреждена, однако тип кровоподтеков характерен описываемым вами повреждениям. Это интригует. Похоже, если вы не обманываете меня, мисс Вайпер, эти травмы действительно получены во сне. — Но как это возможно? — Есть несколько объяснений. Первое — более прозаичное и простое. Банальное самовнушение. Реакция мозга. Реалистичность сна заставило ваш разум поверить в реалистичность, соответственно, травм. Вслед за мозгом ваш организм проявил характерную реакцию в виде синяков. Теория гипнотического внушения. Исследования Пона Мак Гаррисона. Перри нахмурилась. Названное имя й ничего не говорило. Миколаш расплылся в улыбке чеширского кота, поймав момент блеснуть интеллектом. — Пона доказал, что защитные реакции нашего организма, будь то аллергические высыпания, ожоги, боль разных типов — есть порождения нашего мозга. Адекватная реакция на подсознательно оцененную реакцию. Суть эксперимента… а, впрочем, вам это едва ли будет интересно, — вдруг помрачнел он. — Тем более, что это и не ваш случай. Лично я считаю, что вы угодили в «надреальность». — Куда? — спросила охотница, недоуменно подняв бровь. — «Надреальность», «астрал», «имматериум». «Страну снов» — названий много. Позвольте объяснить. Представьте огромный дворец. Гигантский, с тысячами комнат. Один роскошные, другие — убогие. В одних комнатах мягкие постели, дорогая мебель, в других — цветы, журчащие реки и бабочки. Каждая комната — заперта на железную дверь, отсекающую ее от остальных секций дворца. Комната — персональное царство снов каждого индивидуума. В этой «комнате» мы всесильны, мы боги и повелители. Но выйти за пределы «комнаты» и посетить роскошные залы, громадные библиотеки, цветущие сады дворца мы не способны. Ибо там живут и властвуют Великие, мисс Перри. Истинные хозяева. Иногда они посылают в наши комнаты посланников, иногда велят просунуть под двери записки. Но никогда не позволяют выйти наружу. — Я… да, — кивнула Перри, скрыв непонимание. Миколаш пропустил ее реплику мимо ушей и, вскочив из-за стола принялся расхаживать из стороны в сторону с маниакальным блеском в глазах. — Почему они заперли нас? Возможно, ради нашего же блага. Что если кто-то сумеет попасть в чужой сон и подпадет под чуждые его сущности законы? Возможно, с вами это и произошло. Вы описали падение, а затем чувство чужеродности, неправильности и неуместности, так ведь? — Да а… — В этом то и дело! Помните видения о том, что я и мой студент якобы, проникли в ваш сон? Тогда это было всего лишь наваждение, а не реальность. Мы не разговаривали, а мой ученик не подглядывал за вами. Но сейчас… Вы, возможно, каким-то непостижимым образом вырвались из своей «комнаты» и угодили в чужой сон. Ваш разум перестал воспринимать окружающую реальность сна как собственное порождение и защитные механизмы оказались неисправны. Каждую травму вы восприняли как реальную, и удушье, и порезы и ушибы! Потому на вашем теле и выступили синяки! Потому вы и не могли проснуться, ведь сам механизм пробуждения не работал! Вы спали, но при этом бодрствовали… во сне. — Эммм, что? Перри вспомнила тот сон. Ей казалось, Миколаш и его ученики действительно вторглись, пусть и ненамеренно, в ее голову. Студент подглядывал за ней, обнаженной, а Миколаш сводил охотницу в дорогой ресторан, демонстрируя способности менять реальность сна по щелчку пальцев. Все это оказалось лишь игрой переутомленного разума, вытащившего из чулана воспоминания о лекции профессора для охотников и похотливом взгляде студента, пустившего слюну на туго стянутые корсетом груди. — Это доказывает мою правоту! Наши исследования идут верным курсом! — воскликнул Миколаш. Охотница почувствовала противный холодок. Глаза Миколаша Вуйика горели инфернальным пламенем. Лицо исказила маниакальная эйфория. С таким видом обратившиеся в чудовищ горожане пожирали плоть. Лик безумия. — Если вы сумели вырваться из собственного сна в чужой, то гипотетически… гипотетически способны вырваться и в коридоры, библиотеки, возможно даже тронный зал! И… — Стоп! — крикнула Перри. — Мне не нравится, куда все это идет. Если я воспринимала чужой сон как реальность, что бы со мной было в случае смерти? Прогремел гром и дождь сильнее забарабанил по окну. Миколаш сел за стол и хмуро посмотрел в глаза охотнице. — Скорее всего, мисс Перри, вы бы никогда не проснулись. Охотница сглотнула едкий ком. — Оедон. — Перри… — Мисс Вайпер, пожауйста. — Прошу прощения, — опустил взгляд Миколаш. — Ваши сны — феномен, требующий тщательного изучения. Прошу, умоляю, дайте согласие на эксперименты. Неужели вы… — Нет! — рявкнула Перри. — Я уже сказала: не хочу иметь дел с Менсисом, после того что вы натворили в Яар’гуле! Ищите другую подопытную крысу! — Вы уникальны, мисс Вайпер, — грустно ответил Миколаш. — Дайте нам шанс, молю вас! — Нет. Миколаш тяжело вздохнул. — Ну хорошо. Я не вправе вас заставлять, хоть молю Оедона о том, чтобы вы передумали. — Вы молитесь напрасно, — холодно ответила Перри. — Возможно. Тем не менее вы — уникальны, мисс Перри. Будьте осторожны. Сны могут навредить вам. — Обойдусь без вашей заботы, профессор. Лучше скажите, как свести риск к минимуму. Миколаш хмыкнул, потер подбородок, немного постучал пальцами по столу и ответил: — Чем стабильнее работает ваш мозг, чем ровнее эмоциональный фон, чем больше в крови дофамина — тем крепче стены вашего сна. Положительные эмоции, полноценный отдых, временный отказ от ковослужений так же будет полезен. — Почему? — нахмурилась Перри. — Они — стресс для организма. Вопрос бестактный, но как у вас половой жизнью? Есть ли муж? Любовник? — Я не буду отвечать на этот вопрос, — фыркнула Перри. — Какая наглость, профессор. — Никаких пошлых намеков, — сказал тот, подняв ладони. — интенсивная сексуальная жизнь насыщает кровь огромным количеством гормонов, нормализующих как общее состояние организма, так и течение сна. Длительный период воздержания может сну наоборот навредить. Причем серьезно. Среди моих студентов, участвующих в изучении сна, успеха достигли только развратники и Ром. Но она — феномен. — Довольно, профессор. Вы провоцируете снести вам голову, — распалялась Перри. Тема больно резала по сердцу, напоминая о прошедших годах. Когда она в последний раз занималась любовью? Два? Три года назад? Больше? Ночные вылазки, постоянная боль и усталость — все это не располагало к романтике. Да и к тому же, она никак не могла встретить подходящего мужчину. Многие смотрели на нее с похотью, многие заигрывали, но сердце никого не выбирало. Она никого не хотела. Даже красавца Джона Хеллвея, несколько лет бывшего ее напарником. Гилберт — первый и единственный мужчина в ее жизни давно стал просто другом. Перри сжала кулаки и бросила на профессора злобный взгляд. Хотелось разбить ему лицо за то, что он всковырнул болезненную рану. — Прошу простить, — виновато буркнул Миколаш. — Я не хотел обидеть вас, мисс Вайпер. Позвольте, в качестве извинения, посоветовать вам некоторые сорта чая. «Августовский лист» и «Черный слон». Ни не очень дорогие, но замечательно успокаивают нервы и прочищают разум. В лавке Кристины Сфоца можно купить. Это у Музея Птумеру. — Я знаю, спасибо, — тяжело вздохнула Перри. — Я куплю. — Вы уникальны. Берегите себя, мисс Перри, — повторил Миколаш. — Всего хорошего, профессор. — Вам тоже, мисс Перри. Если передумаете, или возникнет желание встретиться и поболтать о высоких материях — приходите в любое время. Охотница кивнула, встала с кресла и, скрыв синяк за черным шарфом, вышла из кабинета.***
Беседа не принесла облегчения. Сказанное Миколашем тревожило, наводило на мрачные мысли, да и глаза снова зачесались. В такие моменты часть ее мечтала схватить ложку, нагреть и выковырять их собственными руками, лишь бы не бороться с этим ужасным зудом. Гомон студентов заглушал шум дождя. Молодежь, погруженная в хлопоты, сновала по коридорам со стопками бумаг. Все пялились на охотницу. Девушки на глаза, юноши на филей. Их было так много, что Перри не придала значение странному парнишке, стоящему у ее кареты. — Мисс Перри! — воскликнул кучер, поправив грубый капюшон. Вода стекала по нему, точно по гранитной горе. Кони недовольно ржали, звонко стуча копытами о камень. — Уже уезжаем? — Да, — крикнула она, проклиная погоду. Поднялся ветер, и ее зонт не спасал от дождя, насквозь помочившего брюки. Сапоги ощущались аквариумами, от сырости хотелось выть, и еще этот хмырь у кареты странно пялится на нее. Незнакомец выглядел странно. Круглое, почти женское лицо, нелепо зачесанные волосы, черная жилетка и насквозь мокрые штаны и тускло зеленые глаза. Как только Перри подошла к карете, тот, не обращая внимания на бьющие в лицо тяжелые капли побежал к дверце и джентльменски раскрыл ее, приглашая Перри сесть. — Как это понимать? — нахмурилась охотница, глядя на робко улыбающегося юношу. — Я… прошу, садитесь, леди Вайпер. Я Калеб, Калеб Бринджер. — Рада за тебя, — фыркнула она, садясь в карету. Мокрые брюки противно стягивали кожу, жилетка на животе промокла и холодила. Одно слово — мерзко. Калеб залез следом и уселся напротив. — Как это понимать? — вспыхнула Перри. — Выметайся! — Ой… Я… то есть, я охотник. — Ты КТО?! — изумилась Перри. — Охотник Лиги, — робко ответил Калеб, опустив взгляд. — Дядя… то есть Вальтер меня приставил вам под опеку. Он хотел сказать сам, но я решил вас найти и сказать… чтобы не вышло как в романах, когда… я, в общем то… ну, как бы… вот, — парнишка достал из-за пазухи амулет-значок лиги. — Я ваш новый напарник. — Чего?! Перри жестоко ошиблась. То, что гораздо хуже зуда и страшных мыслей о снах, настигло ее с неумолимостью груженного динамитом поезда. Паренёк улыбался как идиот. «Оедон, вы издеваетесь?!»