Охотник и воин

Медведь был у источника. Взрослый, бурый, с мощным задом, он неторопливо шёл своей дорогой. Даже издали было заметно, что животное чувствует себя здесь как дома и готов расправиться с любым непрошенным гостем. Но юноша-охотник заметил хищника первым. И теперь подкрадывался к медведю, от валуна к валуну, с лёгким дротиком наготове. Полуденное солнце жгло, как безумное, и глазам было больно смотреть на ослепительно-белые валуны. Юноша знал эти места, привык к их природе и двигался без остановок, даже не задумываясь. Шестнадцатилетний охотник Симбар был красавец от рождения. А дикая жизнь в обожжёных солнцем каменистых предгорьях Загросса, где на жёлтых холмах зеленеют только дикие можжевельники, только закалила его тело и научила обходиться малым. У него не было ничего лишнего, ни под кожей, ни в одежде. Высокий, быстрый и ловкий, из одежды — только набедренная повязка из шкуры тигра. Тигра он убил сам, в день пятнадцатилетия. Под смуглой кожей — только жилы и мускулы, а ноги в лёгких кожаных сандалях, ступают совершенно бесшумно. Как часто бывает у жителей Загросса, у него почти не росли волосы на теле. Только в подмышках и промежности проростали тяжёлые от пота, чёрные заросли — но тем лучше можно было увидеть, какое рельфное у его тело, как много у него энергии и здоровья. Дикие миндалевидные глаза были необыкновенно зелёными. Они горели, словно два изумруда. Длинные, чёрные как нефть волосы, подвязанные травяной верёвочкой, доходили до лопаток. Как уже сказано, ему было только шестнадцать. В городе его бы считали мальчишкой. Но здесь, среди каменистых отрогов, где, кажется, можно рукой дотянуться до облака, был другой уклад. Симбар был настоящий охотник, просто юный по возрасту. Он жил чуть отдельно от своего племени. Но на это была причина и он не горевал. Симбару нравилось быть одиноким охотником. Источник, куда направлялся медведь, был отлично знаком юноше. Чтобы пойдойти к нему, нужно обойти складчатым холмом, где бурые каменные террасы, похожие на ступени. Симбар вытер отяжелевшие от пота брови, облизнул пересохшие губы и невольно задумался о воде. Юноша ещё с детства знал, что для охотника песчаный кинжал жажды — враг куда страшнее свирепого тигра. А в кожаном бурдюке осталось совсем немного. Конечно, если нужно, он сможет дойти до деревни. Но об охоте на сегодня придётся забыть. А Симбар ненавидел возвращаться с пустыми руками или двумя тушканчиками на палке. Поэтому зверя придётся прогнать. Или, если всё получится и духи окажутся благосклонны, бурый зверь и станет его сегодняшней добычей. Когда пришла эта мысль, Симбар даже повеселел. Какой-нибудь пастушок даже вообразить не посмеет, что человек способен в одиночку убить медведя. Но Симбар делал это уже дважды, чем заслужил славу великого охотника. А Шагаракт, его воспитатель, и вовсе убил медведей без числа. Они даже спали в шатре из пахучих медвежьих шкур. Теперь Симбар двигался быстрее. Он больше не сомневался, не отмечал путей для возможного отступления. А значит, он мог не отвлекаться на лишние мысли. Ноги и руки работали сами, и иногда он не задумываясь бросал взгляд на камни, чтобы не наступить на скорпиона. Всё остальное время он наблюдал за медведем. Что нужно медведю у водопоя? Сначала юноша думал, что хищник просто пошёл поохотиться. Конечно, сейчас не время. Но животные тоже делают глупости. Но сейчас, внимательно наблюдая за зверем, юноша понял, в чём дело. Зверь преследовал. Но кого? Это неизвестно. Симбар предположил, убирая со лба прилипшие волосы, что скорее всего — человека. И этот человек был в наших местах явно впервые. Да, он отступал к источнику и это было разумно. Там, где вода, проще занять оборону. Но бедолага отступал не в ту сторону! Невидимый человек, которого медведь уже считал своей добычей, уходил в сторону малого источника. Там не укроешься. И, что ещё страшнее, там тупик. Симбар проверил сначала малый дротик, потом большое копьё с бронзовым наконечником. Он всегда хорошо готовился к охоте, но проверить никогда не помешает. Потом, когда они сойдутся со зверем, времени починить уже не будет. Уже не оглядываясь на медведя, юный охотник карабкался по камням вверх. Он собирался обогнуть зверя по дуге и выйти к малому источнику сверху, чтобы хорошенько всё осмореть. Солнце слепило глаза, в лицо летела мелкая белая пыль. Симбар замер. Потом проглотил остатки воды из бурдюка. Это не принесло облегчения. Вода в бурдюке тоже отдавала белой пылью. Почти не глядя, юный охотник двигался дальше. Он знал эти места лучше, чем пришелец. А может быть, и лучше, чем медведь. Подъём, спуск, последний рывок — и вот он на месте. Голые склоны с трёх сторон обступали белёсую лужу, что подпитывалась из источника. Два диких фисташковых дерева торчали над ней. Казалось они насмехаются над богатыми садами долин. Бурый бок медведя двигался ниже между камнями. Вот зверь свернул — и зоркий юноша смог разглядеть сверкнувший глаз и даже чёрную точку носа. Зверь не торопился. Он знал, что бежать добыче некуда. Симбар перевёл взгляд и увидел преследуемого. Тот был уже возле источника. И, надо сказать, смотрелся необычно. Незнакомец был, насколько Симбар мог оценить, примерно одного возраста с юным охотником. Волосы короче, только до плеч, и связаны в шесть аккуратных кос, а взмокшая от пота накидка из светлого льна прилипла к телу. Было заметно, что незнакомец неплохо натренирован и развит, хоть и был и тоньше, и изящней опалённого солнце Симбара. В руках у незнакомца было короткое копьё. Симбар сразу обратил внимание, что в деревне таких копий не делают. Неплохое оружие, но не против медведя. Похоже, незнакомец и сам это понимал и держал теперь копьё, как дубинку. Он явно хотел проткнуть зверю глаз или размозжить голову. Однако его шансы на успех были невелики. Симбар продолжал наблюдать, подбираясь поближе.. Парнишка был явно из горожан. Даже если его раздеть донага, от него будет пахнуть долиной. Симбар никогда там не был, только слышал рассказы. Но даже рассказов хватило, чтобы опознать, что перед ним горожанин. Города стоят много южнее, в болотных речных долинах, где жирная почва полей, тучи комаров, и прохладные сады, где растут финиковые пальмы. Людей там копошится без числа. В Загроссе принято презирать и бояться южных горожан. Они приходят в горы торговать или отбирать силой, за кедром, бирюзой и рабами. Если всё идёт удачно, горожане дают хорошую цену. Ещё удачнее бывает, если этих горожан получится ограбить и убить. Но этот парень, несмотря на юный возрат, был горожанин-воин. Симбар почувствовал к нему невольное уважение. В городах, он слышал, у людей есть выбор и не каждый способен решиться выбрать такое опасное ремесло. Он слышал от воспитателя Шагаракта, что у горожанина сердце хлипкое, как корень камыша, и что житель города боится войны и хочет стать жрецами или писарем, а не охотником и воителем. А вот медведь устроен проще. Он видел человека и собирался его съесть. Поэтому он может и победить. Медведь приближался. Зверь уже понял, что добыча сама загнала себя в ловушку. Зверь уже не сомневался, нужно ли нападать. Теперь он только прикидывал, с какой стороны лучше это сделать. Юный горожанин это понимал, несмотря на то, что это была первая в его жизни встреча с таким зверем. А ещё он понимал, что эта встреча скорее всего станет и последний. Воин отошёл к большим камням у источника. Но это не дало ему никаких преимуществ. Напротив, теперь все пути к отступлению были отрезаны. Крутые склоны обступали источник и быстро вскарабкаться не получится. Медведь уже почти подошёл к своей жертве, когда камень просвистел над его хребтом и шлепнулся в воду в одном локте от его лап. Зверь повернул голову. Неужели ещё один враг? Симбар даже усмехнулся при виде такого бессилия. Юный охотник забрался высоко, то что медведь не смог бы его достать сразу. К тому же, большое копьё было уже наготове. Зверь заподозрил неладное. Какое-то время он раздумывал, стоит ли ему опасаться ещё одного человека. Потом принял решение. Он развернулся и опять заструсил в сторону горожанина. Самоуверенный зверь был уверен, что этот обед от него не убежит. А уже потом можно разобраться с тем, другим, на скалах. Горожанин стоял с оскаленными зубами, сжимая своё короткое копьё. Он был весь напряжён, словно слишком сильно натянутая струна. Воин, конечно, успел заметить охотника. Но всё равно было неясно, надеялся ли он на помощь незнакомца и что о нём думает. Скорее всего, не надеялся и не думает ничего. У бедняги просто не оставалось сил, чтобы думать о чём-то кроме чёрной пасти, которая была всё ближе. А ещё горожанин прекрасно понимало, что его копьё не годится. Таким лёгким дротиком можно отбиться от человека, но для взрослого зверя это всё равно, что ивовый прутик. Юный горожанин попытался ударить, но у него не было ни нужного оружия, ни навыка борьбы с медведем. Один удар лапой с выпущенными желтыми когтями, и копьё полетело прочь. Юноша вскрикнул и бросился прочь, к склону, словно надеялся вскарабкаться быстрее зверя. Даже с такого расстояния было заметно — он цепляется неловко и медленно, потому что лишился последней надежды. Медведь спокойно наступал следом, опять на четырёх лапах. Горожанин, обернувшись, уже смог разглядеть, как поблёскивают зубы в полуоткрытой пасти. Зверь смело напирал. Он был уверен, что тот враг, что остался за спиной, всё равно ничего не сделает. Воин схватил камень и швырнул в медведя, даже не глядя. Не попал. Камень бестолку запрыгал под откосу. Он схватил второй, но теперь прицеливался получше. Жалко, лёжа толком не прицелишься — но он рассчитывал, что руки достаточно сильны. Сжал от натуги зубы — и бросил. Камень стукнул зверя по-голове и тоже отлетел в сторону. Зверь поднял морду, сверкнув глазами. А потом зарычал и бросился. Зубы клацнули в двух пальцах от левой ноги. Горожанин рванулся вверх, почувствовал, что сползает обратно, прямо в чёрную пасть и жёлтые когти. И тут что-то просвистело и хрустнуло — здесь, рядом, прямо у него за спиной. И, словно отвечая, медведь заревел. Скорее по привычке, горожанин обернулся — и увидел дротик, вошедший зверю прямо между лопаток. Теперь он торчал, длинный и тонкий, из бурой спины... Но зверь не был убит. Он даже не лишился своих сил. Ему просто стало больно — и ярость от этой боли только придала новые силы. Медведь зарычал, поднялся на задние лапы. А потом заревел так громко, что эхо покатилось по безлюдным ущельям. Горожанин застонал. Голова и так уже звенела от жажды, усталости, изнеможения, — а рёв буквально душил его, сдавливал голову, словно щипцы палача. Хотелось закрыть уши, зажмурить глаза, свернуться и переждать… переждать всё, до самого конца мира. Но юный воин понимал — нельзя. Стоит отвлечься, стоит дать слабину — и он больше никогда не увидит стен города. Он полз наверх, прочь от медведя. Зверь на задних лапах нависал над ним, заслонив солнце. Казалось, это не зверь, а кудурру — чёрный межевой камень, какие ставят на общинных полях.. Рёв затихал. Сейчас он накричится — и бросится. Юный воин схватил два камня с острыми краями и приготовился к худшему. А Симбар бежал, с трудом удерживая ровное дыхание. Сейчас главное — не сорваться, не побежать вперёд, как если бы он бежал последний раз в жизни. Ослепление и самолюбование — плохие помощники в бою. Его поджарое, мускулистое тело работало, как великолепно отлаженный механизм. Тело было главным оружием и единственным сокровищем юноши — а оружие не следует подвергать слишком большой опасности. Медведь стоял. Это хорошо. Но его рык уже затихает. Сейчас он бросится, а у жертвы — никакого оружия… Симбар бежал мимо источника, по раскалённым камням. Хотелось окунуть в воду ноги, но — нельзя. Вода вязкая, она тормозит. Пусть на несколько мгновений — но он опоздает. Медведь уже начал опускаться — последним, смертоносным рывком. Его бурая туша почти целиком скрыла жертву из поля зрения. Охотник напряг зрение и смог разглядеть только край белой накидки. Дротик всё ещё покачивался у зверя между лопаток. Перевалившее через полдень солнце теперь жгло затылок. Симбар чувствовал, как по голым плечам бегут ручьи пота. У него хватит времени только на один удар. И этот удар должен быть безошибочным и смертоносным. В морду медведя полетели два камня. Бесполезно, зверь только тряхнул головой. Снова рык, снова бросок, мохнатая громадина наваливается на свою жертву — и в этот момент Симбар прыгнул и прямо на лету вогнал копьё зверю в бок, с таким расчётом, чтобы поразить сердце. Зверь дёрнулся, словно от удара плетью. Копьё, пусть и с металлическим наконечником, продырявило шуку и с трудом погружалось в жёсткое мясо. Симбар толкнул его, толкнул ещё — и тут зверь начал поворачиваться. Медведь понял, что недооценил врага. И теперь поворачивался, чтобы его уничтожить. Чёрная струя крови бежала по его шерсти, но в глазах зверя по-прежнему было сознание — и чёрный огонь ненависти. Симбар изо всех сил тянул на себя древко, пытаясь развернуть зверя обратно. Пот бежал по плечам, напряжённым мышцам пресса и струился дальше, обжигая промежность. Но зверь был тяжёл — и это была тяжесть мускулов. Он продолжал поворачиваться, неотвратимый, как каменная лавина. Рывок! Ещё рывок! Симбар увидел, как над головой поднимается лапа с выпущенными когтями. Он выпустил древко, нырнул под неповоротливую, успел понять, что теперь у него нет подходящего оружия, что теперь их двое, с голыми руками, против взбешенного раненого зверя — и снова целый водопад рёва обрушился ему на уши. Горожанин сполна воспользовался выпавшей передышкой. Он перекатился из-под медведя, вскочил на ноги. Симбар успел заметить у него на поясе ножны с бронзовым кинжалом. Оружие дорогое, но против подобной твари, к сожалению, бесполезное. Так что воин тоже выступал против зверя почти с голыми руками. Зато у воина был разум. И разум сработал, как надо. Юный горожанин прыгнул на зверя сзади, схватил застрявший дротик и изо всех сил вдавил его глубже. Медведь снова взревел, инстинктивно раскинув лапы. А потом с демонической скоростью крутанулся на месте и обрушился на юного воина. Но тот уже отступал к воде, вниз со склона, не отводя взгляд от противника. Там, возле воды, лежало его лёгкое копьё. Теперь, когда зверь дважды ранен, оно ещё как пригодится. Но медведь прыгнул. Вонючая туша обрушилась на него, неостановимая, как поток мутной воды из лопнувшего канала. Медведь не успел даже задеть его лапами, а просто придавил — между тушей и щебнем. Солнце ударило его прямо в глаза. Юный воин зажмурился и принялся отбиваться вслепую — но с тем же успехом он мог бы избивать пустынный песок. Чёрная пасть распахнулась прямо над его левым ухом, готовая откусить голову… Но не успела. Над злобной головой зверя появилась ещё одна голова, всклокоченная — и ещё более свирепая. Это был Симбар. Он вскочил на медведя, оседлал его, словно дикого жеребца. В руках он держал огромный камень. Мгновение — и камень обрушился прямо на затылок зверя. Потом ещё раз. И ещё. Зверь рванулся назад, и встал на задние лапы, как лошадь встаёт на дыбы. Он щёлкнул зубами, взмахнул лапами — но не мог достать юного всадника. Пронзённый двумя копьями медведь всё ещё не верил, что это конец. Он дёрнулся и встряхнулся — из раны на камни полетели чёрные капли. Но Симбар прочно схватился за шершавю шею. И душил неповоротливого зверя, медленн, но неотвратимо. Медведь бросился вниз, к воде, и в этом была его последняя ошибка. Он мог бежать только на четырёх ногах — а значит, Симбару было легче удержаться. Тигровая набедренная повязка сбилась и упала — но юный охотник только крепче вцепился ногами. Зверь рухнул в воду у источника, словно тёплая вода могла затушить огонь его боли. Тысячи радужных капель взлетели в воздух. Лужа была неглубокой, по щиколотку. Так что она даже не накрыла медвежье тело целиком. Зверь фыркнул, попытался подняться — и в тот же момент Симбар навалился ему на голову и сунул носом прямо в липкий песок на дне. Теперь чудовищный зверь сопротивлялся без рыка. Он дёрнулся, пару раз почти вырывался — но юный охотник держал его прочно. Раненый бок выпускал в воду тёмные клубы крови. ...Наконец, после тупой долгой борьбы, туша затихла. Зверь был мёртв. Эта была самая опасная битва и самая непростая победа за все шестнадцать лет его жизни. Симбар наконец-то выдохнул. Саднили отбитые об подводные камни ноги, руки натёрло жёсткой шерстью. Каждый мускул сводило усталостью. Тело покрылось коркой из пота и пыли. Он наклонился, зачерпнул, сполоснул лицо. Кожу защипало, в ноздри ударил солёный смрад. Симбар с удивлением посмотрел на свои руки. Они были чёрными. Вода воняла, окрашенная кровью поверженного зверя. Он сплюнул на берег и вытер потные брови ребром руки, не запачканным кровавой водой.. Плевок с шипением растаял на камне. Во рту стояла горечь. Очень хотелось пить. Но пить то, что теперь было в луже, — невозможно. Выбравшись из источника, он зашагал к тому месту, где последний раз видел горожанина. Тот всё ещё лежал на склоне, среди щебня. Кусок светлой ткани, что служил ему одеждой, была разодрана, так что парень лежал почти голым. К счастью, пояс с кинжалом был на месте. Это хорошо, это пригодится. На груди и левой ноге засохла бурая корка крови. Но дышал горожанин ровно. Значит, раны не такие серьёзные. Сейчас, вблизи, Симбар видел, что юный воин и правда одного с ним возраста. Даже рост был примерно такой же. Плечи были чуть уже, мышцы проступали не так явно, а кожа была светлее. Видимо, жизнь юного горожанина протекала в садах и под навесами. Но всё равно его подготовка внушала уважение. Сразу видно, что его новый приятель рос и воспитывался для войны. Симбар схватил тело, взвалил его на плечо и потащил прочь, в сторону запада. Под толстым слоем пота проступил едва различимый аромат пахучей воды. Идти было непросто. Юный воин весил почти столько же, сколько он сам. А жестокое солнце слепило глаза. Когда источник уже остался за спиной, воин разлепил глаза и посмотрел на своего спасителя. Юноша был вымотан — но удивлён ещё больше. Похоже, он ещё не привык находиться в настолько диких местах, где до сих пор одеваются в шкуры и убивают медведей в одиночку. — Это был ты?— спросил он на знакомом языке непривычным выговором. Шагаракт, воспитатель Симбара, успел рассказать юноше, что в городах говорят на том же языке, что в горах. Раньше горцы и горожане были одним народом. Потом более удачливые завоевали долину и так там и остались. Сегодня они приходят к бывшим соплеменникам только за добычей. — Да,— ответил Симбар и замолчал. Им обоим было необходимо беречь силы. Горожанин снова закрыл глаза. Слабая улыбка теплилась у него на губах. Когда воин их снова открыл, они были уже в другом, незнакомом месте. Он лежал в тени масличного дерева. Ствол был таким толстым, ветви — настолько огромными, что казалось, будто оно растёт здесь ещё со времён потопа. Приятно пахло свежей водой. Горожанин повернул голову — и он увидел изумрудно-зелёное озеро, небольшое, но настолько глубокое, что он не мог разглядеть дно. На другой стороне озера — откос, заваленный огромными каменными плитами, похожими на исполинские лепёшки. Упругая белая струя воды била из щели между плит и сбегала вниз по камням. Похоже, именно здесь был тот самый, большой источник. Юный воин попал бы сюда и сам, если бы начал отходить в нужную сторону. Симбар появился из воды, чистый и сверкающий от влаги. Он был таким прекрасным, чистым и сияющим, что казался скорее божеством, чем простым человеком. И этот юный бог подхватил юного воина холодными мокрыми руками и потащил в воду. Вода была тёплая, разогретая за день беспощадным солнцем. Началось омовение. Когда отмыли лицо, юный воин почувствовал, что снова может говорить. — Меня зовут Лукани,— произнёс горожанин,— И отныне я тебе всё равно, что брат. Симбар усмехнулся. Боль в ссадинах утихла, по мышцам разливалась приятная усталость. Солнце отражалось в воде и слепило ему глаза. Он отвернулся от сверстника и вдруг почувствовал себя непобедимым. — Если ты мне брат,— сказал он, прижимая к себе обнажённое тело нового друга,— то скажи, как много можешь мне дать. Лукани почувствовал кожей, что от него хотят. Он не возражал — и ответил без единого слова. Сначала они целовались — словно вгрызались в сочное яблоко. Долго и упорно они ласкали друг друга, упиваясь юными, чуть нескладными, но уже сильными телами. Два члена, всё более твердея, тёрлись друг от друга. А когда они смотрели друг другу в глаза, между ними словно вспыхивала молния. Потом Лукани опустился на колени и принялся целовать и облизывать член друга. А его пальцы уже играли между крепкими, мускулистыми ягодицами. Симбар принимал ласки стоя, перебирая волосы друга. В мокрые косицы набилось песка и мелкой горной пыли. Надо их расплести и хорошенько промыть, а потом заплести обратно. — У тебя есть целебные мази?— спросил он. Да, мазь у Лукани была. Она потребуется их ссадинам. Но сперва — совсем другому месту, чтобы не пострадало. Лукани просто застонал от восторга, когда увидел, что его спаситель опускается на четвереньки и выставляет напоказ сверкающие, рельефные ягодицы. Конечно, он не возражал бы и сам побыть женщиной. Он готов был на всё, чтобы отблагодарить друга, и, по секрету, ему так даже нравилось. Но когда отважный дикий красавец предлагает себя… кто тут откажется? Да, вот это зрелище! На такое даже у кастрата встанет. Лукани входил медленно, не переставая ласкать мускулистый торс и щекотать сосочки. Похоже, Симбар был уже искушён в такой любви, и даже член у него был больше. Юный воин даже немного позавидовал этим жителям диких гор, которые могут купаться и трахаться друг с другом вместо школы и военных упражнений. Но вот член вошёл на всю глубину и Лукани задвигался, наращивая ритм. Все печальные мысли словно вытекли из его головы, а огненный шар страсти в груди начал расти, пока не заполонил собой всё тело, всю землю, весь мир. Симбар запрокинул голову и заскулил от удовольствия. А небольшой, но такой твёрдый и ловкий член двигался в нём всё быстрей и быстрее. Потом они долго лежали в зелёной воде, на одной из тех самых гигантских каменных лепёшек. Уставшие настолько, что у них не было сил даже чтобы всерьёз целоваться. Они без единого слова понимали, что эта встреча не случайно. Сами боги свели их в этот головокружительно жаркий полдень. И всё, что случилось — это только начало их дружбы, — и даже большего.