we're just friends.

Изуку почувствовал, будто внутри него что-то сломалось. Перед глазами предстали самые возможные варианты событий, но что сделаешь, если это уже произошло? — Кацчан! — Деку хочет вбежать в палату, увидеть, что Кацчан, его Кацчан, в порядке, но его отталкивают, куда-то ведут, что-то говорят, но он ничего не слышит. Его резко сажают на какой-то стул и делают укол, кажется, успокоительного. Теперь он ничего не чувствует, кроме огромного кома в горле и непроизвольно вытекающих слёз. А на губах снова и снова повторяется одно и то же имя. Кацчан. Кацчан. Кацчан! Деку встаёт, нет, вскакивает с кровати в холодном поту. Шарит рукой справа от себя — пусто. Значит, это не очередной кошмар. Это воспоминание. Катсуки Бакугоу больше нет. И не будет никогда. Деку вновь становится плохо, трясущимися руками он берет стакан воды, приготовленный заранее именно на такой случай, и таблетки, прописанные психиатром. Глоток — таблетка растворяется где-то внутри, но боль не уменьшается, лишь притупляется. Мидория знает, что этой ночью, как и прошлой, он не сможет уснуть. Снова. Остаётся один выход. — Тодороки-кун?.. На другом конце провода послышался знакомый голос. — Мидория? Ты опять не спишь? — Судя по голосу, Тодороки только что проснулся от чужого звонка. — Прости, Тодороки-кун. Всё то же самое… Послышался вздох. — Скоро буду. И гудки. Мидория решил направиться в ванную, чтобы хоть как-то «протрезветь». В зеркале отображался уже не тот жизнерадостный мальчишка с пышными зелёными кудряшками, а замученный, уставший человек с мешками под глазами. Изуку набрал ванную холодной воды, достал бомбочку — подарок от Урараки — и кинул ее в воду. Наблюдение за тем, как вода меняет цвет помогло отвлечься. Спасибо, Очако. Избавившись от одежды, парень садится в воду, выдыхая от охватывающего тело холода, но быстро привыкает и расслабляется. Всё-таки закаливание даёт свои плоды. Он сидит так минут двадцать-тридцать, а потом слышит звонок в дверь. Встаёт, быстро вытирается, накидывает на себя халат, сшитый когда-то мамой, и двигается к двери. — Тодороки-кун… Прости, что потревожил. — Мидория, — Тодороки прошел внутрь, вешая куртку на вешалку, — Я ведь говорил, прекрати извиняться. Правда, Момо волнуется, когда я так ухожу… Изуку чувствует себя виноватым, но он ничего не может с собой поделать. Ему необходима дружеская поддержка, которую он в свое время получал от Бакуго… очень, правда, своеобразным путем. — Да, извини, ой… Опять, — Мидория впервые за несколько дней улыбается, но сложно назвать эту улыбку счастливой. Скорее, это просто привычка. Натягивать улыбку, ведь Всемогущий так же ходил с улыбкой, вселяя в души людей надежду. Тодороки улыбнулся в ответ и сел на кровать. Изуку садится рядом и невольно всхлипывает. Он вспоминает свою жизнь с Бакуго: то, как Катсуки впервые пришел в гости к Деку, то, как они впервые поцеловались, их первый раз… на этой же самой кровати. — Все в порядке? Мидория кивает, но по его лицу понятно, что ничего не в порядке. Тодороки ложится на кровать, зевает, а Деку ложится рядом. Это не было ни для кого из них чем-то неловким: за то время, прошедшее со смерти Бакуго, они часто виделись, и Тодороки не раз приходил к Деку, чтобы помочь, успокоить, уложить спать. Как и сейчас. Только в чужих объятиях Деку находил спокойствие и мог наконец-то уснуть. Первое время Яойорозу, девушка Тодороки, сильно ревновала ночные походы к Деку, но быстро простила, когда узнала, что парень ей не изменяет. Они ведь просто лучшие друзья. Так ведь? — Тодороки-кун… Спасибо. — Мидория закрывает глаза, расслабляется полностью и засыпает. Шото гладит его по голове и, дождавшись когда тот уснет окончательно, уходит, хотя и сам чуть не уснул. —  Сладких снов, Мидория.