В глубине сердца

Израненный и истерзанный, Сюэ Ян закашливался кровью, но брел вперед. Куда глаза глядят, а ноги несут, он шел с упрямством самого глупого из баранов, уже исчерпав все свои силы, верил, что “отворит ворота лбом”. Он поливал землю красной кровью, стоял на пороге смерти, как ее желанный гость, но все медлил и не переступал. Последних шагов Сюэ Ян уже и не помнил. Как повалился в кусты на обочине дороги, и тем более — где это произошло. Все стерлось из памяти, и в забытьи он различил лишь сильные руки, аккуратные движения и что-то знакомое, что не давало ему покоя. И заставило прийти в себя, когда был еще слаб и не готов открыть глаз. Позже, самой первой ночью, Сюэ Ян не спал. Он прислушивался к собственному возбужденно колотящемуся сердцу и где-то на краю сознания боялся, что этот слепец все поймет по его безудержному стуку. И Сяо Синчэнь понял, но что-то совершенно свое. Игнорируя фыркающую девчонку, он тратил лекарства и силы на незнакомца, не назвавшего даже своего имени. Но разве это дело Сюэ Яна — объяснять тому как устроен мир? Разве ему объяснять, что не стоило переходить дорогу злодею, а коли перешел, так быть осмотрительней? Вот-вот. Это все не его дело, его дело — отомстить… *** Сяо Синчэнь такой глупый, такой мягкий, такой легковерный. Он смеялся каждой шутке Сюэ Яна днем, а вечером заботливо обрабатывал его раны. Тонкие пальцы так внимательно скользили по мышцам, разминая затянувшиеся узлы напряжения. И когда Сюэ Ян вставал, хромая ощутимо и совершенно недостаточно для полученных ран, он опирался на его плечо. На Сяо Синчэня. Стоило костям срастись, а силам вернуться, как Сюэ Ян, задумавший… о, он многое задумал. И, став способным все это осуществить, тут же ринулся воплощать в жизнь очередное злодеяние. Опорочить, очернить, испачкать — лишь первая ступенька вниз. Замарав руки Сяо Синчэня кровью, Сюэ Ян не придумал еще, что сделать с ним дальше, а дни шли. Дни не просто шли, они утекали сквозь пальцы, оставляя в недоумении. Вот только что было лето, его тело болело — он не восстановил еще и половины своих сил. А сразу за летом — осень, которая радовала богатым урожаем даже такой захолустный городок, как выбранный судьбой для встречи двух врагов город И. Сяо Синчэнь возвращался с ночной охоты с дарами благодарных деревенщин, и А-Цин почти верещала от счастья, вкушая спелые и сочные плоды или поедая ягоды. Минула зима. Кончилась весна, и пришло очередное лето. В жизни Сюэ Яна появилась регулярная конфетка из рук ненавистного Сяо Синчэня, и пропали планы на будущее. Всегда близко к телу он носил главное творение своей жизни, но, вырезая из яблок кроликов, больше не думал о нем. Лето катилось в осень. Сюэ Ян не подстраивал никаких козней для Сяо Синчэня, ходил с ним на ночные охоты, слушал сдержанные и в то же время щедрые похвалы своему искусству мечника. Враг хвалил его, а Сюэ Ян отшучивался, почти по-настоящему смущался и забывал, что он враг. И, как обычно бывает, однажды что-то произошло. В конце последнего месяца лета, когда стояла непривычная для этих мест жара, все изменилось и встало на свои места. Они возвращались с тяжелой и изнурительной ночной охоты, за которую их отблагодарили деньгами, пусть и небольшими. Сяо Синчэнь сразу поделил все поровну, и сумма стала совсем мизерной, и Сюэ Яна впервые в жизни не взволновала. Еще там, в деревне, одолеваемой хитрыми призраками, даочжан купил своему спутнику очередную конфетку и с зарумянившимися щеками вручил ее. Они уже покинули деревню, уже прошли немалый путь в сторону дома. Взмокли и устали, еще с ночи испачканные в слизи и грязи. Вдруг Сяо Синчэнь остановился и прислушался. — Мы идем близко от реки. Ты хочешь пить? — заботливо поинтересовался он, хотя его пересохшие губы выдавали собственную жажду не только ответа, но и воды. — Да. Ужасно! — Сюэ Ян добавил нотки страдания в свой хрипящий неприятный голос, который вынужден был подделывать. — Здесь есть и раскидистые деревья, и густая травка. Давай отдохнем. Хотя Сюэ Ян и был младше Сяо Синчэня всего ничего, а духом, может, совсем не отличался, но ему нравилось чувствовать на себе его заботу. А еще больше — слышать его смех, когда Сюэ Ян канючил не хуже А-Цин. И если ребенка он играл, то мужчиной он являлся и в последнее время немного удивлялся посещавшим его мыслям. Тем самым, что нагрянули без приглашения, когда они двинулись к реке, и Сяо Синчэнь решил освежиться и постирать свою одежду. Он раздевался, не медленно и не быстро, совершенно по-обычному, а Сюэ Ян взгляда отвести не мог. А ведь он не был распутником. Если бы в череде его недостатков затесалась нестерпимая охота до плотских наслаждений, Цзинь Гуанъяо никогда не доверил бы ему… Да ничего не доверил бы. И даже если бы мужское естество просто потребовало своего, то почему так? Сюэ Ян за все время, что жил под одной крышей с миловидной слепышкой, ни разу не помыслил надругаться над ней. Конечно, это было бы глупо, но ведь и желания не возникало. А раздевающийся на его глазах высокий и статный мужчина вызывал томление, которого Сюэ Ян и припомнить за собой не мог. Взгляд словно прилип к матово-белой коже, достаточно рельефным мышцам… Он старался не думать о том, как хотелось бы пройтись по всему этому великолепию руками, поэтому думал о немалой силе Сяо Синчэня. Сюэ Ян не считал себя слабаком, мог противостоять очень сильным противникам и легкой добычей не являлся никогда, но Сяо Синчэнь схватил его и притащил в башню Кои. Этот самый человек, что сейчас стоял перед ним по колено в воде в одних лишь нижних штанах и стирал свою одежду, когда-то сиял великолепием и все потерял из-за Сюэ Яна. Мысли… Мысли как мысли. Сюэ Ян фыркнул и отогнал их. Поднявшись с земли, он уже их не помнил и стал быстро сбрасывать и свою одежду. Они и правда сильно запачкались на этой охоте. Сюэ Яну нельзя было выдавать и малой толики своей силы, поэтому он отличался лишь фехтованием, которое не забывал высоко ценить Сяо Синчэнь. А не повелевая мертвецами и очищая местность от них, никто не смог бы остаться чистым. И хотя его одежды не были столь светлыми как у даочжана, но он не хотел бы чувствовать вонь, от которой успел отвыкнуть за сытые годы в ордене Цзинь. Прихватив из сумки Сяо Синчэня шарики для мытья и стирки, которые тот приобрел наряду с множеством других важных для хозяйства вещей, Сюэ Ян вошел в воду. — Даочжан, давай я постираю. Течение быстрое, потеряешь еще свою одежду, и придется идти домой прямо так. Сяо Синчэнь смущенно рассмеялся. — Я не так уж неловок. — Но я хочу помочь! — возмущенно запротестовал Сюэ Ян и подошел совсем вплотную. — Не стоит, — двинувшись чтобы продолжить стирать, Сяо Синчэнь не учел течения и того, что Сюэ Ян не прекращал движения, пытаясь перекрыть собой доступ к дальнейшей стирке и наворчать. Он ведь правда собирался брюзжать на манер А-Цин. Может, даже обвинить даочжана в том, что тот рубашку свою не доверяет постирать единственному зрячему человеку в их маленькой семье, состряпанной из неподходящих друг другу людей. Но даочжан руками натолкнулся на голый торс Сюэ Яна и случайно скользнул ладонью ниже. Сяо Синчэнь покраснел ярко, до самых плеч, и не сразу нашелся с оправданием или бранью, чем угодно, что скрыло бы смущение или заполнило возникшую неловкую паузу. Вещи они, конечно, постирали, и сами искупались. Сюэ Ян к Сяо Синчэню больше не лез и по дороге домой вел себя задумчиво и тихо. А вот на следующий день, когда слепышка убежала гулять в город, Сюэ Ян проводил ее взглядом и, вернувшись в дом, где притихший Сяо Синчэнь плел свои корзины, сел рядом. Их разговор был нелеп и немногословен. Сюэ Ян хотя и знал Цзинь Гуаншаня лично, но точно не обладал его умением убалтывать. Да и соблазнять для него было в новинку, но не прошло и получаса, как они обнимали друг друга и соединяли губы в трепетном и несмелом поцелуе. Сидели, как юнцы, у стола, на который оказались брошены и инструменты, и недоделанная корзина. Цеплялись за одежду друг друга и жертвовали дыханием, лишь бы не размыкать губ. Лишь когда с улицы послышались шаги и стук бамбукового шеста, Сяо Синчэнь мягко отстранился от Сюэ Яна и сам же притянул обратно, чтобы запечатлеть на его губах еще один, не страстный, но мягкий и нежный быстрый поцелуй. После того раза они еще много раз целовались. Сяо Синчэнь или обнимал Сюэ Яна за плечи, подставляя губы нетерпеливому напору, или же наоборот, Сюэ Ян был повален на свою кровать Сяо Синчэнем, не обуздавшим желания и крадущим все его дыхание. Они с одинаковой страстью бросались в объятия друг друга и однажды переступили последнюю грань. После очередной ночной охоты, когда осень уже вступила в свои права, на берегу знакомой речки, уже несущей лишний холод вместо приятной прохлады, они снова сплелись в желании и страсти, их ничто не сдержало теперь. Сюэ Ян мало о чем думал в тот момент. Он уже не раз раздвигал ноги, когда они ласкались. Было и такое, что залезали руками друг другу в штаны и… И в этот раз они позволили себе много большее. Не только вжиматься друг в друга, имитируя то, что обычно происходит между мужчиной и женщиной, в этот раз они разделись, не чувствуя осенней прохлады. Сяо Синчэнь казался распаленнее обычного, оказавшись сверху и впившись в губы Сюэ Яна крепким поцелуем, перешел на его шею, кусал ключицы и оглаживал бока. Слова желания сами сорвались с губ и не встретили отказа. Стоять на коленях и локтях в самой уязвимой из поз Сюэ Яну не понравилось. Как не понравилось ему и первое проникновение. Но руки Сяо Синчэня на животе, порхающие бабочками по лопаткам поцелуи, его обеспокоенный шепот — все окупили. Прогибаться в пояснице стало легче и приятнее. Между собственных ног, Сюэ Ян ощущал наливающееся желание, хотя и принимал в себя другого мужчину. Он представил, что тоже сделает это с Сяо Синчэнем и чуть не сошел с ума от следующего его движения, попавшего точно и на пик фантазии, и в нужное место. А после их быстрого и неискушенного соития, Сяо Синчэнь целовал колени и локти Сюэ Яна, и душа того не трепетала. Она в клочья рвалась от странных чувств. В ней, такой маленькой и непривычной к чувствам, не хватало места для того, что без спросу и приглашения поселилось в сердце. *** У Сюэ Яна и Сяо Синчэня было еще много дней вместе. Они жили, просто жили. Сюэ Ян позабыл о своих планах, позабыл и о себе. С удовольствием ленился, вспыхивал злобой на тех, кто обижал его маленькую семью, сам порою вызывался заниматься домашним хозяйством и с предвкушением ждал каждой ночи. Часто они просто спали вместе и, обнимая во сне Сяо Синчэня, Сюэ Ян не знал для себя другого желания. Как водится, все закончилось в один день. *** Темным духом, огромным сгустком горечи и зла, Сюэ Ян не вернулся земле. Без тени своей личности, без проблеска сознания он скитался по миру, всюду принося беды и несчастья. Не видя ничьих побед, не желая знать о поражениях, Сюэ Ян не один десяток лет провел между небом и землей. Много лет уже никто и не помнил о жившем когда-то Сюэ Яне, когда возродилась одна-единственная душа, чье существование имело значение для него. И в тот же миг темное существо встрепенулось. В нем оказалось еще немало духовных сил, большая часть которых была накоплена за годы скитаний. Но самое важное, во всей этой непроглядной и могущественной тьме еще теплилось сознание, пребывающее пока что в глубоком сне. И сознание это тянуло на поиски. Всюду принося боль и страдания, Сюэ Ян искал того, чье появление на свет пробудило остатки его собственной души. Он сам нашел Сюэ Яна. Имя звучало иначе, а внешность не походила на ту, что запечатлелась в памяти чистого зла. Мальчик не носил светлых одежд, не бросался на помощь всем, кто просил, и кто не просил. И он не жил в бедности, не прошел тех невзгод, что однажды сделали его душу такой желанной для Сюэ Яна. Всем отличался… Но когда темный дух прошел по деревне, где мальчик родился и жил, и поселился на одной из гор, сея зло и несчастья, он вышел ему навстречу среди многих таких же смельчаков. Но демон увидел его одного. Бессмысленность собственного существования рассеялась. Тьма и злоба, что он источал, сосредоточилась, придавая духу форму. Он затаился и стал наблюдать. И видел лишь одного человека. Мальчик рос сильным и статным, с каждым днем его красота приумножалась, а сердце расцветало теми качествами, что злобный дух ловил всем существом. Несчастья не обходили Сяо Синчэня в новом теле. Их отводил Сюэ Ян. Поселившись в деревне демоническим туманом, он не хотел ничего, желая лишь наблюдать. Однажды на эти земли пришел голод, и мальчик чуть не погиб. После этого за конфликтами духов природы стал следить кровожадный демон, вмешиваясь или просто поедая мелких духов. Шли дни, месяцы, годы. Мальчик вырос, и его потянуло в большой и незнакомый мир — путешествовать, помогать людям, изучать мир. И ушел из дома. Туман также покинул деревню. Он следовал за уже юношей, не мог покинуть, ревниво смотрел на тех, с кем тот говорил и проводил дни. Восхищенно — на него самого. Стал самым преданным спутником и забыл, что он демон, приносящий лишь зло. Все закончилось в один день. На юношу напали. Защищенные амулетами, с мечами огромной духовной силы, они считали, что нашли виновника всех бед. Они нашли, да перепутали. И все действительно закончилось для Сюэ Яна. Наконец-то, закончилось. Демон обрел форму, заклинатели — врага. А юноша увидел спину человека, закрывшего его от нападавших. Видел он и то, как истончалась, становясь прозрачной, его фигура. Как один за другим гибли заклинатели, пока последний не испустил дух. Все это произошло быстрее, чем он успел подняться с места, где спал, когда был застигнут нападавшими. А демон, уже почти прозрачный, обернулся. Он хотел сказать что-то. Он помнил, что раньше слова сами рождались на языке. Он знал, что они не принесли ему счастья. Что он мог сказать? Разве что правду… разок. — Есть вещи, которые нельзя изменить. Тихий шелест слов был заглушен потусторонним звуком. Словно вой, словно скрежет и ветра свист. Перед глазами юноши уже бесплотная тень уменьшилась и сгустилась, пока на землю не упал камень. Странный и страшный, в руках не победившего любопытства и подошедшего посмотреть юноши, этот камень напоминал маленькое человеческое сердце. Со сколами и глубокими трещинами, цветом чернее тьмы вокруг, оно не пугало Сяо Синчэня, носившего теперь другое имя. Тяжело поднявшись на ноги, он оглядел место бойни. Он был другим человеком, он смотрел на кровь и тела погибших с ужасом, но не ощущал вины. Они напали на него. Он их не знал. Переступая через мертвых людей, юноша выбрался из леса, где все произошло. На его поясе, словно амулет, болтался странный, крепко обмотанный веревкой камень. Пока неизвестный. Через десятки и сотни лет за обладание им будут лить кровь и считать, что он охраняет от всего зла. И слава эта не угаснет еще долго, пока он будет попадать в руки человека с одной-единственной в мире душой, от которой остатки проклятого существа будут желать отвадить все зло мира.