Шрам и филин

      Наступило уже раннее утро. Шрам все еще крепко спал в своей кровати, изредка поворачиваясь с боку на бок. Как филин его уложил спать, так он еще и дрыхнет. Но даже самый крепкий сон не может длиться вечно, поэтому лидер все же соизволил проснуться, ибо солнечные зайчики, которых посылает это назойливое утреннее солнце, падали прямо на лицо и просачивались сквозь плотно сомкнутые веки. Ветер ласково дул в расскрытое окно и гулял по помещению, от чего скомканные бумажки катались по полу, словно "перекати-поле".       Первый еле разлипил свои тяжелые веки, открывая вид на кровавые и затуманенные после сна глаза. Приподнявшись на локтях, парень принял сидячее положение и стал протирать обоженной ладонью свой лоб, якобы убирая сонливость со своего лица. А затем, немного оправившись от сна, Шрам стал оглядывать свою лабораторию. Рабочий стол был полностью завален всяким никому ненужным хламом, как и на пыльном, бетонном полу. Под высокой деревянной полкой была вообще целая помойка, которую устроил непоседа-филин прошлой ночью. Увидев весь этот беспорядок, лидер устало и строго вздохнул. Ему теперь придется все это убирать, а то зайдет кто-нибудь и будет думать: когда там торнада прилетала?       Красноглазый еще немного посидел на твердой койке и наконец соскочил с кровати, от чего кровать недовольно скрипнула, а кости в теле громко и чётко хрустнули.       Эх, Шрам, стареем, стареем...       Не обратив на эти звука никакого особого внимания, Шрам принялся переодеваться в свою обычную, повседневную одежду. Пока он переодевался, за его спиной вдруг послышалась какая-то возня и металлический скрежет чего-то острого об карниз. Натянув на себя белый свитер, лидер обернулся на звук и увидел филина, который сидел на окне и смотрел на переодевающегося хозяина. Шрам ухмыльнулся одним уголком губ и хрипло произнес:       – Ну, привет снова, что ли...       На его приветствие филин стал бесконечно ухать с разными интонациями: протяжное уханье, кроткое уханье, уханье с долгим "гу-гу-гу" в конце и уханье с завыванием. При этом перьевые уши снова встали торчком, и пух на шее снова обнажился, а между ушами, где по идее находился лоб, как будто хмурились брови. Такое чувство, что птица разговаривает и бурно рассказывает новости своего леса.       Шрам еле сдерживал смех над этим совиным разговором, который он ни за что в жизни не поймет. Эта сова такая необычная по своей натуре. Он еще никогда не видел ничего подобного, чтобы сова себя так вела. Но, походу, такие особи существуют, и то, довольно редко.       Шрам, складывая разбросанные вещи обратно на полку, каждый раз отвечал на такие уханья, типо: "Да?", "Да, ну?", "Да что ты говоришь?", "Ужас-то какой!", "Да ладно?", "Понятно", "Спасибо большое" и "Ну, буду теперь в курсе". Ибо ему это было так забавно, а про себя думал: "Шрам, ты походу уже сходишь с ума. Уже с совами разговариваешь. Слава богу, ты еще со стеной не заговорил, а то братья сразу бы психушку тебе вызвали".       Вскоре, филин замолк и просто стал крутить головой в разные стороны. А Шрам, услышав это неожиданное молчание, весело спросил:       – Что? Все? Свежие новости из леса кончились? - Филин ухнул с завыванием в последний раз в ответ и повернул голову в сторону леса. А лидер уже успел закончить с уборкой, все ровненько поставив на полке. Все сделав, что ему надо, седоволосый поднял голову на часы и увидел, что время еще совсем раннее, примерно 6 утра, и его братья еще нежатся в кроватках и видят последние, красочные сны за эту ночь.       – Так, ну ты тут пока по сиди спокойно, а я скоро вернусь, - сказал он своему пернатому другу, а потом вышел из лаборатории, плотно закрыв за собой железную дверь. Оставшись в полном одиночестве, сова перелета с окна на рабочий стол хозяина, на котором она стала, так сказать, хозяйничать. Брать со стола все, что попадет под ее когтистую лапу, и грызть это своим острым клювом.       В это время Шрам уже пришел на кухню, где были тихо и спокойно. Никого не было, лишь легкий ветер прорвался через открытую форточку, которая была открыта на ночь, и колыхал занавески. Так же кухня горела в лучах утреннего солнца.       Лидер поставил жестяной чайник на плиту, достал из высоко шкафчика растворенный кофе, который его команда часто берет на вылазках за продуктами питания в фабрике, и насыпал в белую чашку примерно четыре ложки этого кофе, а так же две ложки сахара. Всю эту смесь он залил водой, которая скипятилась за пять минут.       Шрам взял кружку с готовым кофе за небольшую ручку и осторожно, чтобы не обжечься, отхлебнул сухими и потрескавшимися губами горячий, утренний напиток, который каждый раз бодрит утомленного лидера. А тишина на кухне была просто раем и гармонией для Шрама.       Но тут эту тишь прервали шаги, которые приближалась к кухне. По громким стукам железа об бетон, лидер узнал агента. Его шаг ни с чем не сравнить. Только у него такой шумный и четкий шаг. И вот на кухню заходит Джеймс с растрепанными волосами после насыщенного сна.       – Доброе утро, Шрам... - увидев лидера, сказал агент, улыбнувшись своей сонной улыбкой.       – Доброе, - равнодушно ответил красноглазый, косо глянув на своего брата. Джеймс лишь пожал плечами на такой ответ. Честно, он уже привык к такому холодному тону своего командира и решил не обращать на это внимание. Ну характер такой у человека, что теперь по делать?       – Сегодня мы идем на вылазку? - снова спросил агент довольно таки уже знакомые вопросы. Синеглазый их часто спрашивал, если он увидет Шрама утром.       – Нет. Еды и боеприпасов у нас достаточно, - таким же тоном ответил лидер, уже полностью повернувшись к своей правой руке. Тот молча кивнул головой, мол, все понял и подошел к тому шкафчику, который открывал ранее Шрам и достал тот же кофе. В чайнике вода была еще горячей, поэтому Джеймсу не придется ждать, когда вода вскипятится.       А Шрам решил уйти к себе, ибо ему комфортнее одному. Шрам - одинокая личность, всегда избегает общества и компании, даже если это были его родные братья. Лидеру никогда не было уютно среди своей семьи. Нет, он любил своих братьев. Очень сильно. Но все-таки он предпочитает одиночество. Да и сам Шрам был немногословен.       Кровавоглазый наконец вернулся в свою лабораторию с кружкой горячего кофе. Филин, увидев, что дверь отворяется, оторвал клюв от простого карандаша, который он грыз, и поднял голову на своего хозяина. Как только Шрам переступил порог комнаты, филин ухнул ему в знак приветствия.       – Ага, привет, - тихо ответил лидер и слабо улыбнулся ему. Подойдя по ближе к столу и поставив кружку на стол, Шрам снял свою старую, черную перчатку и протянул свою руку к голове птицы и тихонько кончиками пальцев потрепал пернатую макушку, при это подушечкой пальца стал мягко водить по черному клюву и причесывать ногтем коду на лбу. Филин тихо взвизгнул от этого неожиданного прикосновения, но потом стал издавать некий равномерный, тихо жужжащий звук, похожий на скрип открывающей дверьки старого шкафчика. Но потом филин, вывернув голову, легонько схватил руку лидера, продолжая все так же издавать этот тихий, дребезжащий звук. Сова взяла ладонь хозяина в свою лапку, сжав ее по крепче, и клювом стала прикусывать давние засохшие волдыри, якобы очищая кисть Шрама.       Лидер уселся на стул, позволяя своему другу держать себя за руку. Изредка он пальцами слегка щекотал пернатое брюшко филина, от чего тот возмуженно пищал и хватался клювом за эти шаловливые пальцы. Перьевые ушки мило прижимались к голове, а сама сова издавала по типу "ми-ми". Красноглазый не мог сдержать умиленной улыбки. Это было самое милое существо на свете, которое он когда-либо встречал. Просто чудо, а не сова.       Шрам чувствовал себя расслабленным и успокоенным. Этот остренький клюв и сильная когтистая лапка, которая крепко держала его за руку, уносили его в мир грез от стресса и тревоги. Лидер, подперев ладонью щеку, с умиротворением смотрел на филина. Расслабленная улыбка сияла на его лице, что было очень редко. Шрам всегда показывал себя холодным и равнодушным, а каменное лицо не приобретало никаких эмоций. А сейчас он впервые улыбается. Филин словно изменил его, заставил снова жить.       Тут филин отпустил сильную руку хозяина и неуклюжим совиным шагом подошел к его голове. Острый клюв стал играться с седыми волосами Шрама, филин тихонько мял их клювом, прикусывал и чесал кожу на голове. Шрам, поработенный приятными ощущениями, прикрыл глаза и наклонил голову к птице, чтобы той было удобнее играться с его грубыми волосами.       А дальше филин клювом стал прикусывать заостренный нос лидера. Больно не было, ибо сова все делала с любовью и нежностью. Шрам подставил свое лицо филину, а тот стал клювом изучать его нос, щеки, лоб и подбородок. Эти кусания можно сравнить с совиными поцелуями.       Но вскоре филину надоело тискать лицо хозяина и отвернул голову, но от него отходить не стал. Воспользовавшись этим, Шрам носом уткнулся в пестрые перья и стал вдыхать терпкий аромат леса. Гамма запахов была впитана в эти мягкие перья, и лидер носом нежился в них. Сова спокойно сидела в объятиях своего хозяина и издавала тихий писк, когда нос Шрама щекотал ее затылок.       Эта совиная любовь продолжалась бы долго, но тут ее разрушил ретмичный и громкий стук в дверь...