Мы всё потеряли.

      Ванечка ёжится от холода, тихо вздыхает и сильнее кутается в плед. На улице совершенно не май месяц, а глубокий и душераздирающий декабрь. В такое время года нужно пить горячее какао, греть постель для своей второй половинки и долго-долго целоваться. Ванечка открывает глаза, переворачивается на спину и понимает, что они с Рудбоем давно проебали всё то, что у них было: подколы, нежность, а самое главное — любовь. Сколько недель они спят на разных кроватях? Едят разную еду? Ванечка не знает. И от этого незнания того, что будет дальше хочется сдирать с себя кожу пластами. Хочется выколоть глаза, заткнуть уши, но лишь бы не слышать как Ваня разговаривает с кем-то в ванной комнате под шумную воду. Он готов умереть даже от холода, но лишь бы не от холодных глаз, что когда-то горели ярким пламенем. Горели только для него. Только для Ванечки. Заснуть так и не удаётся, глупые мысли о проёбанных чувствах и отношениях лезут голову с пяти утра и Фаллен осознаёт, что больше он не выдержит. Не сможет. Сломается. От безвыходности хотелось плакать и ещё немного курить, но первое на все сто процентов больше. — Всё или ничего, — с этой мыслью Светло встаёт с кровати, не без труда вытягивает из-под мирно спящего Гриши свои тёплые носки, получает угрожающий взгляд в свою сторону и уходит. Рудбоя парень находит на кухне. Тот смирно сидит, попивает кофе без молока и что-то увлечённо печатает в телефоне. — Шлюшкам пишешь, дядь? За сколько снимаешь? — От таких слов по горлу словно режет ножом, выпуская наружу литры крови. От того, что нужно заставить себя проявить хоть немного уважения к самому себе, голос Вани предательски дрожал. — Ты откуда слов таких понабрался, глупый? — Евстигнеев улыбается своей обдолбанной улыбочкой, отодвигает стол и встаёт. Совсем-совсем близко подходит к Ванечке и будто пытается обнять. Но не может. Теперь не может. — Вань, уходи, — Фаллен опускает глаза, упирается руками в грудь Рудбоя и совсем не хочет видеть его рядом с собой. — Пожалуйста. Я больше так не могу.       Ваня задумчивым взглядом сверлит волосы Светло, тихо хмыкает и направляется в комнату. Пытается открыть чемодан, что обычно берет в самолёты, собрать вещи, но ничего не выходит. — Ебись оно всё в рот! — Мужчина со вздохом оседает на кровати, трёт глаза и понимает, что всё проебал. Гриша смотрит на него укоризненным взглядом и от этого становится в несколько раз хуёвее. Надо собрать вещи и побыстрее уйти.       На пороге квартиры повисает напряжение, накаляющееся с каждой секундой, которую Рудбой тратит на попытки завязать шнурки. И как бы он не старался шутить, притянуть Ваню к себе с новой силой… Не получается ничего, что может исправить сложившуюся ситуацию. — Ну, пока? — Евстигнеев расправляет руки в надежде, что его обнимут, но Светло не реагирует ровным счётом никак. Ваня заглядывает в его глаза и не видит там ничего за что можно зацепиться. Не видит ничего, что могло бы помочь остаться. Только кромешная пустота. Они всё проебали.