***
— Нет, ты пойми, она ничего. Но она же и ничего не понимает. Совсем. Еще месяц назад Вилрэй отдал бы все, чтобы еще хоть единожды услышать этот голос. И отдал бы куда больше, чтобы увидеть его обладателя. А теперь у него начинает болеть голова. Он даже не уверен, сотрясает ли этот голос воздух или звучит лишь в его явно свихнувшейся черепной коробке. Зато точно уверен, что его обладатель снова растянулся на вилрэровской постели и принялся философствовать. — Она хороший специалист, — твердит Ганс в очередной раз. Этот диалог идет с самого первого его посещения психолога. Только раньше было хуже. Раньше, когда Ганс отчаянно пытался схватиться за здравость своего рассудка и игнорировать внезапно нахлынувшее в его жизнь безумие. Игнорировать этот травяной голос. Игнорировать эти болотистые глаза. Раньше, когда Он таскался за ним всюду. Когда Ему еще не надоело таскаться за ним всюду. Но даже когда Его не оказывалось поблизости, Он все равно был в курсе всего происходящего с Гансом. Будто их рассудок соединился в единый. «Хотя, скорее, просто мой тронулся». Раньше, до всего этого, чтобы заглушить неугодные мысли, Вилрэй принимал душ. Очень холодный или слишком горячий. Такой, который помог бы сконцентрироваться на теле и отогнать прочь рассудок, хотя бы на время. Поначалу, с появлением Гостя, он пытался проделывать то же самое, надеясь привести себя в чувство. Пытался ровно до тех пор, пока однажды в ходе этой процедуры не увидел за стеклянной стенкой душевой пристально разглядывающее его светящееся лицо. Страха как такового не было. Была жуть, приливавшая временами в кровь и пробирающая до дрожи. Как тогда, в душе. В целом же был интерес. За последний месяц Ганс выяснил, что: его Гостя может видеть лишь он и соприкасаться с Ним, видимо, тоже; Он никогда по-настоящему не взаимодействует с предметами в доме, если только они не получены непосредственно от хозяина – присмотревшись, можно было заметить, что даже сейчас Он висит в паре миллиметров над кроватью; жить с Ним так же невыносимо, как жить без Него.***
— И все же, — Иоганн мелко шинкует овощи кухонным ножом — приготовления к ужину, — Почему ты вернулся? Вопрос терзает с того самого дня, когда Гость появился. С того самого дня, когда Он не исчез ни с окончательным рассветом, ни с полуднем, ни с наступлением следующей недели. Болотные глаза пристально-задумчиво следят за гансовыми движениями. «Не за руками. За ножом». Догадка-откровение прошибает и снова накатывает жуть. Недавно наточенное лезвие сверкает. Глаза Гостя тоже. По окончании Иоганн сразу кидает орудие в мойку, от греха подальше. Отправляет овощи тушиться и замечает на бледном лице все ту же глупую улыбку. Почти все ту же. На сей раз Он обнажил зубы. — Всегда будешь меня так называть? «Гостем»? Вилрэй предпочитает не отвечать. Отворачивается, достает из шкафчика приправы, и чувствует, что Гость уже за его спиной. И совсем не дышит. — Ты же знаешь мое имя, Ганси. Назови мое имя. Шепот свистит над самым ухом почти умоляюще. Конечно, Ганс помнит его. Помнит ряд высеченных на гранитной плитке букв, под которые он столько лет подряд приносил дурацкие резко-пахнущие цветы. И помнит человека, которому эта последовательность букв принадлежала. Он был веселый. Так сказал бы любой, кто его знал. Веселый и живой. Вечно влипающий в неприятности, неизвестно где снующий, пропадающий сутками и приносящий обиженному отсутствием Гансу множество историй. Зачастую довольно жутких, но оттого лишь подогревающих интерес к ним. Вилрэй называл его по имени. А он — дурацким сокращением — «Ганси». И больше никто его так не называл. Прохладные пальцы ложатся на плечо и крепко сжимают его, но не причиняют боли. Иоганн оборачивается на Него. Все та же глупо-ожидающая улыбка. Ну конечно.***
Бледный призрак покачивается из стороны в сторону, в такт колышащейся на ветру занавеске у распахнутого окна. «Да какой из него призрак? Разве призраки курят сигареты?» Он не смотрит на Ганса. Редкая картина. Редкая, потому что эти болотные глаза теперь видятся ему даже в кошмарах. Ганс не пускает Его спать в свою постель. Он более чем уверен, что тому вообще не надо спать, но чаще всего Он все равно лежит на полу рядом и смотрит в потолок, словно видит там что-то. — Еще сигарету? – подает голос Вилрэй. Сегодня не спится. И они курят в открытое окно. Ганс и Он.***
— Уильям, — красные губы и очки смотрят на него непонимающе, а потом озаряются сочувствующей улыбкой. — Его звали Уильям.