Бегущая по снам

      Перри сидела на мягком ковре, скрестив ноги. Ее окружала дорогая мебель из красного дерева, широкие стеклянные шкафы с книгами в разноцветных переплетах. Пахло пряностями, бумагой и мужским парфюмом. Девочка улыбнулась, глядя на лежащую у ног игрушку — куколку в фиолетовом платьице. Все такое знакомое, такое родное — не самый плохой «лимб».       Охотница встала и осмотрела себя. Детское зеленое платьице, темные волосы, заплетенные в косы, чистые носочки, недавно связанные старательной няней. Перри улыбнулась, понимая в какие дали ее занес сон. Безмятежное детство, чудная пора. — Почему мамочка и папочка так долго не возвращаются? — послышался голос.       Улыбка слетела с лица девочки. — О Оедон, это не хорошее воспоминание, — прошептала она.       Кукла у ног, зеленое платье, тусклые лампы, освещающие кабинет отца — антураж того дня, когда мрачные люди в черном пришли в ее дом с вестью, убившей ее детство. За окном светило яркое солнце, когда умерли ее родители. Когда священник забрал ее, рыдающую и упирающуюся, из дома и отдал на попечение Церкви.       «Несчастный случай» — Эй! Девочка! Эй!       Перри вздрогнула и оглянулась. Хриплый, почти визгливый голос звучал почти рядом, но она не видела источник. — Эй! Я на верху. Только не пугайся!       Девочка подняла взгляд и взвизгнула, заметив на белом потолке невозможное создание. Длинное черное брюшко паука, шесть мохнатых лапок и лысая, человеческая голова с бандитским прищуром. Перри раскрыла рот, не то от удивления не то от страха и застыла, глядя в блестящие глазенки чудища. — О! Девочка! Ты меня видишь? — спросил паук. — Да? — О, какая радость! Я Лоскутик! «Неразрывный Лоскутик»! Как тебя зовут? — Перри Вайпер? — Гадюка? О, какое некрасивое имя! — Вовсе не некрасивое! — надулась девочка. — И вообще, неприлично говорить такие гадости! — Неужели? — хихикнул Лоскутик. — Неприлично стоять голышом перед мужчиной.       Перри хмыкнула, чувствуя на теле неприятную прохладу. — Во-первых, от мужчины у тебя только голова, во-вторых — это мой сон. Я решаю, что тут прилично, а что нет. Броня.       Охотница вновь стала собой. Чистый охотничий наряд пах свежей стиркой, новенький серый плащ приятным весом лег на плечи. Охотница улыбнулась, в руке сверкнула пила-топор. Паук нервно сглотнул и, расплывшись в приторной ухмылочке, прополз по стене. — Ох, какая красавица! В этом костюме ты еще очаровательнее, чем без него! Только… это оружие — оно тебе не идет. Лучше возьми зонтик. — Нет уж, спасибо. Я… — Перри пораженно округлила взгляд. Пила-топор исчезла и теперь она держала в руке ручку бумажного зонтика. — Оу. — Знаешь, милашка, ты мне нравишься! Ты лучше всех этих мрачных бегунов, что шляются по окрестным краям! Пятеро! И каждый норовит пнуть, обидеть, оплевать несчастного Лоскутика! — страдальчески произнес тот. — Не буду их судить. Люди, знаешь ли, не радуются насмешкам. — Они — подонки. А ты… ты — милашка!       Лоскутик прополз по стене и прыгнул на стол. От широкой, ехидной улыбки у охотницы по спине пробежали мурашки. — Какие глазки, какие губки, а волосы шелковистые… и пахнешь ты приятно. Все, ты покорила маленькое паучье сердце! Что хочешь проси — все отдам за поцелуй. — Если я попрошу тебя уйти из моего сна, ты уйдешь? — Это было обидно, — фыркнул паук. — Разве можно быть такой злой с влюбленным джентльменом! Я ей предлагаю звезды к ногам бросить, а она дразнится! Знаешь что, если ты так не уважаешь мои чувства — тогда мне и вправду нужно уйти. Сиди тут одна, в своем сне, и думай о своем поведении.       Паук резко развернулся и уже собрался убежать, но Перри окликнула его. — Стой! Подожди. Извини, я была груба, — с ложной виной в голосе извинилась охотница. Создание ее раздражало и даже немного пугало, вид паучьих лапок вызывал на сердце мерзкий, осклизлый страх. Но он был гостем в ее сне. Потусторонним гостем и Перри очень хотела узнать о нем побольше.       Паук развернулся и, улыбаясь, кивнул. — Извинения приняты. О, разве можно злиться на такую красотку! Такую очаровашку! Ох, будь у меня человечье тело, прижал бы к себе и никогда не отпускал! Я бы женился на тебе и обрядил в шелка, такая ты красотка! — Лоскутик… — Когда я смотрю в твои глаза — мое паучье сердце тает. Я чувствую себя гигантом! Пойдем, богиня моего сердца! Я подарю тебе сокровище! — Стой! Кто ты вообще такой? Я имею в виду… ты не часть моего сна, я это знаю. Откуда ты? — Я? Откуда я? — Лоскутик резко помрачнел и, подбежав ближе грустно опустил голову. — Ох, красавица, я — самый несчастный человек. Я был когда-то фокусником и очень талантливым. В стольких страх я побывал, столько чудес видел! Но потом, в поисках новых трюков я забрел в страшный темный Лабиринт снов и потерялся. Эх. И теперь я брожу во снах, одинокий и неприкаянный. С телом паука. Ах, как я скучаю по труппе! По прекрасной Нине, по жонглеру Густаву, по моему любимому дрессированному медведю Лу. Как я тоску по манежу, смеху детишек и аромату плюшек с корицей. Паук, несчастный, забытый паук. Почему так жестока жизнь? — на глазах Лоскутика навернулись слезы.       Перри ощутила щемящую боль в сердце. Ей вдруг стало так жалко это бедное создание. Он говорил так искренне, с такой сильной внутренней болью, что захотелось утешить. Она забыла неприятные насмешки в начале общения и, грустно улыбнувшись, сказала: — Очень жаль. Ты — хороший паук. — Правда?! О, святые угодники, Дева Мария, моя красавица считает меня хорошим пауком! — просиял Лоскутик. — Проси что хочешь! Мир брошу к твоим ногам! — Пожалуй, я знаю, как ты можешь заслужить поцелуй, — кокетливо сказала охотница. — В реальном мире я вижу… всякое. Я хочу знать, что это значит. — О, да конечно! Вот только… я не знаю, но знаю кто знает! Мудрец! — Мудрец? — Да! Мудрый Мудрец! Хранитель знаний и десница великого Йог-Сотота. Он тебе все-все расскажет! — сияя протараторил Лоскутик. — Отведешь у нему? — Конечно… но сперва поцелуй!       Перри вздохнула и, наклонившись, поцеловала паука в щеку. Все эти детские игры забавляли ее, а перспектива получить ответы на все вопросы дурманила. Лоскутик покраснел, весело засмеялся и, толкнув лапками дверь вышел из комнаты. — Иди за мной!       Перри пожала плечами и пошла следом, напоследок бросив взгляд на кабинет отца. Вдруг нахлынуло чувство опасности. Будто на покидает границу дозволенного. Сделав над собой усилие, она продолжила путь и вскоре оказалась в хорошо освещенном зале. Стены украшали цветастые картины с изображениями зверей, гимнастов, цирковых клоунов и уродцев. Лоскутик цекотал лапками перед ней и остановился у широкой двери в самом конце зала. — Это мое логово! Мудрец за этой дверью. Он человек одинокий и будет рад тебя повидать. Я почти ревную, красавица!       Перри подошла к двери и коснулась бронзовой ручки. — У Мудреца еще и сокровище есть! Давай же, мне нетерпится порадовать любимую красотку.       «Что-то не так»       Тающая от лестных речей паука, охотница раскрыла дверь и заглянула внутрь. Но мудреца не оказалось. Вместо святилища знания были переплетения паутин и каменные своды пещеры. Сердце йокнуло, по спине пробежал холодок. — Дура жадная! — крикнул паук и охотница охнула от пушечного удара промеж лопаток. Земля ушла из-под ног, Перри полетела в пропасть, цепляясь за нити липкой паутины и вскоре повисла в нескольких метрах над каменистой землей пещеры. Паутина оплела ее, сковала по рукам и ногам, забивалась в рот и лезла в глаза. Сердце бешено забилось, место удара болезненно пульсировало. Охотница дернулась, стараясь дотянуться до выкидного ножа в кармашке кожаного нагрудника, но паутина намертво удерживала руки и ноги. — Сукин сын! — закричала Перри и дернулась, лишь сильнее увязая в липких паучьих нитях. — Хе-хе-хе, дура, ну как тебе сокровище? — загоготал Лоскутик, спускаясь к ней по паутине. Черные лапки ловко цеплялись за липкие нити и вскоре он уже висел напротив ее лица, ехидно глядя в глаза. — Пусти меня! — Что? Ты хочешь уйти? О, прости милашка, я бы тебя отпустил, но видишь ли, у меня лапки! Паучьими лапками несподручно резать паутину. Так что, придётся тебе повисеть тут. — Ублюдок! — О, это обидно! Позволь мне усмирить твою ярость и обрядить тебя в шелк, красавица… из задницы! — хохотнул Лоскутик и, развернувшись, выстрелил ей в лицо сгустком клейкой паутины. Перри замычала в бессильной ярости, отчаянно пытаясь освободится из западни. — Не подумай, я не желаю тебе зла. Понимаешь, все мы должны как-то выживать. Король пауков оберегает меня от невзгод, а я привожу ему дурачков. — Пмфф… мф…! — Что? Прости, я не могу разобрать ни слова. — Мфф! Мффф! — А, хочешь еще повисеть? Повисеть одна? Прости, но я не хочу, чтобы твои шмотки и кровь унесли паучки рода. Они — мои. Так что мы вместе подождем короля… а вот и он!       Перри застыла, чувствуя дрожь паутины. Ярость растаяла без следа, сменившись противным, ледяным морозом под кожей. Сердце билось о ребра, точно пытаясь вырваться и убежать, гоняя по венам ледяную воду. Охотница медленно подняла взгляд, из груди вырвался судорожный вздох. Сверху, на канатах липкой паутины, спускался воплощенный кошмар. Создание, отдаленно похожее на паука, с извивающимися щупальцами вместо жвал. Громадные передние лапы сверкали точно черные лезвия. Оно не принадлежало этому миру и источало ауру потаенного ужаса. Кошмара из тех далеких времен, когда облаченный в шкуры человек дрожал в пещере, вопя от ужаса при виде танцующих, мистических теней.       «Оедон, Господь… умоляю, разбудите меня. Проснись, умоляю, проснись!»       Но пробуждения не было. Кошмар приближался, под ехидный, но при этом немного грустный хохот Лоскутика. Лысый мерзавец отполз подальше, готовый насладиться объедками. Перри задрожала. Одна мысль о том, что именно с ней сделает это чудовище сводила с ума. Под бурлящим в крови адреналином и сковывающим сердце ужасом, охотница вновь задергалась, правая рука двинулась и остановилась на жилетке. Паук приближался.       Охотница едва удерживала сознание. В лицо ударило зловоние, из узкой, осклизлой пасти потекла слюна. Длинные лапки легли на паутину у самых плеч охотницы, щупальце скользнуло по щеке, оставив зловонный след. Бледная как мел охотница устремила взгляд на россыпь маленьких, черных глазок, устремленных на нее. Громадное, жирное брюшко дёрнулось, паук навис над ней точно ворон над распятым узником.       «Нет! Нет! Этого не происходит! Оедон, этого не происходит!» — Скоро все кончится. Он высосет твой мозг, милашка, — с легкой грустью сказал Лоскутик. — Не думаю, что король наестся, ведь мозгов у тебя нет. Ну да ладно.       Чудовище громогласно хрюкнуло и Семь склизких щупалец с присосками вырвались из пасти. Перри отчаянно задергалась от ужаса, отчаянья и отвращения. Щупальца опутали голову, обвили шею и, через миг она увидела за ними рот с двумя зубами, похожими на долото. Щупальца одеревенели, охотница поняла, что не может пошевелить головой. Еще миг, и они пробьют череп. Перри отчетливо представила, как тварь с хлюпающим хрустом высасывает ее мозг, не обращая внимания на сдавленный визг и конвульсии женщины.       Скованные пальцы коснулись холодной рукоятки.       «Тонитрус! — мелькнула безумная, спасительная мысль. Она ведь хранила это устройство в кармашке на нагруднике!»       Последним отчаянным рывком, она сумела сдвинуть руку на несколько дюймов праве, пальцы обвились вокруг черной, холодной рукоятки. Блеснули зубы паук дернулся на нее, пытаясь расколоть череп. И тут пещеру озарила дуга молнии. Оглушительный треск сменился чудовищным, полным агонии визгом. Лоскутик вскрикнул, глядя широкими от ужаса глазами на безумную картину. Пленница исторгала дуги синей энергии, что скакали по паутине и впивались в осклизлое тело чудовища. Король-паук завизжал, выпустил охотницу и тут же получил дугу молнии в пасть. Паутина вспыхнула, краткая вспышка пламени хлестанула по глазам и Лоскутик закричал. Его хозяин и покровитель, король-паук лежал на земле, дергаясь в предсмертных конвульсиях, исторгая потоки черного зловонного дыма.       Перри медленно поднялась на ноги и бросила на Лоскутика взгляд, полный испепеляющей ненависти. Она походила на дьяволицу, сбежавшую из глубин ада. Дымящийся нагрудник, измазанное в оплавившейся паутине лицо, слипшиеся волосы и жезл Арчибальда, извергающий молнии. — Э-э-э… это просто недоразумение, — проблеял паук. — Он заставлял меня! Честно! Как хорошо, что ты его уби… — Раааааа!       Вспышка хлестанула по глазам. — Боже! — Лоскутик чудом успел уйти от дуги молнии и бросился наутек. — Убью! Стой, ублюдок! Стоять! — вопила Перри, швыряя в паучка молнию за молнией. Воздух наполнился запахом озона, ладонь онемела, но охотница продолжала швырять дуги молний, пока паук, ловко уйдя от последней атаки, не скрылся в норе. — Тварь… тварь! Тварь, убью… у…       Перри выронила разряженный жезл и, рухнув на колени, судорожно зарыдала. Ее трясло, слезы текли по щекам, капая на холодный камень пещеры.       «Успокойся. Успокойся. Успокойся»       Но она не могла успокоиться. Тело пробивала крупная дрожь, онемение в руке сменилось плавно нарастающей болью. Охотница с трудом опустила взгляд на руку и тихо застонала. Кожаная перчатка и наруч оплавились. Сквозь прожженные дыры в перчатке просвечивала черно-багровая плоть, покрытая пузырями. Боль вдруг стала невыносимой. Перри стиснула зубы, судорожно вздохнула, но это не помогло. — Арх… больно…       «Так! Хватит… арх… больно! Хватит плакать! Соберись, овца! Соберись! Надо проснуться! Надо выбраться из сна!»       Перри зажмурилась, пытаясь сквозь алую пелену адской боли представить комнату отца. Не вышло. Тогда она вновь зажмурилась и мысленно перенеслась в темный коллектор чужого сна. Казалось, она вновь ощущает вонь и сырость старого колодца. Но и это не сработало. Перри раскрыла глаза и тихо взвыла, бросив взгляд на дохлого паука. — Как ты это сделала?       Охотницу аж подбросило. Она вскочила, не удержалась на ногах, рухнула и закричала от чудовищной боли в обугленной руке. Позади нее стоял закованный в старинные доспехи мужчина. Охотница уставилась не него, утратив дар речи. Старинный шлем с забралом, стальной нагрудник, подбитый мехом, тяжелая кольчуга и здоровенный палаш в ножнах. Древний стоял напротив нее, скрестив руки. — Как ты это сделала? — снова спросил он. — Я… Кто ты вообще? — Я здесь задаю вопросы! — рявкнул он. Рука потянулась к рукояти палаша. — Как ты убила его?!       Перри отшатнулась и протянула воину малый тонитрус. Тот медленно кивнул, будто бы хорошо знал, что это за устройство, и что оно делает. — Дай руку, — сказал он. — С таким ожогом лучше не просыпаться. — Еще чего. Я тебе не доверяю, кем бы ты ни был… — Я сказал дай руку, женщина! — крикнул воин. — И если ты ослушаешься меня еще раз — выпорю! — Ну попробуй, — зло прошипела охотница. — Я тебя и одной рукой…       Вдруг воин рванулся на нее с такой немыслимой скоростью, что стало дурно. Он будто бы расплылся и в мгновение ока преодолел расстояние в добрых десять метров. Звякнула сталь, в носу засвербело от запаха жира, гнили и перегара. Перри попыталась отскочить и встать в стойку, но не успела. Кулак воина впился ей в живот, согнув пополам. Охотница вскрикнула и рухнула на землю, отчаянно пытаясь вдохнуть. На языке появился привкус крови.       Воин ухмыльнулся и, подойдя к трупу паука, коснулся рукояти палаша. Лезвие с лязгом выскользнуло из ножен и вгрызлось в черное тельце чудища. Перри с трудом вдохнула. — Будь ты… кхах… проклят… — Уже, — ухмыльнулся воин. — Этот паук причинил мне немало неприятностей. Его детки сильно мешали продвигаться по кошмару. Я давно пытаюсь до него добраться. Все искал способа застать врасплох. — Да кто… кхах…кхах… — Обычно я не бью женщин, но кошмар не место для пререканий. Здесь ты беспомощна, словно голая девка в бандитском логове. Слушай что я говорю — может и останешься в живых, — воин извлек из тельца паука какую-то осклизлую железу и, вложив меч в ножны пошел к Перри и протянул руку.       Охотница оперлась на нее и встала, стискивая зубы от боли. Воин кивнул на руку и Перри, судорожно охая, протянула ее. Воин аккуратно подержал ее за локоть и, хмуро покачав головой, сказал: — Исцелить могу, но сперва нужно очистить кожу. Ткань и железо вплавились в плоть — это препятствует заживлению. Нужно удалить. И немедленно. Иначе лишишься руки. В реальности. Сядь на пол, прижмись спиной к стене. — Зачем? — Делай что говорят, женщина! — Ладно… ох… вот же засранец!       Перри села, прижавшись спиной к холодному камню пещеры. Воин извлек меч из ножен и резко вонзил в стык между камней у нее над головой. Крошки камня упали на голову, охотница, было возмутилась, но смолчала, догадавшись для чего это. Незнакомец извлек из маленького кармашка на поясе длинную тетиву, обвязал локоть Перри и подвесил его под рукоятью так, что рука оказалась на весу. — Не сгибай в локте, — холодно сказал он, доставая маленький кожаный сверток. — Я залью рану обезболивающим, но боль все равно будет чудовищной. Я постараюсь не затягивать. Перри кивнула, закусив кожаный сверток. Привкус кожи, мяты и чего-то тухлого заставил сморщиться. Воин опустился на колени и, достав с пояса небольшую фляжку, вылил на руку охотницы желтоватую жидкость. — Ау! — краткий миг боли сменился онемением. Перри чуть отвлеклась и уже через миг тот держал в руках острый нож и железный пинцет. По спине пробежали мурашки. Сердце забилось, охотница впилась зубами в сверток, предчувствуя нехорошее. — Я не могу вырубить тебя — это может отбросить на другой уровень сна. Потому все буду делать на живую. Посмотрим, из какого ты теста, девочка. Пинцет аккуратно подцепил край оплавившейся ткани, а затем сверкающее лезвие впилось в черно-бурую плоть. — Ммммммммм!!! — Перри замычала от адской боли. Перед глазами поплыли круги, мир окрасился в красный. Воин действовал быстро и безжалостно, не обращая внимания на конвульсии и агонию охотницы. Слезы катились по щекам, ноги дрожали, она была готова пойти на все, лишь бы прекратить боль. Ткань затрещала, последний кусок кровавой кожи рухнул на пол и Перри с ужасом уставилась на свою руку — лишенную кожи смесь обугленных, кровоточащих мышц и желтоватых костей.       Охотницу трясло, к орлу подступила рвота. Воин достал из кармашка пузырек с красной жидкостью и, откупорив, вылили на раненую руку. Он лил так, чтобы ни осталось ни одного необработанного участка, а затем достал бинт и быстро замотал руку, тщательно обматывая каждый палец. В эти мгновения Перри жалела, что паук не сожрал ее. Слезы крупными каплями падали на воротник, по щукам тянулись черные змеи потекшей косметики. — Все, — сказал Воин, отвязывая руку охотницы. –Сейчас обрастет новой плотью. Боль утихнет, но готовься к чесотке. — С…с… Спасиб-бо, — хныча сказала охотница, пытаясь взять себя в руки. Боль утихала, сменяясь противными, резким пульсом в руке. — Кто ты? — Тебе не место в кошмаре, — сказал воин. — В этом измерении слишком опасно для смертных. Оно не подчиняется законам материального мира — смерть тут таится под каждым углом. Я сам трижды умер, пока добирался сюда. Но для меня это лишь временные трудности. Я воскресну, ты — нет. Тебе нужно уйти. — Я бы с радостью! Я не могу проснуться! — Вот как?! — удивился воин. — Я думал ты шпионка. Разве Миколаш не твой хозяин? — Нет, — ответила Перри, недоумевая, откуда этот воитель знает о Миколаше. — Я оказалась здесь случайно. — Что-ж, это многое меняет, — хохотнул воин. — Иди за мной. Твоей руке нужен час на восстановление. Побудешь пока в моем сне. Там безопасно.       Воин извлек из кармана маленький желтый значок и протянул руку Перри. Охотница схватилась за нее и через миг мутный туман опутал их, унося сквозь измерения.       Перри открыла глаза и обнаружила себя за пиршественным столом. В центре зала горел костер, за широкими столами сидели разодетые в меха воины и весело пировали. Перри недоуменно огляделась, вдыхая запах пота, эля и жареного мяса. — Попав в чужой сон, — сказал воин, снимая шлем. Теперь Перри могла как следует разглядеть лицо «спеца по ожогам». Суровое, будто выточенное из гранита, со шрамом, уродующим щеку. Густая борода с проседью, длинные волосы и холодные, серые глаза. Он источал ауру брутальной силы, какая не снилась и старине Гилберту. — Ты попадаешь под его законы. Ты — женщина на пиру у воинов. Моя наложница. Сиди подле меня, робко смотри под ноги и на все вопросы отвечай односложно. Ясно? — Наложница? — подняла бровь Перри, понимая, что одета в шелковое оливковое платье с золотистой тесьмой. Волосы заплетены в косы и украшены цветами. — Это воспоминание, — хохотнул воин, с наслаждением прильнув к кубку. — Хорош эль! Такой уже триста лет не делают! — И?       Один из воинов встал и, подняв кубок прокричал: — За короля Уильяма! Слава королю! — Слава королю! — заорали воины. — Слава королю! — поддержал воин и, осушив кубок, громко стукнул по столу. Заиграла бойкая лютня, зазвучали похабные песни. Перри покраснела, заметив, как один из воинов затащил хохочущую девку за деревянную колонну и, без всяких приличий, принялся нахлобучивать. — Это Брог «Двести ублюдков», — засмеялся воин. — Я его еще помню. Славный был человек. — Где мы? — спросила она. — На пиру в честь взятия Оклхома. Это крепость, южнее Босфории. Помню эту пирушку. На твоем месте сидела красавица Элия — дочь местного купца. Я вскрыл ему глотку и взял Элию в наложницы. Поле пира я попробовал ее, как следует. Теперь ты на ее месте. И пир уже заканчивается. — Обойдешься, — хмыкнула Перри. — Если будешь приставать — лицо откушу, не посмотрю что помог.       Воин загоготал. — Не льсти себе, — смеясь ответил он. — Элия была сочной девкой, с полными грудками и большой задницей. А ты, треска сухожопая, не в моем вкусе. — Иди ты к черту, — фыркнула Перри. — Долго еще тут сидеть? Я не хочу смотреть на пьянь. — А на что ты хочешь смотреть? — На бабочек, — зло ответила она и тут же осеклась, поймав стальной, строгий взгляд воина. Ярость растаяла, она отвела взгляд и уставилась на кубок с пойлом.       Перри никогда не видела такого властного, сурового взгляда. Казалось, таким можно убить при желании. Она вдруг подумала, что такие как этот таинственный «воин» не бьют кулаком по столу, когда жена требует новые украшения. А бьют сразу в голову. И не кулаком, а чем-нибудь потяжелее. Мысль не нарываться на конфликт с тем, кто очевидно много воевал, рубился на мечах, жег, грабил и насиловал — весьма здравая.  — Знаешь что, треска? Пошли-ка танцевать! — воин осушил еще один кубок и, встав из-за стола, буквально схватил Перри за талию и потащил к гогочущим, танцующим гостям. Охотница не успела возразить, как оказалась в гудящей, веселой толпе. — Я не умею, — только и смогла прокричать она, как воин уже повел ее в диком, лишенном грации танце варваров. Весело пела лютня, пьяные гости плясали и веселились в безумном потоке жизни. Сегодня пир — завтра кровавая резня, грабёж, изнасилования и война. Утром золото — вечером кровь и так всю жизнь. Поток буйства подхватил Перри. Она позволила себе расслабится и даже боль в руке прошла. Когда танец закончился, она рухнула за стол тяжело дыша. Некоторые гости продолжали уничтожать выпивку, другие валялись под столом, третьи плелись за женщинами в гостевые комнаты. Перри поняла, что улыбается, глядя на воина. Тот осушил еще один кубок и широко улыбнулся. — Да, вот это была жизнь! Жалко, что помер через да года, — сказал он и посмотрел на красную как помидор охотницу. — Время прошло, тебе пора просыпаться. — Подожди… так кто же ты? — И чтобы больше не выходила за пределы своего сна. Я не смогу всегда спасать твой филей от неприятностей. — Ты не ответил… — Увидимся, треска, — усмехнулся воин и достал из кармашка колокольчик. — Подожди! Ответь мне! — Хочешь узнать кто я? — спросил он, удивленно округляя глаза. — Да!       Он пальцем подманил ее ближе, будто собирался сказать самую важную тайну в ее жизни. Заинтригованная, Перри прильнула к нему и тут воин резко двинулся к ней и поцеловал прямо в губы. Охотница почувствовала колющую бороду, тепло губ, влажный язык и тяжелый перегар. Жар ударил в лицо, она будто вспыхнула от удивления и негодования. Не успела она отпрянуть, как воин встряхнул колокольчик. Звон разорвал ткань сна. Пиршественный зал исчез, и охотница вновь ощутила себя на дне океана. Невидимая сила выталкивала ее на поверхность, освобождая от пут сна.

***

— Мерзавец! — воскликнула Перри и тут же замолкла, обнаружив себя в маленькой комнатке. Ночная рубашка промокла от пота и смялась, волосы растрепались и налипли на лицо. Охотница рухнула на кровать и глядя в потолок прокутила в голове детали сна. И снова звон колокола предшествовал пробуждению. И снова этот колокол держал в руках странный мужчина. — Мерзавец, — улыбнулась Перри, вставая с кровати. Стрелки на часах указали половину одиннадцатого. Скоро начнутся эксперименты.       Охотница пригладила волосы и удивленно уставилась на правую руку. Кожа была желто-синей.