Эпитафия

— Ну же, скажи мне его имя, — вкрадчивым голосом шепчет доктор. Свет лампы режет глаза. Доппио изо всех сил сжимает зубы. Взгляд его мечется в поисках «телефона». Что угодно, сойдёт даже небольшой блокнот. Чоколатта сидит перед ним и вглядывается в черты мальчишки. Взгляд зелёных глаз цепляется за каждую деталь в его облике, чуть дольше задерживается на лице. Поджатые губы, мечущийся в панике взгляд, испарина на лбу, упавшая на лицо прядь лиловых волос. Каждую деталь он смакует и не перестаёт улыбаться. Тем не менее, Чоколатта не забывает о своей работе. — Как его зовут? — повторил он ещё раз тем же тоном. Доппио дёрнулся, будто только что его заметил, и качнул головой. Смотрит исподлобья, будто хочет испепелить доктора взглядом. Улыбка Чоколатты становится лишь шире. — Что ж, — вздохнул тот, вставая со стула. — Ты можешь позвать Секко, когда станешь более разговорчивым. С наигранно равнодушным видом он покинул полутёмную комнату. Решётчатая дверь за ним захлопнулась с лязганьем, и Доппио едва слышно выдохнул. Его трясло всю эту неделю, что он был здесь. На душе скребли кошки. Нигде не было слышно ни малейшего звонка. Босс даже не пытался звонить. И вряд ли это потому, что в его камере не было «телефона»… Доппио закусил губу от досады и продолжил сверлить взглядом решётку. Смирительная рубашка была ему велика, поэтому затянута достаточно туго. Руки и ноги его затекли. Скоро придёт Секко, развяжет его и принесёт еду. И Доппио снова откажется. Всё, чего он хотел — это вновь услышать голос Босса.

***

Едва переступив порог тюрьмы для душевнобольных преступников, Ризотто захотел оттуда сбежать. В тёмно-зелёном, будто покрытом плесенью коридоре с мелкими окошками витал запах каких-то химикатов и будто бы наркотиков. Неро пожал плечами и сделал ещё шаг. Обычное дело — наркоту иногда используют для усмирения буйных «пациентов». Мужчина огляделся по сторонам. Они договорились о встрече с доктором Чоколаттой в коридоре. Но его нигде не было видно. Коридор пустовал. — Чоколатта скоро придёт! — послышался голос откуда-то из другого коридора. Седовласый дёрнулся, но неизвестный уже скрылся. В память врезался тон его голоса — молодой, и будто жалобный. Сердце стало биться чуть быстрее, и Ризотто пришлось потратить чуть больше времени, чтобы прийти в норму. Давно не было у него таких дел. И таких жутких мест он давно не посещал. — Сеньор Неро? — доктор вышел из того же коридора, и Ризотто снова передёрнуло от его вида — толстые зелёные пряди, уложенные на манер шапки арлекино, такие же зелёные полоски на лице, бледный халат с синим крестом, тёмные глаза и крашеные чёрным губы. «Ещё один крашеный. Мода у вас такая пошла что ли?» — чертыхнулся про себя Неро, подходя к доктору и показывая удостоверение. Чоколатта секунду-другую рассматривал строгое выражение лица с фотографии и, наконец, выпрямился и указал на одну из дверей. — Пройдёмте в мой кабинет. Кабинетом называлось такое же тёмно-зелёное помещение со столом в правом углу, забитым папками шкафом напротив и операционным столом в центре. На столе лежало чьё-то тело, накрытое белой тканью. Ризотто долго не сводил с него непонимающего взгляда. Чоколатта, заметив это, ответил: — Я больше хирург, но также имею опыт и знания в психиатрии, поэтому работаю за двоих, — чёрные губы растянулись в жуткой улыбке. «И зарплату получаешь тоже за двоих», — хмыкнул про себя Неро, внешне не меняясь в лице. Ему стоило больших усилий оторвать взгляд от трупа и устроиться на стуле напротив хирурга. Перед ним уже лежала папка с выведенным красной ручкой именем: «Винегар Доппио». Внутри — лишь один листок, исписанный наполовину. Чоколатта достал его и начал читать: — Доппио Винегар. Предположительно пятнадцать лет. Документов не имеет. Установленный на данный момент диагноз — шизофрения с признаками диссоциативного расстройства идентичности. При нахождении на месте преступления при себе имел только бумажник с деньгами на такси. При начале приступа издаёт звуки, похожие на звонок телефона и прикладывает бумажник к уху. Предположительно, слышит голос своего второго «я», а в редких случаях способен перенять его поведение. Когда это случается, становится агрессивным и жаждет убивать. Было зафиксировано два случая такого поведения, после чего бумажник и все предметы, напоминающие по форме телефон, были изъяты из камеры. Закончив, Чоколатта отложил папку и снова уставился на Ризотто. — Почему так мало информации? — раздражённо цыкнул следователь, сжимая диктофон сквозь карман длинного чёрного пальто. — Он у нас всего неделю, — пожал плечами хирург. — Приступы были лишь первые два дня, пока не были убраны все возможные «телефоны». Без них ведёт себя довольно смирно, но молчит. На вопросы не отвечает, от еды отказывается. Невменяемым не признан. — Не вздумайте дать ему умереть с голоду, — мрачно проговорил Неро. — К тому же, в полиции не смогли его опознать, — продолжил врач. — Ни документов, ни родственников, ни места жительства. Как будто с луны свалился. Минуту-другую оба молчали. Ризотто изучал историю болезни. Всё в точности, как сказал Чоколатта. Но его зацепила форма этих приступов. Нечто, нигде ранее не описанное, поистине какой-то новый вид шизофрении. Ризотто закрыл папку и вернул её доктору. — Сделайте копию, это пойдёт в личное дело. И мне нужно будет с ним побеседовать. Чоколатта долго смотрел на него, будто бы раздумывая. Ризотто Неро, старший следователь, высокий и сильный мужчина, во всём чёрном и с серебристо-белыми волосами. Хирурга привлекли его глаза — чёрные белки вокруг красных радужек. Глаза демона. Хотелось спросить на этот счёт, но он молчал. Выйдя из раздумий, он кивнул и крикнул в коридор: — Секко! Проведи посетителя к недавнему пациенту! В комнату вошёл парень лет восемнадцати-двадцати, тонкий и гибкий, как резиновая кукла. Его костюм, буро-зелёный с фиолетовыми шнурками, покрывал всё тело, облегая, и делая его ещё больше похожим на марионетку. Лица его почти не было видно из-за маски и шнурков. Ризотто поднялся и пошёл за ним. Лёгкой, едва слышной походкой парень вёл его по тёмным коридорам, всё дальше и дальше вглубь тюрьмы. Наконец, они дошли до слабо освещённой комнаты в самом конце. Секко, отворив камеру, зашёл внутрь. — Что, опять рубашку? — из камеры раздался мальчишеский голос с нотками разочарования. Сердце Ризотто больно кольнуло. Перед глазами, как вспышка — истерзанное и измученное пытками тело Джелато и разрезанное на куски — Сорбета. Винегар Доппио, этот сумасшедший мальчишка, убил двух его товарищей. Неро долго стоял, не в силах заглянуть сквозь решётку. Ненависть терзала его, и он снова долго не мог успокоиться. Не придя в себя до конца, он резко ступил вперёд и глянул в камеру. На стуле, стянутый смирительной рубашкой, сидел мальчишка с лиловыми волосами, заплетёнными в косичку на затылке. Лицо круглое, совсем детское, орехового цвета глаза и веснушки. И, если бы Ризотто не видел в нём убийцу, он бы улыбнулся. Следователь сел на стул с другой стороны от решётки и достал диктофон. — Ризотто Неро, старший следователь по особо важным делам, — отчеканил он, выровняв голос. — Я расследую ряд преступлений, совершённых лицами с психическими расстройствами. Пять дел. Одно из них — твоё. Минуту-другую они напряжённо смотрели друг другу в глаза, будто пытаясь привыкнуть. — Буду ли я прав, если скажу, что мотив тебе диктует голос в твоей голове? «Откуда он знает про Босса?» — глаза Доппио чуть расширились, по телу пробежала мелкая дрожь. Он впервые почувствовал испуг за всё время пребывания здесь. Его не могли напугать ни Чоколатта, ни немного жутковатый Секко, ни отдалённые рассказы других пациентов про всякие «терапии» хирурга. Но его пугал Ризотто. Вид, взгляд, голос — острый и тяжёлый, как нож для разделки мяса. Доппио поджал губы. Взгляд его помрачнел. — Тебе больше не о чем молчать, — Ризотто чуть прикрыл глаза. В его голосе прозвучали едва слышимые нотки торжества. — Ты не выйдешь отсюда никогда. Он удержался, чтобы не добавить «больной ублюдок». — За всеми этими убийствами стоит какой-то определённый человек, верно? Дрожь в теле подростка стала заметнее. Следователь задавал те же вопросы, что и Чоколатта часом ранее. Только доктор спрашивал это для истории болезни и описания его случая, а Ризотто же это нужно было для расследования. И если Чоколатте он мог соврать, сказать какую-нибудь чушь, то с ним это не прокатит. Тело мальчишки ослабело. Казалось, он вот-вот провалится сквозь стул. Неро видел каждую мелочь в его реакции. Уголки губ его дрогнули, но он удержался от улыбки. Старый метод — говорить свои предположения, а потом следить за реакцией. Было бы проще, если можно было бы щупать пульс. «Надо будет попросить об этом Чоколатту в следующий раз». Вдруг мальчишка выгнулся, вытянулся, как струна, и заверещал: — То-рю-рю-рю-рю-рю-рю-рю! Ризотто выронил диктофон и замер с приоткрытым ртом. Доппио весь тут же сжался, смотря на мужчину будто бы виновато и взглядом указал на диктофон. — У вас звонок… Он снова резко выгнулся и издал тот же звук, вытянув губы трубочкой. — Иди ты к чёрту! — Ризотто подскочил, будто дикий зверь. Зубы, будто настоящий оскал. Казалось, вот-вот разорвёт решётку и кинется на него. Доппио задрожал. Взгляд демонических глаз пробирал до костей. От всего его существа веяло угрозой, как от взбесившейся пантеры. Ризотто резко развернулся и скрылся во тьме коридора. Диктофон остался лежать возле стула. Доппио с испугом смотрел ему вслед, пока не издал новое «То-рю-рю-рю-рю-рю», огласив весь коридор. Ризотто на секунду развернулся, но тут же продолжил свой путь к выходу. Возникшую идею он прибережёт до следующей встречи. — Отдайте ему мой диктофон, — на ходу сказал следователь, проходя мимо Чоколатты к входной двери, — И записывайте всё, что он скажет. Я приду через два дня. Жду от вас подробного доклада. И, махнув чёрным плащом, мужчина захлопнул дверь.