Шрам и филин

      С момента революции прошел почти год. Жаркий август подходил к концу, и листья на деревьях уже начали желтеть и падать на землю, покрывая ее тонким разноцветные ковром. Там, где зарвалась фабрика БобСок, все еще лежали здоровенные бетонные камни, из которых было выстроено здание, а сам штаб, где жили Бобы, все еще мирно стоял и возвышался над землей. А новая фабрика уже находилось в другом месте, где-то на другом конце леса.       Штаб был заброшен и пустовал. Там была каменная и мертвая тишь, которую никто и ничто не разрушало. Вокруг, под пыльными и разбитыми окнами уже все заросло крапивой и другими колючими кустарниками, и они царапали своими ветками острые осколки стекол.       Внутри же штаба был был полный порядок, только все вещи покрылись толстым слоем пыли. Казалось, что в этом здании все умерло. Революцинеры, жившие здесь, покинули свой дом и погибли в каменных стенах адской фабрики. Солнечные лучи горячими зайчиками освещали запыленное помещения, от чего было видно каждая пылинка на вещах.       Штаб словно стал мертвой зоной, которую никто не посещает. Можно сравнить с заброшенными больницами, но тут не было ничего разбросано, все было по своим местам. Эти вещи никто не трогал и не двигал. Никто и не знал об этом заброшенном месте, где раньше проживали обычные клоны, которые мечтали о свободе и за свободу отдали свои жизни.       Но, мы говорим, что это место никто не знает и никто не посещает. А если я скажу, что эту в заброшенную фабрику прилетает одно лесное существо? Что если я вам скажу, что в одной комнате, которая была раньше маленькой лабораторией лидера, целые ночи проводил один большой и состаревшиеся филин. Там он сидел на старом и запыленном столе, за которым сидел его хозяин и активно работал.       День уже подохдил к вечеру, поэтому филин уже прилетел сюда, чтобы здесь провести свои последние дни. Он так думал, что он скоро умрет от тоски. Бедняга совсем состарился от горя и печали по своему любимому хозяину. Уже прошел один год, а сердце его все еще болело от грусти. Он не мог жить дальше прежней жизнью, он не мог просто покинуть это место и все забыть, что произошло год назад.       Его красивое и бурое оперение стало блеклым и мутным, словно на них просыпали серый и грязный песок. Глаза, которые прежде были ярко-желтыми, стали теперь затуманенными и бледными, точно пчелиный мед.       Это, как вы могли догадаться, был наш старый знакомый Ред. Хоть и прошло столько времени, но Шрама он все еще помнит и любит. Сидя в его лаборатории на столе неподвижно, словно огромная статуэтка, он что-то тихо пищал, и просто смотрел куда-то в пустоту и не реагировал ни на что. Этот тихий писк, как будто человеческий плач, разносился слабыми волнами по пыльному помещению.       Так и он сидел по ночам на столе, словно окаменелый. Его движения будто насильно сковало в самые большие и крепкие оковы, из которых невозможно выбраться. Бедняга уже забыл, сколько времени прошло. Он даже не реагировал на то, как солнце утром выпускает в пыльное окно свои лучи и яркой вспышкой бьет по совиным глазам. Ему было словно плевать, что происходит вокруг него, он будто ждал чего-то или кого-то. Он, походу, не верил в смерть своего хозяина и теперь передано его ждет здесь, словно Хатико.       Но на самом деле, он ни во что не верил. Он все знает и понимает: хозяин умер, и он не вернется к нему. Никогда...       А здесь он находился, потому что не ему было больно находится от этого место далеко. Тут ему все напоминало хозяина. И хоть это и причиняло боль, но он не может улететь отсюда навсегда и просто забыть, как страшный сон. Его словно прицепили к этому штабу железными цепями и не давали улететь со спокойной душой. Бедный филин страдал и выл от боли, когда он сидит тут. Он не может улететь. Не может. Он прикован, он был пленен грустью и тоской, он исхудал, ибо он стал охотиться неуклюже. Ему было плохо без лидера, ему было больно без его тепла. Он скучал. И эта скука рвала его душу и сердце на части.       Как же ему хотелось, чтобы в одну какую-нибудь ночь дверь в лабораторию открылась медленно, и в ней он увидит своего хозяина. Живого, целого и невредимого. Он хотел броситься в его объятия, потрепать клювом его седые волосы и снова сжимать лапой его обоженную руку.       Он думал об этом, мечтал. Ему это снилось, что приносило ему еще большую боль и наводило смутную и тяжелую тоску на совиное сердце.       А иногда, когда Реду становилось просто невыносимо больно, он бросался к старому и запачканному со временем плащу и закутывался в него, чтобы ощутить хозяйское тепло и уснуть в небытии. Ему снова снился Шрам, что приносило боль.

Острую и жгучую боль...

***

      На землю опустился холодный и густой мрак, который заволок всю местность. Лишь звезды и одинокий месяц на небосводе прорезали его своими светлыми ножами, оставляя в нем дыры. Фигуры, которые находилось на земле, чернели на фоне голубого сияния, от чего становилось жутко и страшно. Сердце уходило в пятки от такого ночного пейзажа.       Ночная и сонная тишь царствавали над местностью вместе с мраком, от чего были слышны негромкий шелест листвы на деревьях и сонный скрежет сверчков в кустах. На земле не было ни души. Как будто все живое умерло здесь. Нет никаких признаков жизни, только насекомых и растения подавали его.       Но тут на самом высоком холме, под одиноким засохшим деревом, появилась чья-то высокая и худощавая фигура. Она чернела на фоне белого диска луны, от чего, казалось, сияние исходило от этого человека. Эту фигуру невозможно было узнать и не возможно было разглядеть ее лицо. На нем, похоже, был какой-то просторный плащ с капюшоном, который закрывал голову этого незнакомца и все его тело. Подол этого черного плаща развевался на ветру и открывал вид на ноги незнакомца.

Кто же это?

      Таинственный человек долго стоял на высоком холме, облокотившись одной рукой об сухой ствол дерева, словно он устал от долгой ходьбы по лесу. Но потом он начал медленно спускаться, скрывшись во тьме у подножья холма, куда лунное сияние не могло попасть.       Он словно призрак, появился на холме, окруженный холодным сиянием луны, а потом пропал, нырнув в глубокий и густой мрак. Куда же он ушел? Зачем он здесь? Кто он вообще такой? Задался бы любой другой человек, если бы увидел это странное существо... То есть человека.       Этот человек, словно видение, мелькнула на фоне луны и больше не появлялось. Точно галлюцинации в голове психически больного человека.       Человек пропал из поля зрения, а вот уши начали улавливать шуршание и хруст сухой травы и листьев на земле. Он идет... Значит, не явления. Значит, он существует и это не призрак. Он - живой человек. А может, это снова галлюцинации? Может, это снова нам кажется?       Эти тихие и крадучие шаги становились все громче, и они приближались к заброшенному штабу клонов. Над дверью здания висел одинокий фонарь, который включился тогда, когда на улице уже темнело. И вот он снова горел, и тусклый, желтый свет лениво падал на маленький островок земли, разгоняя тьму. Шаги становились ближе и вот, этот человек встал на этот светлый острово, и фонарь осветил его с ног до головы. Но снова - лица по-прежнему не видно, только были видны сухие, сжавшиеся губы, по которым проводился розовый кончик языка, а так же заостренный нос, ноздри которого все время расширялись. А глаза закрывала тень от капюшона плаща. А сам плащ был ярко-красного цвета, словно свежая кровавая река.       Незнакомец высунул руку в из под ткани плаща и положил ее на ручку двери. Свет от фонаря упал на эту широкую ладонь, которая была в черной перчатки. Человек силой потянул железную дверь, от чего та поддалась и открылась с железным лязгом, и незнакомец стиснул зубы от этого невыносимого звука. Внутри было очень темно и ничего не видно, фигура в плаще нырнула и исчезла в этой тьме, а дверь со скрипом прикрылась за ним. И фонарь слегка покачнулся от порыва ветра, издав тихий лязг ржавого железа.       В штабе было очень темно, что аж глаз выколи. Ничегошеньки не было видно, но в окна проступал еле видный свет от луны, который, хоть немного, но освещал помещение. Человек в красном плаще пошагал в зал, где проводила дни бывшая команда Freedom. Шаги отдавались по всему штабу глухим и громким стуком твердой подошвы ботинка, а сияние из окон падали на фигуру парня.       Зайдя в зал, незнакомец вытянул руку куда-то в бок и стукнул ладонью по стене, и зал осветила яркая вспышка света, которая на минуту ослепила глаза, а потом свет мягко и равномерно расположился по помещению. Но свет был мутным и тусклым, ибо лампочка на потолке успела запылиться и покрыться грязью.       Человек приподнял голову и, походу, осматривал зал. Как уже говорилось, все лежало по своим местам и ничего не изменилось спустя один год. Человек медленно подошел к круглому столу, который тоже покрылся пылью, и положил на него свои руки в черных перчатках. Он о чем-то задумался и стал неподвижным. Он замер, словно каменная статуя, и погрузился в свои мысли. Но тут его голова в капюшоне медленно поднялась по выш, и он заметил на бетонной и пыльной стене фото в коричневой рамке. Фото всей команды. Они просто тогда нашли фотоаппарат на складе и решили сфотографироваться.       Человек подошел к ней и снял со стены, взяв ее обеми руками. Небольшая фотография в пыльной рамке, стекло слегка треснуло по краям и покрылось небольшой грязью. Само стекло было в разводах, от чего фото было мутным и еле заметным. Незнакомец долго смотрел на фото, а потом на стекло рамки упала маленькая и соленная капля теплой слезы, которая начала медленно стекать по стеклу в низ, оставляя после себя мокрый след. А вскоре, тишину в зале прервал тихий и глухой всхлип.       Этот человек плакал... Но почему он плакал? Что его так расстроило в этой фотографии?       Незнакомец еще раз глянул на фото, и спрятал его во внутренний карман своего плаща. А потом он развернулся всем телом к залу и одной рукой скинул со своей головы капюшон, открывая вид на грустное лицо.       Яркие, красные глаза, похожие на две капли крови, сверкнули в тусклом свете лампы и блестели от слез. Один глаз пересекал вертикальный шрам, а на кончиках шоколадных волос серебрилась седина.       Это был Шрам...       Тот взрыв, который случился на революции, не убил лидера, но из-за этого он впал в кому, в которой пролежал целый год. Но за это время, он ничего не забыл. Он все помнил и знал. Он вспомнил смерть своих братьев, от чего он просидел в камере с невыносимой болью в сердце. А потом он пришел в себя и сбежал с фабрики.       Он вернулся, он теперь снова здесь. Но разве он обретет снова то прежнее счастье, которое было у него, когда его команда была еще жива? Нет. Он ее никогда не обретет. Его команда, для него, не была простыми союзниками, они были для него настоящей и большой семьей. Он их любил, как своих детей, даже несмотря на то, что он с ними практически никогда не общался.       Но зачем он вернулся? Для чего? Ведь, здесь все опустело и умерло, тут нет больше его прежнего счастья, он его потерял и больше не вернет. Он не сможет повернуть время вспять и снова побыть в этом теплой и родной семье, которую он так любил.       Шрам сам не знал, зачем он вообще вернулся. Он знал, что все конечно, но его сердце почему-то тянулось сюда. Он словно слышал чей-то голос и плач, который звал его. Его словно молили вернуться, и он вернулся. Но кто его звал? Об этом лидер совершенно не знал. Да и он больше не мог находиться в фабрике, где находился его злейший враг. Он просто сбежал и теперь навряд ли вернется обратно. Если конечно его не пойдут искать. Хотя, зачем он кому-то нужен? Кому нужен этот недо-революционер, который своих братьев привел на смерть, а не к победе?       Шрам еще раз огладел зал, печально шмыгнув носом, а потом он повернул к лестнице, которая вела в низ к его лаборатории. Красноглазый стал спускаться по ступенькам, от чего те прогибались под каждым шагом и громко скрипели.

***

      Филин, услышав шаги по штабу, резко пришел в себя и в страхе посмотрел на дверь, за которой кто-то ходил. Ред сильно испугался и скорее забился в плащ хозяина, чтобы его не нашли здесь. А сам смотрел из под плаща на дверь вслушиваясь в эти подозрительные шаги.       Свет, который включил Шрам, просочился сквозь щелку закрытой двери и тонкой полоской упал на темный пол. Ред тревожно и хрипло запищал, ибо он боялся, что его найдут и, возможно, убьют. А потом, вслед за этим светом, снова послышались шаги. Но через пару минут настала снова тишина, глубокая и мертвая.       Ред стал вслушиваться в эту тишь и не понимая, почему там перестали ходить? Но тут его чуткий слух уловил тихий и глухой всхлип. Но этому всхлипу он не предал особого значения, а лишь сильнее прижался к плащу и задрожал перьями на его теле.       И вот, снова шаги. Но они уже начали приближаться сюда. Ред снова пискнул в испуге, спрятав голову в плащ. Он боялся. Ему было страшно. Кто вообще наведался сюда, в это заброшенное здание?       Шаги становилось громче. Скрип ступенек заставлял совиное сердце бешено стучаться в ужасе. Каждый скрип отдавался по всему телу электрическим током, от чего кровь застывала в жилах.       Тут дверь в лабораторию дрогнула, и она медленно с протяжным воем отворилась. Свет из зала полностью упал на пол комнаты. На пороге филин увидел чернеющую и высокую фигуру в свете лампы, одетую в ярко-красный плащ. Ред просто застыл и не смел шевелиться и издавать каких-либо лишних звуков. Ужас сковал его тело и заткнул горло деревянной пробкой от бутылки.       Шрам медленно перешагнул порог и разглядел свою родную лабораторию. Тут тоже ничего не изменилось. Такое ощущение, что время тут остановилось и не двигалось с места, только все вещи покрылись грязью и пылью. Филина он не заметил, ибо тот притаился под плащем.       Ред, различив знакомые до боли черты лица гостя, замер и просто уставился на него. Он узнал. Он узнал в нем своего хозяина. Ред не мог в это поверить. Он жив. Он вернулся к нему. Он его услышал. Филин готов было уже выскочить и броситься к лидеру в объятия, но почему-то он не смог сдвинуться с места. Его словно порализовало ядом счастья.       Шрам тем временем спокойно подошел к своему рабочему столу и рассматривал разбросанные на нем вещи. Все лежало так, как он их положил. Ничего не убрано и не сложено, точно, торнада побывала. А потом лидер, пройдя мимо стола, подошел к окну и стал смотреть в ночную тьму. Печальный выдох с еле слышным стоном вырвался из его сухих уст. А красные глаза, наполненные печалью, грустно прикрылись, а нос шумно шмыгнул. Слеза снова очертила мокрую линию на щеке и упала на каменный пол.       Ред больше не мог сдержаться. Он выскочил из под плаща, с шумом вспорхнув крыльями, и выпрямился во весь рост, шумно и приветило ухнув. Парень вздрогнул от неожиданности и перевел взгляд на сову. Он, заметив знакомые перья, глаза и услышав знакомое до боли "угу", затаил дыхание и просто замер. Две пары глаз устремились друг в друга и не своидили ни на минуту. Красные глаза лидера наполнились слезами, и он медленно подошел к своему питомцу.       – Ред?... Это ты?... - дрожащим голосом вымолвил он, но что получил утвердительное "угу".       Шрам счастливо улыбнулся и взял сову обееми руками, подняв над землей. Держа на расстоянии вытянутой руки, Шрам рассматривала своего пернатого друга. Убедившись, что это он, Шрам в порыве радости прижал к себе пернатое тело и обнял крепко, уткнувшись носом в такие родные перья и вдыхая такой родной запах. Слезы счастья потекли по щекам парня, а улыбка сияла на его лице.       

Как же он мог забыть про Реда? Он теперь понимал, почему его так тянуло обратно. Понял, кто его так отячаянно звал и предано ждал здесь. Два сердца, обретя маленькое счастье, ожили и снова забились от радости в грудных клетках.

      Филин, радостно пища, прижался головой к родной и теплой груди, а потом он поднял голову и стал клювом покусывать кожу на лице хозяина. Алоглазый, плача и смеясь, зажмурил слезившиеся глаза и обнимал своего друга.       

Ред был на много счастливее, чем Шрам. Ведь он столько его ждал, столько о нем думал. Страдал и чуть ли не плакал. И он вернулся. Он вернулся целым и невредимым. Он боялся, что это может оказаться сном. Но это все реальность...

      Друзья не могли на обниматься. Они были просто счастливы. Шрам вернулся к Реду, и они снова вместе. Шрам думал, что Ред уже давно улетел в лес и не ждет его, позабыв про старого и глупого лидера, а Ред думал, что хозяин его погиб и никогда к нему не вернется.       – Ох, Ред... Походу, теперь только ты единственное счастье у меня... - со слезами на глазах произнес Шрам и прислонился своим лобом ко лбу птицы. Ред в ответ пискнул и слабо куснул его за нос.       Лидер снова улыбнулся и промолчал на это действие. Он лишь снова крепко обнял филина и уткнулся носом в его перышки, тихо прошептав:

– Мы снова вместе, мой пернатый друг...

На это Ред снова издал радостное "угу", наполненное счастьем...