Как хотите

      — Как хотите. Я не настаиваю. Но только… это ли есть то, чего вы желаете на самом деле?       О, поиграться с ним хотелось ещё как. Посмотреть на реакцию. Посмотреть на ответ. Вацлав Левандовский не полагал себя проповедником или гением дипломатии (ну разве что совсем чуточку), но если вдруг удастся вразумить этого молодого и своевольного вампира, можно будет легко и радостно положить победу в копилочку собственных достижений, кое-где, если к слову придётся, похвастаться, быть может, даже получить неразумного, но способного и перспективного союзника…       — Как будто можете вы знать, чего я на самом деле хочу, — недобро ответил Мнишек.       Да, с ним можно было бы многое сделать. Он прекрасно пошёл бы и в ученики, и даже — почему бы и не помечтать о приятностях — в любовники. Внешне вполне привлекательный, наверняка очень темпераментный, да и в целом яркая личность.       — Да как будто по вам не видно, чего вы там на самом деле хотите, — лениво-дразняще ответил Вацлав. О, об игре он не забывал никогда.       Не то чтоб его интересовали мужчины или женщины, люди или вампиры. Вацлав был влюблён в политику, менее страстно, скорее как дружески — в Польшу, и ещё, быть может, самую малость — в вечную жизнь. Но от приятностей в жизни личной смысла отказываться не видел. Особенно если вдруг находил кого-нибудь интересного. Пусть даже и такого… смешного и жизнью обиженного.       — Чего я хочу на самом деле, знают уже, боюсь, довольно многие, — медленно произнёс Мнишек, смотря на Левандовского странным и неприятным взглядом. — А значит, вы берётесь утверждать, что знаете, чего я хочу лично от вас?       Окончание фразы он произнёс с нажимом, весомо. И, безусловно, пробудил в Вацлаве интерес. Лично от него? Да, это, право, куда более интригующе.       — А вы и правда думали, что я настолько неосведомлён? — весело ответил он.       — О да, — сказал ему Станислав и грубо, жёстко поцеловал его, страстно и почти болезненно.       — П-приятно понимать, что мы с вами думаем об одном и том же… — только и смог произнести Вацлав, тщетно пытаясь сохранить лицо и надеясь, что дрожь в его голосе может сойти за эффект крышесносного поцелуя.