****
Юнги осторожно открывает большую стеклянную дверь и, придерживая ее одной рукой, с трудом протискивается боком в просторный холл. Он недовольно бурчит себе под нос и лишь шипит раздражённо, когда набитая всякой ерундой сумка съезжает с плеча, больно ударяя его по бедру. Времени десять часов, он не выспался и простоял в чертовой пробке все утро, из-за чего теперь нещадно опаздывает. Горячий стаканчик с кофе, купленный в спешке, неприятно жжет ладонь и Юнги очень, очень сильно раздражён. Единственное, что сейчас держит мужчину от того, чтобы окончательно не потерять самообладание и как следует не ругнуться – это звонкий детский смех, раздающийся после каждого его тяжёлого вздоха и возмущённого шипения. Юнги закатывает глаза. Эта мелочь определённо любит, когда отец страдает. Чонгуки улыбается ярко и ручками своими маленькими машет, свешиваясь вниз в нагрудной переноске. Ему очень нравится это небольшое приключение. Ему нравится новое, незнакомое место, нравится близость отца, что осторожно придерживает его большой ладонью, нравится слышать его хриплый, ласковый голос, что-то мягко рассказывающий, как самому настоящему взрослому. Пусть и Гуки слишком мал, чтобы понимать его, ему нравится, что происходит что-то необычное и интересное. У него глазки блестят, цепляясь за красивые предметы интерьера, и он потирает их кулачками, ещё не совсем привыкший к обилию света в помещении. Юнги тяжело вздыхает, с улыбкой наблюдая за попытками ребёнка, как следует рассмотреть окружение. Малыш сонный совершенно, но такой довольный. Юнги тоже хочет так сильно радоваться утреннему приходу на работу. Сидевшая на ресепшене нуна мгновенно отрывается от документов, только заслышав приближающиеся к ней шаги, и привстает привычно, для уважительного поклона, да только замирает удивлённо, когда замечает ношу на груди продюсера. Видеть важного, вечно строгого и загруженного по уши делами мужчину в таком интересном положении крайне необычно. Сейчас он хмурится еле заметно и глазами в нее стреляет, абсолютно смущённый. Старается выглядеть крутым и серьёзным, а на деле ручку малыша, в костюме крольчонка, сжимает, едва перебирая маленькие пальчики, и выглядит при этом так естественно в амплуа молодого родителя, что становится даже как-то непривычно. – Кхм, — девушка прочищает горло, пытаясь сдержать широкую улыбку, но все её попытки просто летят по швам, когда она ловит на себе суровый взгляд мужчины, – Доброе утро, Господин Мин. Юнги, кажется, чувствует, как краснеет. Висящая на нем милая сумочка в цветочек с детскими вещами, ярко контрастирующая с его полностью черной одеждой и массивной обувью, ситуацию не упрощает. – А я смотрю, вы сегодня не один. Чимин-ши не с вами? – Чимина утром внезапно вызвали на работу, так что мы сегодня сами по себе. Да, Гуки? – ребёнок, заслышав свое имя, мычит что-то невнятное в знак согласия, – Давай, поздоровайся, малыш. Чонгуки дует губки и с помощью отца скромно машет ручкой, опуская взгляд — стесняется внезапного внимания чужого человека. Девушка на это умиляется и любезно машет в ответ, чем очень радует ребёнка. Смотря на это, Юнги вдруг физически ощущает, насколько же сегодня будет тяжёлый день. Рано утром сонного Чимина вырвали из теплой постели телефонным звонком. Его срочно вызвали в танцевальную студию из-за какой-то важной комиссии, которая должна была оценивать подготовку хореографии его детской группы к выступлению. Альфа бурчал весь их спешный завтрак и короткие сборы. Он ещё долго возмущался, что омега, вообще-то, сейчас должен сидеть в декрете, а не мотаться на другой конец города ради какой-то фигни, с которой, к слову, все и без него, шести месяцев родившего, прекрасно справятся, но Чимин был непреклонен. Уж больно сильно он любил своих ребят, да и танец они репетировали очень долго — не хотелось, чтобы они облажались в такой важный день. Когда Юнги стоял в коридоре и получал последние рекомендации о правильном присмотре за ребенком, он все ещё продолжал надеяться на чудо. Но когда Чимин, стоя на пороге, впихнул ему в руки сына наперевес с тяжёлой сумкой детских вещей и чмокнул обоих на прощание, Юнги понял, что его репутации бэдбоя и крутого рэпера пришёл окончательный и бесповоротный конец. И где тот самый Агуст Ди, который надирал всем задницы своими текстами и обещал, что вы будете кончать от его читки? Вместо этого теперь должность продюсера в крупной компании, редкие микстейпы, концерты два раза в год, а также бесконечные пеленки и игрушки по всей квартире. Юнги не сказал бы, что особо жалуется – такая жизнь ему определённо нравится больше, чем его лихие, разрывные двадцать. И все же, пусть он уже окончательно остепенился и даже успел обзавестись ребёнком, образ бэдбоя из прошлого крепко закрепился за ним в глазах общественности и не желал отпускать даже спустя столько лет, а вечно серьезное лицо только подогревало интерес людей к сложившимся вокруг него стереотипам. — Кхм-кхм, — Юнги неловко прокашлялся, привлекая внимание женщины, которая совсем отвлеклась на ребёнка, пытаясь его рассмешить, — Намджун с Хосоком уже на месте? — Да, они ждут вас в студии с девяти утра, Господин Мин. Вам следует поторопиться, чтобы успеть на запись. – Спасибо, – он неловко мнется, – Ну, мы пойдём, пожалуй. – Ох, да, конечно! — спохватилась женщина, спешно выпрямляясь, — Хорошего вам дня, Господин Мин! – девушка перевела взгляд ниже и ласково потрепала смеющегося ребёнка по голове, – И тебе сегодня удачи, Чонгуки! Малыш что-то агукнул, хлопая большими глазками, и тут же потерял к женщине всякий интерес, зацепившись взглядом за что-то блестящее в стороне. Как только широкая спина Юнги скрывается за ближайшим поворотом по направлению к лифтам, девушка наконец даёт волю эмоциям и прыскает в кулак, давя в себе довольные смешки. Она садится на свое место и вновь принимается за документы, только теперь уже с яркой улыбкой на лице. Да, день определённо обещает быть интересным.****
Когда Юнги идёт по коридору, он буквально чувствует на себе недоумевающие взгляды сотрудников агентства, пытающиеся, кажется, прожечь ему дыру в спине. Кто вообще расположил студию звукозаписи в конце чертового холла? Работа в офисе словно замерла — все вдруг решили срочно оторваться от своих дел, чтобы понаблюдать за происходящим. Мужчина слышит краем уха чужие перешептывания, но старается не обращать на них внимания, натягивая край чёрной шапки ещё ниже и полностью сосредотачиваясь на сыне. Чонгуки лопочет себе что-то на непонятном языке и цепляется пальчиками за одежду отца, крепко сжимая кулачки. Уж его точно не волнует повышенное внимание к своей персоне. Свое семейное положение Юнги никогда особо не афишировал, но и не то чтобы скрывал. Сотрудники, появившиеся здесь меньше двух лет назад, наверное, ещё даже не успели застать Чимина на должности танцора и правой руки главного хореографа, так что вряд ли знали о его увольнении по причине беременности. Юнги уверен, что половина находившегося здесь персонала считает, что ребенка он попросту украл. Стараясь пройти злосчастный коридор как можно быстрее и лавируя между замершими в проходе со стопками бумаг девушками, смотрящими на него раскрыв рот, он добирается до студии и спешно заходит внутрь, громко захлопывая дверь. Наконец-то. Оказавшись без пристального наблюдения, он заметно расслабляется и опускает плечи, сильно сутуля спину. — Что за шум, а драки нет? — кидает через плечо Намджун, не отрываясь от монитора со звуковыми дорожками. Небольшая студия встречает его долгожданной тишиной и прохладой работающего кондиционера. Мужчина облегчённо выдыхает, проходя к небольшому кожаному диванчику, и скидывает на него сумку. — Хэй, хён, ты опоздал, — окликает его Хосок, снимая наушники, и они с Намджуном наконец отрываются от своей работы, поворачиваясь к нему. Увидев то, что стало причиной чужой спешки, Намджун удивлённо присвистнул. — А это что ещё за детский сад? — он недоуменно вздёрнул бровь. Хосок тут же радостно завопил и нетерпеливо потянул руки к ребенку под возмущённое бухтение Юнги убавить громкость. Намджун насмешливо улыбнулся. — Юнги-хён, ты что, в няньки заделался? — Ни слова, ясно вам? — строго бросает он. Юнги поставил кофе на небольшой столик и принялся выпутывать лепечущего сына из переноски, что оказалось не очень-то легко из-за вертящегося во все стороны ребёнка. Он передал радостно вскрикивающего Чонгука сверкающему, как новогодняя ёлка, Хосоку, что сразу же устроил малыша в своих руках и принялся довольно тискать его, целуя пухлые щёчки. Гуки на это особо внимание не обращал, его больше интересовали длинные завязочки на чужой кофте, которые он тут же с довольным бурчанием потянул в рот. Убедившись, что сын в надёжных руках, Юнги позволил себе облегчённо откинуться на спинку дивана. Оказавшись без тяжёлого веса на груди, он наконец расслабился и прикрыл глаза, широко зевая. От него так и разило напряжением, что, конечно же, не укрылось от глаз друзей. — О-о-о, что-то ты в не очень хорошем настроении я смотрю, — протянул Намджун, вновь увлеченно принимаясь за свою работу. Длинные пальцы застучали по клавиатуре, — Куда Чимина дел? — Его срочно вызвали в студию, мы не успели вызвать няню. — Так ты сегодня выполняешь свои прямые отцовские обязанности, значит? — Намджун усмехнулся, — Бедный. Юнги на чужие поддразнивания сильнее хмурится, ничего не отвечая. Он перевел взгляд на наручные часы и уставился на спину Намджуна, краем уха вслушиваясь в радостные лепетания сына и что-то говорящего ему Хосока. — Где Джин-хён? Он уже должен был быть здесь. — Его задерживают. — Что? — Юнги дёрнулся, — И нахрена я тогда так спешил? — Почему ты спешил, чтобы вовремя прийти на собственную работу? — язвительно протянул Намджун и хмыкнул, — Понятия не имею. Быстро потеряв интерес к разговору с бурчащим не по делу Юнги, Ким развернулся на стуле, с довольной улыбкой подъезжая ближе к Хосоку, чтобы взять у него ребёнка. Хосок бросил на друга недовольный взгляд и насупился. Он неохотно отцепил от своей кофты маленькие пальчики, осторожно передавая захныкавшего от непонимания Гуки, который начал вертеть головкой во все стороны. — Ох, черт... — улыбка мгновенно слетела с лица Намджуна, когда он неловко перехватил малыша под ручки и уставился на Юнги, заметно занервничав из-за усилившегося хныканья. Мин вздохнул. — Намджун, он не хрустальный. Возьми ребёнка нормально. — Он такой маленький, я боюсь его уронить, — честно признался мужчина, все ещё нерасторопно и напряжённо перехватывая Чонгука одной рукой под попу, а другой стараясь придержать спинку. Он прижал малыша к груди, удобно укладывая его головку к себе на плечо. На периферии сознания Намджун отметил, что Чонгук стал намного тяжелее и больше с тех пор, как он видел его в последний раз. — Я тебе уроню! — сурово пригрозил Юнги, смерив друга напряжённым взглядом, — Держи крепче. — А если я сделаю ему больно? — искренняя паника в глазах взрослого, состоявшегося, почти тридцатилетнего мужчины, могла бы даже развеселить Юнги, если бы у него было не такое дерьмовое настроение. Он тяжело выдохнул и отвернулся от них, потерев переносицу. — Гуки меня боится... — тихо шепнул Намджун, кидая быстрый взгляд на сонного Юнги. — Неправда, он тебя любит, — отметил Хосок, смотря на то, как маленькие цепкие пальчики уже тянутся к чужому лицу и больно хватаются за щёки с едва заметными ямочками, заставляя альфу вскрикнуть, а ребёнка с Хосоком рассмеяться. — Вы оборудование хоть подключили, няньки? — спросил Юнги. — И подключили, и даже проверили, — поспешил успокоить его Хосок, — Только вас с Джин-хёном и ждём. Словно по команде, в дверь пару раз спешно постучали и, не дождавшись разрешения, внутрь лёгкой поступью вошёл Сокджин, как всегда сверкая свежим лицом, без малейшего признака недосыпания, и едва заметной укладкой на голове. — О! А вот, кстати, и он, — Хосок устало потянулся, свободно откидываясь на стуле, — Привет, Джин-хён! Сокджин ему кивнул, и быстро окинув взглядом комнату, приметил расшалившегося Чонгука, успевшего истыкать своими пальчиками всё лицо держащего его мужчины. Взгляд Джина просветлел. — Ого! А я-то думал, почему в офисе такой ажиотаж. Привет, мой маленький! Не медля, он тут же направился к ребёнку в руках Намджуна, осторожно отцепляя маленькие пальчики от его лица и расцеловывая в обе щеки сначала ребёнка, а потом и своего альфу, чем заметно обрадовал недовольно потирающего красную щеку мужчину. — Ты опоздал, — заметил Юнги, провожая его взглядом. Джин хмыкнул. — Ты тоже. Между прочим, я здесь с семи утра торчу. Меня директор задержал, нужно было разобраться с расписанием на конец месяца и наконец-то выбить у него мой заслуженный отпуск! Омега ловко перехватил разулыбавшегося ребёнка из рук Намджуна и удобно устроил в своих объятиях, поправляя съехавший розовый костюмчик, чтобы он не задирался. — Привет, Гуки! Скучал по своему любимому дяде? — Хватит таскать моего ребёнка! Своего родите! — Юнги встал и забрал сына в свои руки, легко покачивая недоумевающего малыша из стороны в сторону. Чонгук, обрадованный, что снова оказался в родных объятиях, тут же вцепился ручкой в ворот отцовской кофты и прижался щёчкой к груди, непроизвольно пуская на неё слюнки. — Я бы с радостью, — притворно вздохнул Сокджин, кидая едва заметный взгляд на своего мужчину, — Но нам ещё рано. Я пока не готов отказываться от своей карьеры певца. Зато я всегда могу нянчить моего любимого Чонгуки! — омега с воркованием наклонился к ребёнку, легко щекоча его животик, вызывая у малыша широкую беззубую улыбку и кряхтение. Чонгук весь встрепенулся от присутствия Сокджина. У этих двоих всегда была какая-то особенная, только своя атмосфера, которая очень поражала Юнги. Возможно, конечно, это было потому, что Джин был омегой, а Чонгук, чувствуя это, подсознательно тянулся к нему и его теплу. В любом случае, любовь Гуки к нему часто выражалась крайне странным образом. Уж больно он любил его кусать, бить кулачками и тянуть за волосы, на потеху остальным. Джин недоумевал, а Намджун всегда шутил, что это только потому, что уж больно от омеги аппетитно пахнет выпечкой и Чонгук считает его булочкой. Сокджин же был уверен, что Чонгук своей вредностью просто пошёл в старшего Мина и отыгрывается на омеге за своего отца. — Юнги-хён, вы сегодня надолго в офисе? — спросил Хосок, пока Сокджин отвлекся на ребёнка. — Я приехал только на запись и решить пару вопросов по поводу альбома. Ближе к обеду уедем домой, хотя я сижу с ним почти весь день, — ответил мужчина, осторожно вынимая изо рта сына маленькие слюнявые пальчики, не давая больше сувать их в рот. Не то чтобы Чонгука это как-то останавливало. — Так Чиминни не будет? — разочарованно протянул Сокджин, — Я так сильно хотел его увидеть. Хосок согласно хмыкнул. — Сто лет уже не звонил, засранец. Передай ему, что я жду встречи! — Ну, — начал Джин, осторожно поглаживая Чонгука по головке, поправляя плюшевый капюшончик с кроличьими ушками, — Хотя бы у нас сегодня есть такое маленькое солнышко, вместо одной недовольной грозовой тучи! — он переводит выразительный взгляд на Юнги, особенно выделяя интонацией последние слова. Намджун, сидящий за ним, прыскает от смеха. Юнги закатил глаза. — Я уже понял, что вы моему сыну рады больше чем мне, спасибо. — Он хотя бы не ворчит, как старый дед, в отличие от тебя, — подмечает Джун, поднимая бровь. — И не язвит через каждое слово, — поддакивает Хосок. — И не говорит гадости про своего любимого хёна, — подытоживает Джин, надувая губы. Юнги хмыкает. — Это только потому, что он ещё разговаривать не умеет. Сокджин давится вздохом, прикладывая руку к сердцу. — Я оскорблен. Хорошо, что Гуки больше пошел в Чиминни, смотри какой пухлощёкий милашка! — он делает голос нарочито выше и осторожно тыкает пальцем в румяную детскую щёчку, вызывая у Чонгука радостный лепет. Малыш, явно обрадованный, что все вокруг уделяют ему столько внимания, сильно вертится, махая ножками из стороны в сторону, иногда больно задевая по животу своего отца, — Хотя вот его хмурые бровки явно от тебя. — Так и будете поливать меня грязью или мы наконец займёмся записью? — Юнги хмуро подтянул сына повыше, удобнее перехватывая его в руках, и, прижав к груди, вновь устроился на диване. Он вытащил из детской сумки погремушку, чтобы занять Чонгука, пока они разбираются с рабочими вопросами. — Ох, ты прав! — спохватился Джин и засуетился, — Мне ещё нужно будет найти своего менеджера и узнать расписание на неделю. Его ладонь ухватил Намджун, заставляя опустить взгляд на себя. — Снова по поводу выступлений? Джин вздохнул. — Не злись, Джун-а, ты же знаешь, что мне это нравится не больше, чем тебе. Намджун любовно огладил пальцами его ладонь, прижимаясь к тыльной стороне губами, и оставил на ней лёгкий поцелуй. Джин тепло улыбнулся ему, потрепав по голове и зашёл в звукоизолирующую кабину. Он подошёл к микрофонной стойке и натянул наушники, пока Хосок с Намджуном делали последние приготовления, включая оборудование. — Хэй, Гуки, смотри, что у меня есть, — Юнги потряс перед Чонгуком погремушкой, привлекая его внимание, и убедившись, что он крепко схватил её пальчиками, пересадил малыша на диван, — Посидишь немного, пока отец с дядей Джун-и и дядей Сок-и работает, да? — Чонгук поднял на него большие черные глазки и, пару раз непонимающе хлопнув ресничками, засунул игрушку в рот, — Ну и умничка. Юнги мягко чмокнул его в лобик и убедившись, что малыш занят своим делом и не станет хныкать без его присутствия, поспешил присоединиться к работе. — Джин-хён, ты распевался? — Юнги встал за спиной Намджуна, наклоняясь к монитору. Мужчина утвердительно кивнул. — Скажи что-нибудь в микрофон. Немного подумав, Сокджин принялся рассказывать какую-то считалочку, пока ребята, регулируя микшеры на пульте, настраивали звук специально под певца. — Мы готовы! — воскликнул Хосок, поднимая большой палец вверх. — Тогда сейчас разогрев, а дальше начинаем запись с первого куплета, хорошо? В таком темпе и начались первые часы записи. Работали ребята крайне быстро и слаженно – в конце концов, многолетний опыт совместной деятельности давал о себе знать. С Сокджином всегда было работать довольно просто – он настоящий профессионал своего дела, всё схватывает на лету и с полуслова понимает, что и где нужно исправить, а над чем ещё предстоит поработать в будущем. Юнги всегда особенно любил их совместные записи. Намного больше, чем работу с любыми другими исполнителями, которые долго не могли раскачаться и сработаться со своенравным продюсером. Юнги лишь в очередной раз убедился, что Джин-хён – действительно потрясающий певец с прекрасными музыкальными данными. Один из лучших исполнителей их компании. Чонгуки же сидение в одиночестве быстро наскучило, и погремушка с громким звоном, полетела куда-то на пол. Он неуклюже перевернулся и с небольшим трудом принялся ползти по дивану в сторону отца, громко вскрикивая, пытаясь его позвать. Юнги пусть и был полностью сосредоточен на работе, но взгляд от сына не отрывал, периодически оборачиваясь, чтобы его проверить, так что детское хныканье услышал сразу же и успел подхватить его раньше, чем бы он упал с дивана. Чонгук рос довольно быстро, к своим шести месяцам уже практически научился ползать, но все равно делал это довольно неумело. Зато он уже вовсю откликался на зов родителей и даже научился искать их в соседних комнатах, чем Чимин особенно гордился. Он заметил, что малыш не может долго находиться без их внимания и всегда начинает искать своих пап, поэтому теперь Юнги с Чимином всегда по возможности стараются оставаться в поле его зрения, чтобы малыш не начинал хныкать. Однако долго держать вертящегося ребёнка на затекающих руках Юнги тоже не мог, да и работать как-то надо было, так что Чонгука пришлось по очереди передавать от альфы к альфе, по мере их занятости. Хвала богам, что Чонгук никогда не был особо капризным, да и Хосока с Намджуном очень любил, так что спокойно сидел на чужих коленках с соской во рту, не пугаясь громких звуков. Пусть он иногда слишком звонко вскрикивал и активно вертелся, но быстро переключал своё внимание от ярко мигающих лампочек до каких-то кнопочек на микшере, по которым периодически щёлкали. Разве что соску постоянно вынимал, грозясь швырнуть её на пол, и в рот всё подряд тащил, так что за этим приходилось тщательно следить. — Джин-хён, подожди секунду. Намджун кивнул омеге, который устало развалился на стуле в звукоизолирующей кабине, ожидая, когда придирчивые продюсеры наконец решат все свои вопросы. Намджун ещё раз включил практически записанный трек с самого начала. — Как вам? — спросил он, когда дорожка проиграла до конца. Хосок придирчиво нахмурился, как следует вслушиваясь. — Что-то не так... — он подошёл к монитору, внимательно всматриваясь в дорожки и начал перематывать на некоторые особо важные моменты, ещё раз их перепроверяя. Джун согласно кивнул и выхватил у него компьютерную мышь. — Вот здесь, — он ткнул в экран, — Слышите? Звучит отвратительно, проблемы с сэмплом в бите. Переход почему-то слетел, — его лицо сморщилось. — Да просто дабл добавим и с дорожками пошаманим, делов-то, — Хосок махнул рукой, — Не заморачивайся с этим сейчас, нам Джин-хёна отпустить надо. — В смысле "не заморачивайся"? Совсем с дуба рухнул? Я тебе говорю, что– Между ребятами возник активный спор. Они по очереди двигали микшеры и щёлкали мышкой, накладывая разные эффекты, и в какой-то момент, когда их спор достиг апогея и крик стало слышать просто невыносимо, с места поднялся недовольно кряхтящий Юнги. Он осторожно пересадил недоумевающего ребёнка со своих коленок на стул, на котором до этого сидел, и присоединился к обсуждению, на повышенных тонах. Чонгук же, оказавшись в опасной близости к микшерному пульту, да ещё и без внимания взрослых, попытался привстать, оперевшись о край стола, и потянулся к разноцветным кнопочкам. — Вот здесь добавим инструментовку в переходе и... О черт, Гуки! — Юнги вовремя перехватил сына, поднимая искренне недоумевающего ребёнка повыше от пульта, и быстро пробежался глазами по микшерам, чтобы убедиться, что всё на своих местах и ничего не передвинуто, — Куда же ты полез, малыш? Нельзя так делать, хорошо? Нет, не хорошо. Чонгук завертелся в руках отца и захныкал. Он попытался свеситься вниз и потянуть ручки к огонькам, не понимая, почему ему не дают в них потыкать, интересно же! Наверное, со стороны ребёнка это выглядело практически предательством. Лампочки же так близко, почему их не потрогать? Однако, Юнги тоже отец не первый день и знает, что делать, если ребёнок начинает капризничать не по делу. — Намджун, включи-ка трек ещё раз. С самого начала. Мужчина недовольно кивнул, начиная быстро щёлкать мышкой по экрану. Сокджин вышел из кабины как раз в тот момент, когда из колонок полилась музыка. Трек был довольно прост, но мелодичен, а высокий голос Джина придавал ему какого-то особого шарма. Юнги вновь отметил, что песня действительно получилась потрясающей и отлично подходила под тембр омеги, пусть над ней ещё и предстояло немало поработать. Юнги слегка качнул сына, чтобы привлечь его внимание. Чонгук, услышав музыку, тут же переключил на неё всё своё внимание. Он поднял блестящие интересом глазки и заулыбался, радостно вскрикивая, слыша знакомый голос из колонок. Юнги довольно улыбнулся, когда ребёнок начал радостно махать маленькими ручками, сжатыми в кулачки. — Вот, Гуки, кажется, нравится. — Ещё бы ему не нравилось, такой трек записали! — Джин самодовольно хмыкнул. — Над ним ещё работать и работать, — недовольно заметил Намджун и нахмурился пуще прежнего. По его виду было понятно, что у себя в голове он уже отметил все не устраивающие его моменты, а теперь только и ждал, когда останется один, чтобы как следует всё отшлифовать и привести в божеский вид. Хосок устало вздохнул и упал на свободный стул. — Нам нужно сделать перерыв, у меня уже мозг кипит! — он хмуро потёр виски. В голове всё ещё звучали отголоски заевшей до скрежета в зубах мелодии, которую пришлось слышать несколько часов без перерыва. Теперь хотелось только лишь полежать в тишине, немного переварить проделанную работу, чтобы позже посмотреть на нее более свежим и осмысленным взглядом, и ему даже практически удалось расслабиться, как вдруг дверь студии резко распахнулась, заставляя всех присутствующих заметно дёрнуться. — Где мой самый любимый племянничек на свете? — раздался крайне громкий вопль влетевшего в помещение Тэхёна. — О боже мой, потише, умоляю! — взвыл Хосок, скатываясь по стулу. Тэхён тут же выхватил радостного малыша из рук опешившего Юнги и закружил по комнате, иногда легко подкидывая, вызывая у ребёнка звонкий смех. — Тэхён, вы не родственники, — Юнги напряжённо сложил руки на груди, не сводя с них беспокойный взгляд. Тэхён хоть и был взбалмошным, но с Гуки всегда был крайне осторожен и альфа ему доверял. Но что-то внутри Юнги все равно инстинктивно напряглось, когда его сына играючи подбросили, тут же ловя и сжимая в объятиях. — Сделаю вид, что я этого не слышал. Ой, — вдруг воскликнул парень и завертел головой во все стороны, — А где мой Чиминни? — Кто-нибудь здесь дружит со мной не из-за Чиминни? Вопрос Юнги остался проигнорирован. Тэхён расстроенно надулся, не замечая, как Чонгук уже тянется к его вороту. — Чонгуки! — парень вскрикнул, — Ай, малыш, не надо сувать в рот мою кофту! — Тэхён весь встрепенулся и попытался аккуратно отцепить маленький ротик от своей одежды. Он было потянулся, чтобы убрать потекшую слюнку с краешка его рта, как вдруг слишком расшалившийся Чонгук попытался цапнуть его за палец. Парень вскрикнул, — Айщ, хён, ты его что, не кормишь совсем? Юнги тяжело вздохнул, уставший не меньше остальных в этой студии, после трёх часов беспрерывной записи. Его одолело сильное чувство вины. — Ещё не успел, мы только закончили и я как раз собирался, — растерянно ответил он. Тэхён звонко цокнул, покачав головой. — Ничего без меня не могут, да? — спросил он у вертящегося Чонгука, который уже не обращал на него никакого внимания, — Ну ничего, Гуки, дядя Тэтэ тебя покормит! Бутылочка со смесью в сумке? — спросил он, усевшись на диван и, не дождавшись ответа, тут же полез её искать, попутно разворошив половину бережно уложенного Чимином содержимого. — Ким Тэхён! — раздался грозный оклик Сокджина за его спиной, заставивший альф поморщиться, — Разве у тебя сейчас не должна быть тренировка у Сондык-сонсэннима? — Я смылся с занятий, — безмятежно ответил парень. — Тэхён! — Сокджин сложил руки на груди укоризненно посмотрев на младшего брата. Он уже было хотел как следует отчитать его за халатное отношение к своей работе, да только Намджун не позволил, с усмешкой махнув рукой, чтобы тот не заморачивался. Что на уме у Ким Тэхёна, знает только сам Ким Тэхён, и с этим ничего не поделать. Тэхён же, кажется, даже не заметил недовольство брата и полностью сосредоточился на непоседливом ребёнке на своих коленях. В небольшой студии разом стало как-то слишком тесно и шумно. — Как ты вообще узнал, что Гуки здесь? — Так все агентство уже об этом гудит! Я как услышал, сразу к вам. Парень наконец достал из глубины сумки небольшую бутылочку, наполненную смесью, и тут уже не ясно, кто обрадовался больше – он своей находке или Гуки, что тут же требовательно запищал, увидев заветное лакомство. Кажется, кушать он любил ничуть не меньше, чем своих родителей. Тэхён осторожно придерживал бутылочку, пока Чонгуки жадно пил, вцепившись в нее обеими руками. Его глазки сверкали от искреннего счастья. Тэхён же, сосредоточившись на ребёнке, не сразу заметил перемену настроения стоящего рядом Юнги. Он недоуменно поднял голову. — Замечательно, — саркастично отметил мужчина, со вздохом валясь на место рядом с ними. Повышенное внимание ему не нравилось никогда. — Ой, да ладно, хён, тебе жалко что ли? — Он вам не игрушка, чтобы таскать туда-сюда, ясно? — Да кто же спорит-то. Зато вон, смотри, как он мне радуется! — глаза Тэхёна прямо заблестели, когда он посмотрел на оторвавшегося от полупустой бутылочки ребёнка, который перепачкал лицо в смеси и теперь довольный пытался привстать на ноги, неуклюже зацепившись за его руку. Кажется, сидеть ему уже наскучило, а диван был слишком маленький, чтобы на нем как следует поползать в своё удовольствие. Ребёнок, привыкший к физической активности, чувствовал себя слишком скованно, сидя практически на одном месте несколько часов. — Это потому, что у вас уровень развития одинаковый, не обольщайся, — Юнги беззлобно усмехнулся и осторожно вытер перепачканное лицо, совершенно не обращающего на него внимание, Чонгука. — Хён, ты просто ужасен! — Тэхён вдруг забавно насупился, отчего-то напомнив Юнги своего брата, — Чему ты только ребёнка учишь? — Только самому лучшему, — важно произнёс мужчина, заставив ребят рассмеяться. Заметив, что Чонгук уже начал требовательно хныкать, Тэхён осторожно помог ему, поднимая за подмышки и поддерживая, чтобы он мог постоять, уперевшись ножками в его колени. Обрадованный Чонгук тут же принялся дрыгать руками и ногами, сосредоточено имитируя шажки, чем заставил всех взрослых в комнате умилительно вздохнуть и заулюлюкать. Хосок, кажется, даже запищал. Юнги весь гордо распрямился, довольный успехами сына и слегка сжал его маленькую ладошку. Былое раздражение на мир, временно отступило, сделав хмурого Юнги слишком мягким из-за собственного ребёнка. — Такой милый! — выдохнул Намджун, переглядываясь с нежно улыбающимся Джином. — Чонгуки, расти быстрее, я научу тебя крутым танцевальным движениям! — Хосок довольно поднял большой палец вверх. — Да! Я тоже научу! — закричал Тэхён. В его глазах горел энтузиазм. — Разве это не ты сейчас занятия по танцам прогуливаешь? — отметил Сокджин, вопросительно поднимая бровь. Тэхён было попытался ему возразить, но не подобрав в своей голове аргументы, быстро сдулся и насупился. Старший победно хмыкнул. — Сдались ему ваши танцы, пусть лучше поёт, чем туда-сюда по сцене скачет. — Между прочим, его папа талантливый танцор, у него это должно быть в генах! — заметил Хосок. — А наш с Тэхён-и папа пекарь, но это же не значит, что мы должны пойти булки печь, — тут же возразил ему Сокджин. — Но ты ведь прекрасно готовишь... — добавил, как бы между делом, Намджун. Джин подавился воздухом. — Это не считается! Совершенно неумеющий готовить Тэхён согласно хмыкнул. — Надеюсь, Гуки все-таки повезло с генами и он не будет таким же деревянным, как его отец, — Хосок бросил выразительный взгляд на Юнги. — Хэй! Все у моего сына прекрасно с генами! Он взял от нас с Чиминни только самое лучшее. Будет и крутым рэпером, и певцом и танцором, ещё и настоящим красавчиком, вот увидите! — хмыкнул Юнги, осторожно помогая беспокойному сыну, заскучавшему по вниманию родителя, неуклюже перелезть к нему на колени с громким агуканьем. — Жаль только ростом жизнь его явно обделит, — еле слышно прыснул Тэхён себе в кулак, за что тут же получил по лбу от сидящего рядом альфы. — С такими крутыми хёнами, как мы, он точно должен осуществить весь свой творческий потенциал! — продолжил разговор Намджун, не обратив внимание на последнюю реплику брошенную Тэхёном. — Ого! — воскликнул Хосок, понимая, что в словах друга действительно есть смысл, — Да тогда наш Чонгуки прямо нарасхват будет. Чур, учить его буду я! — Поживем, увидим, — начал Сокджин, — Вот вы все тут завелись, а он может даже не захочет связывать свою жизнь с музыкой. Намджун согласно кивнул. — Займётся, например, каким-нибудь спортом или искусством, — предположил он, — Я буду водить его на выставки! Должен же хоть кто-то из вас, остолопов, культурно обогащаться. — О! О! А я буду играть с ним в Овервотч! Пыщ-пыщ! — воодушевился Тэхён, беспокойно ёрзая на месте и активно изображая пальцами выстрелы из оружия. — Кажется, с такими решительно настроенными хёнами ему придётся добиваться успехов во всём и сразу, — весело хмыкнул Хосок. Его веселье подхватили остальные. — Нет, ну это ты загнул, конечно, — Намджун покачал головой, — Никто не может быть хорош во всём. Нужно найти свой талант в определенной сфере, а затем уже развиваться дальше. Хороших во всем сверхлюдей не бывает — это уже что-то на уровне фантастики. — Золотой ребёнок, — протянул Юнги, переводя мягкий взгляд на сына. Чонгук на его руках, довольный тем, что все вокруг почему-то радуются, тоже начал улыбаться и хлопать маленькой ладошкой по руке отца, звонко вскрикивая. — А как же Хосоки-хён? — Тэхён завертел головой, — Он у нас тоже универсальный артист: и рэп читает, и поет, и танцует! — Только спортсмен из него, как из меня балерина, — усмехнулся на его недовольное лицо Намджун. — Хэй, я вообще-то немного в теннис играю! — воскликнул оскорбленный Хосок, заставляя всех звонко рассмеяться. Их веселье прерывает неуверенный стук в дверь. — Г-господин Мин, извините, за беспокойство, — на пороге показывается совсем молодой и растрепанный парнишка-стажёр. Он неловко мнется на входе, перебирая свои пальцы, лишь бы не встречаться взглядом со столь статусными и известными лицами их компании. Конечно, он был в курсе слухов, которые ходили вокруг бывшей тройки артистов и их резких текстов. Никто лишний раз к ним не совался во время записи, поэтому он очень сильно боялся, что может прервать работу, — Вас вызывает директор. Срочно. Юнги хмуро окидывает взглядом притихших ребят, останавливая взгляд на сыне. — Прямо сейчас? — уточняет он. Паренёк быстро кивает, не поднимая глаз от пола. — Черт, — выдыхает Юнги, — Сейчас буду, — кидает он стажёру, чтобы больше не мучить и без того смущённого паренька, и позволить ему уйти. Тот облегчённо выдыхает и, быстро кланяясь, закрывает за собой дверь. — Джин-хён, посмотришь за Гуки? — умоляюще смотрит на него Юнги. Оставлять сына с двумя неловкими и нерасторопными друзьями-альфами, он как-то не горел желанием, как бы сильно мужчина им не доверял. — О, нет-нет! — замотал головой Сокджин, — Мне тоже уже пора. Я же вам здесь больше не нужен? — омега переводит вопросительный взгляд на Намджуна. — Иди, — кидает он устало, — Мы тут сами всё закончим. Сокджин дарит ему благодарную улыбку. — Тэхён, раз ты все равно торчишь здесь без дела, посиди, пожалуйста, с Гуки. Юнги пересаживает сына к радостному парню на колени, с трудом отцепляя пальчики хнычущего ребёнка от своей кофты. Чонгуки такой исход событий явно не устроил. Он непонимающе завертел головой и начал громко плакать, просясь назад. Юнги обеспокоенно наклонился к малышу, сжимая тянущуюся к нему ручку и легко её целуя. — Чонгуки, отцу нужно отойти, малыш, — начал объяснять он тихим голосом, аккуратно вытирая с маленького личика слёзы, пока Тэхён осторожно поглаживал плачущего малыша по спинке, — Я скоро приду. Однако Гуки лишь сильнее задёргал ножками и начал пытаться издавать какие-то непонятные слоги, чтобы позвать отца. Юнги знал, что Чонгук всегда начинал капризничать, когда уставал. В такие моменты он всегда просил внимания родителей, но Юнги правда не мог взять его с собой. Мужчина поднял умоляющий взгляд на Тэхёна, но тот покачал головой. — Кажется, кое-кто хочет пойти с тобой, — тепло улыбнулся он, протягивая расстроенного Чонгуки ему в руки. Стоящие рядом ребята согласно кивнули, подбадривая его. — Черт... — растерянно выдохнул Юнги. Он осторожно перехватил плачущего малыша, прижимая его всем тельцем к своей груди. Гуки тут же завозился, утыкаясь мокрым от слез носиком в плечо отца, и сильно сжал руками ворот его кофты, не желая отпускать (а то мало ли, что этим взрослым в голову взбредёт). Юнги тяжело вздохнул, нежно смотря на сына. Сейчас он выглядел таким маленьким, совсем крохотным. Так отчаянно жался и тянулся к теплу своего отца, словно котёнок, шмыгая носиком-кнопочкой и просил его внимания... Сейчас Чонгук своим личиком был так похож на Чимина, что у Юнги невольно защемило сердце от любви к своей семье. Он легко улыбнулся, кивая ребятам. — Чонгуки, следи за своим отцом! — крикнул на последок Хосок, легко махая Гуки на прощание. — Сильно не задерживайтесь, мы вас здесь ждём, — добавил Намджун, уже разворачиваясь к монитору. — И помни, хён, — вдруг услышал Юнги вопль Тэхёна, когда уже практически закрыл за собой дверь, — Не ругайся при ребёнке! — Не смей меня учить, мелочь! Ребята рассмеялись, когда из коридора раздался грозный крик.****
Ну что ж, насколько может судить Юнги по своему личному опыту, к начальству он сходил очень даже... Неплохо. Директор, конечно, повозмущался из-за ребёнка в офисе, который временно застопорил работу, но как только Юнги объяснил ему всю ситуацию и упомянул Чимина, босс лишь разулыбался, и на альфу даже особо не ругались. Невероятно, как действовало любое упоминание этого солнечного трудолюбивого омеги в их агентстве. Кажется о том, как поживает Чимин, Юнги спрашивали чаще, чем с ним здоровались. Даже после его временного увольнения, все только и ждали, когда же он наконец вернётся к своей работе. Ребёнок в офисе всё ещё вызывал огромный ажиотаж и море сплетен. Особенно у омег, которым прямо не терпелось перемыть ему все косточки. Пока Юнги ходил разбираться с парой документов в другой отдел, его просто окружила со всех сторон галдящая толпа, уже собирающаяся на обед. — Какой милашка! — А как его зовут? — Юнги-ши, это ваш сын? Нет, думает Юнги, просто незнакомого ребёнка с улицы притащил, но вслух этого, конечно же, не говорит. Он вообще ничего не говорит. Только головой на все вопросы омег любезно кивает и похвалы о том, насколько малыш милый, принимает. За сегодняшний недолгий день он уже столько раз ответил на вопрос, сколько им месяцев, каким прикормом они пользуются и сколько весят, что у Юнги начал дёргаться глаз. Мужчина почувствовал себя омегой в обществе молодых мамочек-сплетниц на детской площадке, и если Чимин каждый чертов раз все это выслушивает, то Юнги просто искренне восхищён выдержкой своего мужа. Хотя нужно признать, что в какой-то момент Юнги даже втянулся. В конце концов, общество его сына ему было намного приятнее, чем общество некоторых людей. Пока Юнги был занят, Чонгук просто молча жевал свою соску, поглядывая на всё вокруг огромными черными глазами, а Юнги ему негромко что-то рассказывал, на секунду даже забывая о раздражении на мир. И в случае необходимости, он уже мог спокойно ходить по офису с сыном на руках, не обращая внимание на чужих людей. Слезать с его рук и сидеть со своими дядями Чонгук все ещё наотрез отказывался. Со временем, все особо заинтересованные все-таки возвращаются к своей работе, и день идёт относительно хорошо. Юнги даже справляется с его прямыми отцовскими обязанностями, вроде смены подгузников, умудряясь при этом не отвлекаться от работы, чем очень гордится. Слава богу, часто выходить из студии ему не надо, да и Чонгук почти не шумит, так что он вполне может сосредоточиться на своей кропотливой работе и закончить вместе с Намджуном и Хосоком трек, пока сын спит на диване, закутанный в какой-то плед. День уже не казался ему таким напряженным, как он думал пару часов назад, и даже обещал пройти без особых эксцессов, пока его вдруг нерешительно не окликают посреди коридора несколько дрожащих голосов. — В смысле вы удалили запись? Раздражённо вскрикивает Юнги, сверля глазами трёх провинившихся стажёров. Совсем ещё молодые парни-трейни неловко переминаются с ноги на ногу, опуская глаза в пол. Сейчас они проходили практику у их продюсерского состава, изучали работу в специальных программах и учились самостоятельно работать с битами. Доучились, короче. Чонгук, заслышав грозный голос отца, начал беспокойно хныкать, заставляя обхватившего его за живот Юнги заметно напрячься и начать его укачивать. Взгляд ребят метался от его грозного лица, который не предвещал для них ничего хорошего, к наивно хлопающему глазками ребёнку, который что-то тихо лепетал, дуя свои губки. Они были слишком напуганы поведением своего и без того довольно хмурого и строгого наставника. Никто и никогда бы не согласился попасть к нему в немилость, а тут такой прокол и прямо с первым же заданием. Здорово себя зарекомендовали, ничего не скажешь. — В смысле, вы удалили запись? — уже намного тише шипит Юнги сквозь зубы, легко поглаживая Чонгука, чтобы он не начал переживать. — Нам нужно было срочно принести её Намджуну-сонбэниму... — так же тихо начал оправдываться парень постарше. Насколько помнил Юнги, его звали Ёнджун. Довольно талантливый парнишка с большим будущем. Мин, как рэпер рэпера, его способности, несомненно, оценил. Если бы он, конечно, ещё так глупо косячить перестал, цены бы ему не было. — Мы куда-то щёлкнули при сохранении... — скромно добавил из-за его спины паренёк по имени Бомгю, кидая быстрый заинтересованный взгляд на махающего ручками Чонгука. Сложно, наверное, было воспринимать всерьёз грозный тон человека, у которого на руках сидел ребёнок в розовом плюшевом костюмчике, однако, Мин Юнги обладал потрясающей способностью делать именно это. Его просто нельзя было не воспринимать всерьёз. — И? — Юнги поднял бровь, ожидая продолжения. — И оно не сохранилось... — грустно подытожил стоящий рядом Кай, шмыгнув носом. Юнги ещё пару секунд напряжённо сверлил взглядом этих детей, перед тем как тяжело вздохнуть и... Совершенно расслабиться. Удивлённые внезапной переменой настроения своего наставника, ребята растерянно переглянулись. Значит их не собираются жестоко отчитывать, как они думали изначально? — А-та-та, Чонгуки, — наклонился мужчина к сыну, сильно хмурясь, — Давай поругаем плохих мальчиков. Вот так, протяни руку, — Гуки, повторяя за отцом, вытянул ручку и потряс указательным пальчиком, счастливо улыбаясь, — Скажи им "нельзя удалять демки готовых треков, над которыми твой отец работал вместе с ними две недели", да? Чонгук согласно вскрикнул, за что Юнги чмокнул его в румяную щёчку, одаривая притихших парней недобрым взглядом. — Как хорошо, что твой отец умный и давно перенес всё на свой компьютер, правда, Гуки? — Чонгук вновь согласно агукнул, услышав своё имя, — А вы трое... — было начал Юнги со всей имеющейся в нём строгостью, как вдруг его прервал звонок телефона. Мужчина раздражённо промычал, отвлекаясь на секунду, чтобы проверить имя звонившего контакта. На дисплее светилась фотография его мужа. — Черт, считайте, что вам повезло! — хмыкнул он, но заметив, счастливые переглядки ребят, тут же заявил, — Не обольщайтесь, я с вами ещё поговорю! Отходя на достаточное расстояние в сторону, он принял вызов. — Да, Чиминни. — Хён! — в трубке сразу же раздался звонкий голос запыхавшегося омеги. На фоне были отчётливо слышны детская беготня и крики, — Как вы? Всё в порядке? — В полном, — Юнги автоматически кивнул. Чонгук в его руках завозился, услышав отголоски знакомого голоса откуда-то сверху и начал пытаться издавать какие-то едва различимые слоги, чтобы позвать папу. — Гуки не плачет? Ты его покормил? Он тебе не мешает? Его нужно забрать? Мне позвонить Тэхёну? — взволнованно затараторил парень на другом конце телефона. — Боже, полегче, мы вышли из дома пять часов назад. — Я просто очень волнуюсь! — протянул Чимин, надувшись, — Он никогда не находился столько времени вдали от меня, а вокруг ещё столько незнакомых людей. — Но ведь с ним же я, все будет нормально, солнце, не переживай, — заверил его Юнги, покачивая сына, который все ещё продолжал отчаянно звать папу и тянуть ручки к телефону, — Мы прекрасно справляемся. — Я хочу услышать Гуки! — важно заявил омега, — Это он там плачет? Дай ему трубку! Юнги удивлённо метнул взгляд сначала на сына, а потом скосил его на телефон и едва слышно взвыл. — Вы двое что, серьёзно? — Давай! Быстро-быстро! — не услышав в интонации Чимина даже капли иронии, он тут же поспешил удобнее перехватить ребёнка в руках, подставляя слишком большой для малыша телефон к его маленькому ушку. Чонгуки тут же звонко вскрикнул, слыша голос папы. Малыш начинал ярко улыбаться и ещё сильнее махать ножками, иногда больно ударяя Юнги по груди, чем заставлял своего отца морщиться. Наверное со стороны, они выглядели максимально комично, и, честно говоря, Юнги даже представлять это не хотел. Пока эти двое "общались", альфа вдруг не без гордости отметил, что у Гуки уже стало отлично получаться произносить некоторые лёгкие слоги. Например, он мог спокойно звать "аппу", с небольшим трудом отца и даже иногда вспоминал имя часто сидевшего с ним Тэхёна. Видимо их с Чимином ежедневные тренировки не прошли даром. Того глядишь, через пару месяцев сможет даже выдавать полноценные слова. Когда Чонгук попытался выхватить из рук отца телефон и сунуть его в рот, Юнги понял, что их разговор пора заканчивать. — Всё? Вы довольны? — спросил он, возвращая слюнявую трубку себе. — Более чем, — довольно протянул Чимин, — Я пробуду здесь до самого вечера. Если тебе тяжело, я могу позвонить Тэхённи, он, засранец, наверняка опять прогуливает свои тренировки, так что- — Нет-нет-нет, — перебил его Юнги, — Никакого Ким Тэхёна! Я сам в состоянии справиться с собственным сыном, — серьёзно заявил он, сильнее прижимая малыша к груди. — Конечно, ты можешь, — Юнги понял по насмешливой интонации, что омега ухмыляется, — Я знаю, что ты... Эй, дети, не носитесь! Не носитесь, кому сказано! — прокричал он куда-то в сторону, заставляя альфу скривиться от громкого звука, — Прости, о чём это мы? — У тебя там, кажется, весело, — детские крики на фоне начали заметно усиливаться. — Да уж, — Чимин тяжело вздохнул, судя по скрипу куда-то присаживаясь, — Они совершенно неугомонные! За ними нужен глаз да глаз, а я сейчас слишком... Миён-и, детка, осторожнее! Бин-а, отпусти сестру! — парень устало взвыл, — Всё, прости, хён, мне уже нужно бежать, а то, кажется, эти дети разнесут зал раньше, чем мы приготовимся к репетиции. — Помни, что тебе сейчас нельзя перетруждаться, хорошо? — взволнованно напомнил ему Юнги, слыша на другом конце телефона согласное мычание, — Эй, мы с Чонгуки любим тебя, солнце. — И я вас, — еле слышно проурчал Чимин и вдруг строго добавил, — Хорошо кушайте и следите друг за другом! — Удачи! — тихо протянул Юнги, уже слыша на той линии гудки. Он ещё пару секунд рассматривал фотографию вызова, собираясь с мыслями, прежде чем поднял голову и увидел, что все сотрудники, кто был в это время в коридоре, с удивлением пялятся на него. Юнги никогда особо не умел контролировать свою громкость при разговоре. Его щёки слегка порозовели, когда он понял, сколько людей стало невольными свидетелями этого представления. — Что встали? — гаркнул он, обращаясь к окружающему персоналу, — Работаем! Работаем! После того, как они все завозились, вновь приступая к своим обязанностям, Юнги перевёл строгий взгляд на вмиг вытянувшихся по струнке стажёров, что до этого увлечённо о чем-то болтали. Точно, он же так и не сказал им, что делать с треком. — А вы трое, подтягивайте штанишки и дуйте в студию к Намджуну. Я перекину демку вам на почту, и только попробуйте снова такое выкинуть, я вас сам отсюда выкину! Ребята счастливо переглянулись, прекрасно понимая, что эти угрозы абсолютно несерьёзны. — Спасибо, Юнги-сонбэним! — закричали они в один голос, не переставая благодарно кланяться. Кажется, их наставник не такой уж грозный, как им показалось на первый взгляд. Неужели слухи, которые ходят вокруг его сурового характера, ошибочны? Юнги прекрасно видел этот немой вопрос в их наивных детских глазах, когда они, уже попрощавшись, уходили в сторону студии. Он тяжело вздохнул, качая головой. Может когда-нибудь, его, наконец, перестанут судить за прошлое и увидят, что не такой уж он и плохой парень, которым когда-то грезил казаться. Пусть иногда и выглядит довольно хмуро и серьёзно. Чонгук, видимо почувствовав резкую смену настроения отца, тут же вцепился в его кофту, издавая громкие звуки, чтобы привлечь внимание. Юнги вынырнул из своих печальных мыслей, с нежной улыбкой смотря на ребёнка. — Ни черта без меня не могут, да? — спросил он, сжимая крошечные ладошки сына. Чонгук, видимо, согласный с этим, что-то звонко ему агукнул.****
Когда Юнги наконец удается улизнуть от работы и уйти отдыхать, наступает середина дня. В его личной студии, за закрытой на кодовый замок дверью, он всегда чувствовал себя хорошо и спокойно. Наверное, эта тишина и уединение – именно то, чего ему так не хватало в последнее время. Особенно сегодня, когда весь его день состоял из бесконечных попыток поработать, сбежать от повышенного внимания и не оставить сына на растерзание умилённых работниц офиса. Эта неделя выдалась крайне загруженной — наверное, самой загруженной за последние пару месяцев. Юнги практически не ночевал дома, недосыпал и редко имел сил больше, чем ему требовалось, чтобы доползти до кровати. Сам мужчина этот нервотрепательный период в конце квартала, когда начальство требовало завершения всех музыкальных проектов, крайне не любил. Если в молодости подобное времяпрепровождение вызывало только желание трудиться без устали и ночевать в студии день напролёт, то сейчас его дома ждёт Чимин с грудным ребёнком, и позволить себе трепать омеге нервы своими ночными отсутствиями он не мог. С началом семейной жизни пришло и больше ответственности. Теперь ради благополучия своих мальчиков приходилось идти на жертвы и переносить большую часть работы на дом. Благо у него была не самая плохая домашняя студия, и мужчина мог себе позволить работать вне офиса, при этом оставляя время даже на домашние обязанности. Так что в компании он стал появляться намного реже, не считая таких загруженных записями дней, как сегодня. — Так, Чонгуки, а сейчас отец покажет тебе своё секретное место! — важно объявил Юнги, пиликая кнопками кодового замка своей студии, под восхищенные взвизгивания ребёнка на руках. Чонгук надул губы, с капризным мычанием пытаясь дотянуться своими маленькими ручками до электронного дисплея. Он сжимал и разжимал пальчики, недоумевающе поворачиваясь на своего родителя, когда понял, что достать самостоятельно не может. — Ты хочешь сам? Хорошо, давай сам. Мужчина мягко обхватил его кулачок и поднёс малыша чуть ближе, позволяя, со своей небольшой помощью, нажать на последние две цифры пароля. Чонгук радостно вскрикнул и замахал ножками, когда замок двери пиликнул, позволяя войти. — Это моя студия. В ней я записываю музыку и работаю над текстами, — начал свой рассказ Юнги, включая свет. Лампы озарили совсем небольшое помещение, полностью набитое аппаратурой, из-за чего создавалось впечатление, будто места в нём и правда совсем не было. Его студия казалась немного мрачной из-за серых стен и тёмной мебели. Ни пушистого ковра, ни тёплого пледа, ни подушек — ничего такого. Только небольшой кожаный диванчик в углу и стеллаж со всякой дребеденью, вроде ручек, тетрадок и каких-то коробочек, которые здесь стояли исключительно для того, чтобы эта ерунда не валялась по всей студии. Настоящего уюта ей придавали лишь расставленные на всех свободных местах коллекционные фигурки и памятные вещи, вроде подписанных альбомов или пластинок. Но, несмотря на обилие вещей в комнате, мужчина прошёл внутрь, растерянно осматриваясь, не зная, с чего начать. — У меня здесь не очень-то интересно, на самом деле, — Юнги смущённо почесал макушку, словно маленький Чонгук действительно мог осудить его за скучный рассказ или не слишком подходящий для ребёнка интерьер. — У дяди Джун-и намного веселее! У него вся студия заставлена стеллажами с разными фигурками, а у дяди Сок-и диван завален отвратительными цветастыми подушками в форме зверей, которые он, с какого-то перепугу, называет искусством, — Мин разочарованно мотает головой. — Тебе бы у них понравилось... — он ненадолго замолчал, — У меня не особо много ярких безделушек, с которыми можно поиграть, но зато здесь очень тихо. Мне нравится здесь находиться, на самом деле... Мужчина прячет едва заметную тёплую улыбку, наблюдая, как Чонгук вертится во все стороны, с мычанием рассматривая новое интересное помещение, не зная, за что зацепиться взглядом. Его пухлые щёчки забавно надуты и Юнги не выдерживает, слегка посмеивается с забавной детской мордашки, удобнее перехватывая ребёнка на затекающих руках. Он не сразу замечает, как Чонгук останавливает взгляд на ближайшем к ним предмете — полке с какой-то мелочёвкой — и капризно вскрикивает. — Ох, — Юнги тут же отмирает, подходя ближе к стеллажу, и начинает воодушевленно рассказывать, — Тут у меня канцелярия, книги, полотенца и всякие не особо нужные вещи. Из-за того, что мне долгое время приходилось ночевать в студии, здесь даже пару флаконов мыла осталось, — Юнги берет один из них и вертит в руках, рассматривая этикетку. Чонгук в наивном детском интересе, протягивает ручку и стучит по нему ладошкой. Он слегка обхватывает крышку и тут же отворачивается с громким вскриком, когда понимает, что этот предмет для него никакого интереса не представляет. Чонгук слегка мотает головой из стороны в сторону, начиная махать руками, и Юнги понимает, что детское внимание вновь было утеряно. Он ставит флакон на место и двигается дальше, слегка покачивая ребёнка на руках. — Мой синтезатор, — мужчина бережно проводит рукой по клавишам, словно стирая невидимую пыль, и поворачивается к Чонгуку, продолжая вести с ним односторонний диалог, — Я играю на нём время от времени. Хотя сейчас он мне не особо нужен, теперь клавиши у меня есть прямо рядом с клавиатурой. Я использую их для записи... Вот они, — он встаёт рядом с компьютером, — Мой рабочий стол. Именно здесь создаются все музыкальные шедевры. В глазах мужчины светится гордость за свою работу. Он довольно смотрит на ничего не понимающего ребёнка, который на каждую его фразу громко агукает, словно что-то отвечая, хотя по большому счёту просто отзывается на голос. — О, а это тебе должно понравиться! — Юнги берёт одну из небольших дизайнерских виниловых фигурок, что были расставлены по всему столу, и показывает яркую вещь ребёнку. У Чонгука загораются глазки, и он с криком перехватывает её, сжимая в маленьких пальчиках. Юнги мягко смотрит на лицо лепечущего ребёнка, что тут же утянул игрушку в рот, поглядывая на своего отца. Когда их взгляд встречается, Чонгук вскрикивает, ярко улыбаясь, и Юнги слегка поглаживает его по голове, поправляя махровый капюшон. Чонгук же, вдоволь распробовав новую вещь на вкус, принялся вертеть её в руках, изучая со всех сторон маленькими пальчиками. Он протяжно замычал, поворачиваясь к отцу и поднял фигурку выше, словно показывая ему что-то, но кажется сам не понял, что именно, потому что уже через секунду Чонгук довольно замахивался игрушкой, грозясь кинуть её на пол. — Так-так-так, а вот этого нам не надо! — обеспокоенный Юнги тут же перехватил её из детских ручек, спасая прежде, чем случилась маленькая катастрофа. Мужчина обтер слюнявый край фигурки о свою кофту, ставя вещь на своё законное место. — Давай я лучше покажу тебе это. Смотри, Чонгуки, это бейсбольная футболка, — Юнги слегка пододвинул компьютерный стул, показывая вещь, аккуратно надетую на его спинку, — Она именная. Ну-ка, давай, что здесь написано? А-G-U-S-T D девяносто три, — медленно, с небольшими остановками, прочитал он, ведя пальцем по сложным для ребёнка буквам, — Ты знаешь, что это значит? Чонгук что-то пролепетал себе под нос, пиная ногами воздух. Юнги продолжил, как ни в чём не бывало. — Это моё сценическое имя, а цифры девяносто три – это год моего рождения. Кто-то из фанатов подарил мне её много лет назад, так что теперь она хранится здесь, как напоминание о старых временах, когда я ещё выступал с дядей Намджуном и дядей Хосоком на сцене. Она действительно много для меня значит, — мужчина любовно разгладил складки на белой ткани, убирая с неё пару ворсинок, и осторожно присел на стул, пододвигаясь ближе к своему столу. Он отчего-то усмехается, смотря на беззаботно хлопающего глазками Чонгука, который хоть и был ещё не в силах понять, о чём с ним говорят, однако всё равно громко и заинтересованно вскрикивал, — Представляешь, это было так давно, что тебя тогда ещё даже в планах не было. Юнги позволил себе на секунду уйти в свои мысли, вспоминая о былых временах популярности с тёплой улыбкой. Мужчина так задумался, что не сразу услышал крайне громкий вскрик около своего уха. Чонгук отчего-то хныкал и тянул ручки куда-то в сторону. Мужчина чуть приподнялся и бегло осмотрел свой стол на предмет детского интереса, вдруг понимая, что так отчаянно требует от него ребёнок. Юнги притянул к ним фотографию в тонкой чёрной рамке. — Хэй, Чонгуки, кто это? Узнаешь? — мужчина позволил сыну обхватить её руками, и ребёнок громко вскрикнул, активно пинаясь ножками от восторга. Юнги расплылся в нежной улыбке, когда детские глазки загорелись счастьем, — Да-а, солнце, это мы с твоим папой, а у него на руках ещё совсем маленький ты в пелёночке. Признал? Ты тогда был совсем ещё крохой, даже меньше, чем сейчас! Это наш самый первый семейный снимок. Сделали сразу после выписки из больницы, — голос Юнги становится тише, а сердце пропускает едва заметный удар, когда взгляд останавливается на совершенно счастливом лице омеги, что так бережно прижимает к своей груди небольшой сверточек с ребёнком. Его плечи слегка сгорблены под детским весом, а под блестящие от слез глаза залегли тёмные круги. Парень выглядит замученным, когда вот так устало приваливается к плечу своего мужа, что надёжно поддерживает его за талию, помогая стоять ровно. У Юнги каждый раз щемит где-то в груди от небывалой нежности, когда он бессонными ночами в студии рассматривает эту фотографию, напоминая себе, для кого он так старается трудиться изо дня в день. — Давай, малыш, — обращается он к Чонгуку, — Где папа, покажешь? Ребёнок продолжает громко вскрикивать, сжимая в руке рамку, и радостно тычет пальчиком в защитное стекло, повторяя за движением отца. — Вот, молодец… — хвалит его Юнги, поглаживая по голове. Мужчина с трудом заставляет себя оторвать взгляд от фотографии и осторожно отцепляет маленькие пальчики от рамки, чтобы бережно поставить её на место. Мужчина устало выдыхает, откидываясь на спинку стула, и трет глаза, чтобы прогнать вдруг одолевшую его сонливость. Чонгуки, которого он бережно прижимает к груди, почему-то начинает беспокойно вертеться из стороны в сторону и хныкать едва слышно, не успокаиваясь даже от размеренных поглаживаний по спинке. Пожалуй, для такого малыша это был слишком насыщенный день и он устал чуть ли не больше своего отца. Ребёнок должен отдыхать дома, в своей кроватке, а не таскаться весь день с отцом по офису. Ему здесь даже как следует отдохнуть негде, что уж говорить о том, что грудным детям нужно очень много спать. — Тш-ш... Тихо-тихо... Ну чего ты вдруг раскапризничался, маленький? — Юнги легко покачивает его на руках, шепча свои слова прямо в едва пахнущую молоком макушку, целует темную копну волос, но малыша не успокаивает даже отцовский низкий голос рядом с ухом. Юнги боится, как бы тихое хныканье не переросло в полноценный плач — такого их офис точно не переживёт. Осматриваясь по сторонам, он пытается быстро сообразить, чем занять ребёнка. Юнги успел заметить, как малыш захлюпал носом, а в уголках глаз начали собираться капельки слез, прежде чем ему в голову пришла идея. Крепко удерживая в руках ребёнка, мужчина развернулся на компьютерном стуле, подъезжая к синтезатору, стоящему позади. — Смотри, что твой отец тебе покажет... — начал он тихим голосом. Ловко устроив сына у себя на коленях и придерживая его одной рукой, Юнги осторожно нажал на клавишу. Чонгуки заинтересованно взвизгнул, когда она издала громкий приятный звук, и тут же начал пинать ножками воздух от восторга. Кажется, ему пришлось это по вкусу. Юнги же, заметив положительную реакцию со стороны ребёнка, принялся нажимать на клавиши более уверенно, ловко перебирая пальцы и наигрывая какую-то совсем незатейливую мелодию. У Гуки даже глазки заблестели, когда он начал махать ручками и тянутся к большому инструменту. Юнги улыбнулся, позволяя ему подвинуться поближе и весело побить ладошками по клавишам. Издаваемые непонятные звуки синтезатора, смогли на время отвлечь малыша от собственной усталости. Но и это развлечение ему быстро наскучило. Усталость вновь дала о себе знать, так что он просто отстранился и тихо всхлипнул себе под нос, вжимаясь лицом в отцовскую кофту. Юнги даже вздрогнул, когда Гуки начал громко-громко плакать. Чонгук никогда не был особо капризным ребёнком, наоборот, он был очень спокойным, что Юнги и Чимин считали настоящим благословением. Действительно улыбчивым и весёлым малыш был только со своими родителями и знакомыми людьми, но чаще всего, он был просто тих и скромен. Чимин часто шутил, что ему это передалось от Юнги — оба хмурые и вечно дуют губы, когда чем-то особенно сильно заняты. Прижимая к себе плачущего младенца, мужчина пытался понять, что стало причиной этих слез. Голодным он быть точно не мог, они недавно ели. Самое очевидное — сон, но сонным малыш тоже не казался. Они спали буквально пару часов назад, так что он мог быть разве что уставшим. Но Юнги точно осознавал, что сам его сейчас не уложит. В моменты капризов на такое был способен только Чимин — вот кто действительно обладал поразительным влиянием на их сына. Внезапная мысль мелькнула где-то на задворках сознания. Чимин. Чонгуку был нужен Чимин. Уставший за день ребёнок, привыкший к постоянному присутствию папы, слишком разнервничался, не ощущая рядом родной запах и тепло. Это было так очевидно, что Юнги искренне не понимал, как не додумался раньше. Он тяжело вздохнул, осознавая всю безысходность ситуации и совершенно не зная, что ещё делать, мужчина устало сжимает в объятиях ребёнка. — К папочке хочешь, да, маленький? — еле слышно спросил он, целуя сына в пушистый от коротеньких волосков висок. Чонгук, услышав что-то о папе, завозился и начал скулить ещё сильнее, — Соскучился? Я тоже по нему скучаю… Чонгук плакал, пытался звать папу. Прерываясь на хрип, водил хлюпающим от соплей носиком по воздуху, пытаясь хотя бы почувствовать отголоски ноток, знакомого с рождения, запаха, но так и не найдя свежий, зарылся в отцовскую шею, заставляя сердце Юнги болезненно сжаться. Юнги слегка похлопал Чонгука по спинке, чтобы он обратил внимание на его голос. — Давай-ка, мы ему позвоним, м-м? Что скажешь, малыш? Чонгук в ответ даже не пошевелился. Юнги осторожно убрал руку с его спины и потянулся к телефону в кармане джинсов. Весь его план полетел к чертям, когда после долгих десяти гудков, наполненных томительным ожиданием, женский голос мобильного оператора сообщил ему, что абонент в данный момент недоступен. — Не отвечает... — растерянно протянул Юнги, откладывая телефон на стол, — Он, наверное, очень занят, прости, зайчонок. Чувствуя в голосе отца расстройство и подкрадывающуюся панику, Чонгук лишь сильнее забеспокоился, начиная реветь навзрыд. Юнги честно пытался укачать его, однако где-то глубоко в душе понимал, что это было бесполезно. У мужчины сердце разрывалось от того, каким отчаянным казался детский плач. Юнги чувствовал себя просто никчемным — не способен успокоить собственного сына, хорош отец, ничего не скажешь. Был бы здесь Чимин, он смог бы справиться с Чонгуком буквально парой нежных слов и ласковых поглаживаний, а Юнги даже элементарно укачать младенца был не в состоянии. И как ему после этого можно доверять ребёнка? Мужчина с тихим воркованием попытался обратить на себя внимание Чонгука и приподнять его спрятавшуюся мордашку. Малыш начал капризно вертеться, отворачиваясь от настойчивых пальцев, пытающихся стереть крупные дорожки слёз с раскрасневшегося личика. В итоге Чонгук просто отвернулся, прижимаясь щёчкой к отцовской груди, продолжая издавать хриплые от усталости, надрывные крики. Юнги всерьёз начал бояться, как бы у него после такого не разболелось горло. Мужчина попытался вспомнить, что в такие моменты делал Чимин. В особо сложные вечера, когда успокоить Чонгука не могло уже ничего, омега разогревал ему молока и едва слышно что-то напевал, пока ребёнок у него под боком не засыпал от усталости, разморённый теплом и сытостью. Предложить тёплого молока Юнги не мог, но вот спеть... Черт, как же ему было неловко. Вдруг в голове альфы что-то щёлкнуло, и его взгляд просветлел. — Подожди-ка... Юнги придвинулся к монитору, быстро его включая, и начал щёлкать по разным папкам, ища в недрах компьютера тот самый, заветный файл, который любовно спрятал от посторонних глаз. В какой-то момент, сердце больно кольнуло переживанием, что он мог его по неосторожности удалить, однако он тут же счастливо выдохнул, когда понял, что нашёл то, что искал. Мужчина нажал на воспроизведение и ловким движением, насколько позволял плачущий ребёнок на руках, увеличил звук в колонках. Юнги свободно откинулся на спинку стула, когда из колонок полились первые знакомые ноты, а нежный голос Чимина заглушил собой детские всхлипы. В мрачной и, казалось бы, серой студии, будто вмиг стало светло и уютно. Тихий мелодичный голос омеги словно заполнял собой всё пространство, с каждой неспешной строчкой проникая всё глубже под кожу, пуская вдоль тела дрожь. Юнги замирает, буквально почувствовав, как сердце ухнуло куда-то вниз. Кончики пальцев подрагивают, а вдох застревает где-то в середине горла, пока внизу живота, не начинает приятно тянуть. У альфы мурашки по всему телу, от того, как стучит в груди сердце, словно отзываясь на любимый голос. Как же давно он не слышал эту песню... Юнги всегда знал, что у Чимина были прекрасные вокальные данные, которые могли обещать ему большое будущее, если бы он решил всерьёз заняться пением, однако, сам парень это яро отрицал. Он считал, что в его голосе не было ничего особенного, чтобы ещё и тратить на это время, так что сколько бы старший не пытался, но заставить омегу петь он не мог около двух лет. Чимин слишком стеснялся, зарывая свой талант переживаниями, что испортит о себе впечатление, показавшись с плохой стороны своими неумелыми завываниями. Однако, со временем, его отпирательства надоели всем, и общими уговорами команды продюсеров, его убедили хотя бы попробовать. Так он сначала смог побыть на бэке у Тэхёна, потом записал пару строчек куплета для Намджуна, а в итоге даже как-то втянулся в рабочий процесс, закрепившись в составе их небольшого коллектива (пусть и заставил Юнги бегать за ним ещё около года, пытаясь убедить записать совместный трек в его микстейп). К слову, песню они тогда все-таки записали, и даже не одну. А после пары совместных выступлений, фанаты тепло приняли омегу, и Юнги помнит, как Чимин искренне сильно радовался тому, что люди оценили по достоинству именно его способности, а не потому, что музыку продвигал "тот самый Агуст, который из BigHit". Эта песня была первой работой, которую они с Чимином записали в импровизированной домашней студии, сидя на их кухне глубокой ночью. Удивительно, что даже спустя столько лет, она — совсем неказистая, с наивным текстом и неидеальным битом, — по прежнему продолжала так же трепетно трогать душу, что и много лет назад. Юнги слишком сильно ей дорожил — так же, как и теми тёплыми совместными воспоминаниями, которые она в итоге принесла двум совсем юным пацанам — только-только начинающему артисту и никому не известному танцору, из маленькой компании. Глаза закрываются сами собой, а сладкий голос убаюкивает разомлевшего мужчину. Чонгук все ещё беспокойно возится на его груди. Услышав родной голос, он не может перестать плакать и звать папу из последних сил, срываясь на едва слышный хрип. Однако истерика постепенно сходит на нет, и ребёнок начинает прерываться на икание, пока дорожки слёз всё ещё продолжают без остановки бежать по опухшему красному лицу. Он тихо отчаянно всхлипывает, устало дрожа в больших руках отца, и зарывается хлюпающим носиком в его грудь, заставляя мокрые пятна некрасиво расплываться по чистой кофте. Совершенно не зная, что делать, Юнги начинает бессознательно подпевать голосу омеги в песне, чувствуя себя слегка нелепо, когда это замечает, но Чонгуку нравится и он медленно успокаивается, вслушиваясь в родительские голоса, пока отцовская ладонь размеренно поглаживает его по спинке. Чонгук всё так же хрипло подвывает и вяло хлопает глазками со слипшимися от слез ресницами. Юнги тянется в сторону, и Гуки недовольно приподнимает голову и хлюпает носом, когда понимает, что его с головой закутывают во что-то большое и тёплое. Он тихо возится под тканью, пытаясь высунуть мордашку, пока Юнги, слегка подрагивая от беззвучного смеха, подталкивает под его бок краешек своей запасной толстовки, чтобы малыша нигде не продувало. Старая, растянутая и в катышках от частой стирки, она обычно неприглядно валяется где-то на диване в студии, ожидая наступления особенно холодных дней. Но на самом деле, единственная причина, почему Юнги всё ещё не выкинул её к чертям — это один привередливый омега, который слишком облюбовал это тряпьё и теперь каждый раз кутается в него довольно, когда забегает подождать Юнги после работы. На предложение купить нормальную толстовку или хотя бы забрать из дома новую, Чимин категорически отказался. Альфа решил не спорить. Наконец преодолев сложное препятствие в виде ткани, Чонгук растрепанным котёнком нелепо высунулся наружу и часто-часто засопел, чувствуя, как его окутывает оставшимся на кофте запахом папы с ног до головы. Юнги замечает, что его движения становятся ленивыми и крайне неохотными. Прищуренные глазки медленно хлопают, всё чаще закрываясь. Чонгук недовольно пищит, хмуря брови, всхлипывает, когда Юнги бережно вытирает ему лицо от слёз и заставляет высморкаться, сжимая красный нос платком. Альфа осторожно убирает с его сморщенного лба мокрую от пота чёлку, зачесывая пряди за ушки, и слегка задерживается рукой на пушистой чернявой макушке, зарываясь в нежные детские волосы пальцами, с недовольством отмечая, что у малыша немного поднялась температура от переживаний. Юнги продолжает особенно трепетно поглаживать его, оставляя на круглом личике лёгкие поцелуи. Чонгук, словно настоящий котёнок, тянется за этим теплом всем телом, слепо вытягивает сонное личико вперёд, подставляясь под едва заметные касания, вызывая глубоко в груди Юнги столько нежности и искреннего, чистого обожания, что альфу кроет чувством бесконечного, ни с чем не сравнимого родительского счастья. Мужчина понимает, что уже ради хотя бы одного такого момента, стоило отказаться от всех благ шоу бизнеса и жизни популярного айдола. Потому что ничто на свете не сравнится с тем, как трепетно его сын — его первенец и гордость, — прижимается к нему щекой и посапывает, убаюканный пением любимого омеги на записи, что продолжает так же незаметно играть на фоне. Юнги готов признать, что ради этого стоило становиться отцом. Мужчина заворожённо наблюдает за тем, как ребёнок дует во сне губы и хмурится едва заметно, вызывая у Юнги смешок. Удивительно, как отец и сын могли быть так похожи, даже в своих самых малейших привычках. Альфа трепетно выдыхает, одной рукой прижимая к себе Чонгука, а другой осторожно ведёт краешками пальцев по его головке, растрепывая прядки на затылке. Он медленно, чтобы не потревожить ребёнка, ведёт линию вдоль его лица, едва заметно оглаживая ребром пальца нежную кожу на румяной щёчке, лишённой всякого изъяна, с упоением наблюдая, как Чонгуки недовольно морщит свой носик во сне. Юнги не может удержаться и с улыбкой нажимает на него в лёгком жесте, и тут же спускается ниже, поглаживая маленькую чёрную родинку прямо под губой. Мужчина бы так и продолжил бездумно осматривать лицо ребёнка, наслаждаясь этим моментом, если бы Чонгук вдруг с кряхтением не потянулся и не обхватил всей своей маленькой ладошкой палец Юнги, тут же бездумно засовывая его в беззубый рот, слюнявя кожу. Сердце Юнги бешено колотится где-то в груди и замирает на мгновение от, казалось бы, такого простого для ребёнка жеста. Внутри что-то приятно тянет, и от того, как крохотные пальчики цепляются за его огромные руки, еле умещая один его палец в целой детской ладошке, почему-то хочется плакать. Расчувствовавшийся Юнги морщится, пытаясь подавить в себе бьющие через край эмоции, которые уже просто в себе не удерживает. Он моргает часто-часто, вспоминая, как сильно боялся становиться отцом, боялся ответственности и серьёзности этого непростого шага. Он помнит, как в первый, безумно сложный месяц после рождения сына, ходил весь взвинченный и вздрагивал от любого скрипуче-мяукающего звука со стороны кроватки в углу комнаты, в которую так сильно боялся заглядывать. Почему-то тогда ему казалось, что маленький Гуки может расплакаться от любого неосторожного касания или малейшего резкого движения. А ведь он же альфа — нерасторопный и взволнованный, по-другому ещё не умеет, не научился, как свои медвежьи лапы, умеющие аккуратно только на пианино играть, пристраивать. Ведь Чонгук же был такой маленький, совсем хрупкий — чуть сильнее сожмёшь, надавишь — сделаешь больно, а это последнее, чего мужчина смел себе позволить. Новорожденный ребёнок был таким крохотным в этом ворохе одеял и большой одежды, подобранной совсем не по размеру, что на него даже смотреть было страшно. Юнги помнит, как наконец решился подойти к маленькой колыбельке глубокой ночью, да так и пропал, совершенно завороженный. Рассматривал каждый миллиметр детского личика, стараясь впитать в себя и запомнить всё до мельчайших неприметных деталей, вроде той же забавной родинки прямо под губой. Пытался распробовать свои ощущения рядом с этим маленьким комочком, так мягко пахнущим тёплым молоком, понять чувства, что беспощадно затопили всё его нутро до самых кончиков пальцев. До этого момента, Юнги даже не подозревал, что настолько эмоционален. В тот день он потерялся у детской кроватки на пару часов, совершенно не следя за временем. Безмолвно наблюдал за детскими движениями, что-то для себя переосмысливая. Размышлял в стороне, всё не решаясь прикоснуться к пушистой макушке, что так манила к себе своей мягкостью и теплотой. Наверное, если бы не Чимин, что постепенно, шаг за шагом терпеливо приучал его к собственному сыну, он бы так и наблюдал за ребёнком издалека, не решаясь приближаться. Ко всему приходилось приходить осторожными, маленькими шажками. Путём проб, ошибок и детских слез познавать всё на личном опыте, прежде чем Юнги понял, что сына своего совсем не боится. Да и держать его в руках можно чуть сильнее — Чонгуки мальчик крепенький, не сломается. Вспоминая прошлого себя и сравнивая со своими успехами сейчас, Юнги может с уверенностью сказать, что прекрасно справился со своими страхами. Сейчас он совершенно спокоен, детских слёз почти не боится, прекрасно чувствует своего сына и знает что сделать, чтобы обрубить их на корню ещё в самом зародыше. Однако лёгкий трепет, как и потаённый глубоко в сердце страх, все равно имел место быть. Достаточно ли хорошо он старается? Получается ли у него быть хорошим отцом? Всё ли у него выходит? Юнги не знает. У Чимина это получается легче, намного проще и естественней, словно никакого труда не составляет воспитание целого маленького человека, и старшего это, честно говоря, поражает. Юнги тоже хочет просто плыть по течению, не концентрируясь на том, что в любой момент он может стать причиной детских слёз, прекратить которые будет не в силах. Но, кажется, эти страхи свойственны каждому отцу, да? Например сегодня, они с Чонгуком прекрасно справились, проведя целый день вдвоем, и Юнги гордится, что смог совладать даже с небольшой истерикой. Мысли об этом отдаются теплом где-то внизу живота. Теперь Чимин может ими по-настоящему гордиться. Юнги устало зевает, откидываясь на спинку стула, и на секунду прикрывает слипающиеся глаза. Он осторожно обнимает пригретого и убаюканного Чонгука на груди, который сейчас свернулся комочком, еле заметно морщась во сне и пускал слюнки ему на кофту. Мужчина вслушивается в едва слышное детское сопение и доигрывающую песню на фоне, что вот-вот начнет играть на повторе, и наслаждается этим недолгим чувством спокойствия и окутывающей его умиротворенности. Телефон в кармане беспокойно вибрирует звонком входящего вызова. Контакт светится именем любимого омеги, да только Юнги этого уже не замечает, уморённый тяжелым днём и тёплом сына на груди, он посапывает, склонив голову к плечу. И все-таки, не такой уж он и плохой отец, как ему казалось. Но больше подобные проверки посреди тяжёлой рабочей недели, они, пожалуй, устраивать не будут…