Василёк

Много лет назад, когда ещё ветры носили на своих прозрачных крыльях волшебство, а звери диковинные бродили по лесам дремучим, жил в стране Огня гордый клан Учиха. Главой его был мудрый Таджима. Воин храбрый сердцем смелый, а головой холодный. Уважали его все: и друзья, и враги за мудрость и силу. Много всякого богатства у Главы было: свитков с техниками, оружия зачарованного да каменьев драгоценных. Да дороже всего была у него семья. Три сына подарила Таджиме любимая жена, но не стало голубки ясной, погубили вороги солнце храброго воина. Печалился Глава долго, но про сыновей не забывал. Росли молодцы подспорой отцу. Помогали по хозяйству, мудрость многолетнюю по свиткам познавали да ратным делам учились. Радостно было смотреть на них Главе, прогоняли они тучи горькие с души. Долго ли, коротко ли, пришло время собираться Таджиме в поход на супостата, что на границы клана посягнуть решил. Подозвал к себе Глава троих сыновей своих да спросил: — Что душа ваша хочет, поведайте мне. Какие подарки привести вам, сыновья мои дорогие, из похода дальнего? Первый сын читать любил, новое познавать да на старом учиться. Попросил он свитки заветные с историей древней. Расшиты они серебром да золотом, да красной нитью заклятий прострочены. Призадумался Глава. Сколько свитков на свете белом видал, а таких припомнить не может. Стукнул вдруг по лбу ладонью, покачал головой да рассмеялся: — Будут тебе свитки заветные, Норайо, с тайнами древними да мудростью вековой. Знаю я клан далёкий за реками бурными, за горами высокими, где хранятся драгоценные свитки. Сторожат их войны крепкие, духом смелые, видом строгие. За десятью замками в пещере глубокой те свитки запрятаны, заклятьями ходы перекрыты да ловушками. Сложно будет достать их, да против рати да казны моей супротивого нет. Второй сын горяч был в бою, в атаку первым рвался. Захотел он веер, да не простой, а тот, что техники вражеские в обратный полёт пускает. Нахмурился Глава, вспоминая, где слышал он о дивном орудии. Сверкнул глазами ясными и улыбнулся: — Добуду веер волшебный, Мадара, что техники врагов, аки зеркало, в обратный полёт пускает. Знаю я человека, кузнеца-артефактора, с руками золотыми, что создал такое орудие. Живет он у жерла вулкана, в горах, на границе со страной Земли. Волки дикие сторожат его земли, соколы зоркие любого путника за версту видят да волкам докладывают. Гордый мастер чужих не пускает, орудия свои под замками коваными держит. Огненные реки сокровища хранят, да дракон с чешуёй крепче алмаза. Работа будет немалая, да для рати моей да казны супротивого нет. Третьего сына любил Таджима больше всех. Скромный и добрый мальчик был, душою чистый и помыслами ясный. Так походил он на матушку свою. Попросил младший сын василёк, да не простой, а чьи лепестки цветами моря синего переливаются. Долго думал Глава, да так и не надумал ничего: — Задал ты мне задачку трудную, Изуна. Ведать не ведаю, где искать василёк сей волшебный. Васильков на свете счесть не перечесть, а как узнать, что нужный я нашёл? Буду стараться, а на гостинце не взыщи. Обнял Таджима сыновей своих, поправил на поясе катану верную да выдвинулся с другами ворогов бить. Долго ли, коротко ли, разбила ворогов дружина верная, погнала она их за горы высокие, за леса дремучие, за реки быстрые. Добыл в пути-дороженьке глава храбрый подарки для старшего сына да для среднего, а гостинца для младшего не сыскал. Много васильков повидал, да нет того заветного, с лепестками, что цветами моря переливаются. Отпустил Таджима другов своих домой, а сам дальше путь держать решил. Не может вернуться без подарка для сына младшего, любимого. Истоптал сапоги кожаные, износил платье сукна красного, да не нашёл цветка дивного. Закручинился глава мудрый, сел под дерево, да и исчез. Очнулся Таджима в месте невиданном: трава изумрудом блестит, деревья серебряными листьями звенят, птицы дивные по веткам скачут да песни поют, а за озером хрустальным дворец блестит каменьями драгоценными. Подивился глава чуду такому: — Вот так чудеса! Как очутился я в месте сем волшебном, да где хозяева дорогие? Не успел Таджима речь закончить, как появилась на озере чистом лодка дивная, узорами расписанная. Шагнул несмело глава на борт, да пуще прежнего удивился — сама собой поплыла по глади ровной лодка волшебная ко дворцу богатому. Двери распахнулись сами, а за ними комнаты роскошные, все каменьями да золотом украшенные, да лестницы резные, да потолки с лепниною, да музыка волшебная, да нет души ни единой. — Здравствуйте, хозяева дорогие, долго путь я держал без еды да воды, долго ходил по миру, да попал во владения чудные, сам ведать не ведаю как. Появился вдруг перед главой стол с яствами: пирогами да осетрами, фруктами да ягодами, винами да медами. Подивился храбрый воин, да не стал долго думать-раздумывать, поблагодарил хозяев добрых да сел трапезничать. Наелся досыта, напился вдоволь, хозяев щедрых поблагодарил да пошёл гулять по дворцу роскошному да по садам чудесным. Сколь красивы да чудны деревья да кусты, как ласковы звери невиданные, да птицы неведомые, а цветы морем вокруг стелятся. Чу, горит огнём синим что вдали! Подошёл воин храбрый ближе да увидел цветок-василёк дивный. Лепестки его горят-переливаются цветами моря-океяна. — Вот каков ты, цветок-василёк волшебный! Вот каков гостинец для сына младшего, Изуны! Опустился глава на колено да сорвал цветок дивный. Вздыбилась земля вокруг, затянуло небо чистое тучами чёрными, налетел ветер буйный, да волны всколыхнулись на озере. Прогрохотал голос ужасный чудища неведомого: — Как посмел ты сорвать цветок-василёк! Был он мне усладой, грусть-печаль прогонял, берёг я его пуще зеницы своего ока! А ты сорвал его! Я тебя как гостя дорогого принял, напоил, накормил, богатства свои показал, а чем отплатил ты мне? За преступление твоё ждёт тебя смерть страшная! — Не вели казнить, хозяин добрый, вели слово вымолвить! Не для себя сорвал я твой цветок, для сына любимого. Попросил он василёк волшебный, чьи лепестки цветами моря переливаются. Долго ходил я по свету, уж и старшему и среднему сыну гостинцы нашёл, а для младшего не сыскал ничего. Подари мне цветок свой чудный, а я отплачу тебе серебром да золотом, да свитками ценными, да оружием зачарованным. Проси, что хочешь! — Что хочу? Не нужно мне серебро да золото, не нужны свитки да оружие, отдай ты мне одного из своих сыновей! Одиноко мне в царстве моём, нужен мне друг добрый, что тоску разгонит. Закручинился глава мудрый, воин храбрый, не хочет сыновей дорогих в лапы чудищу отдавать. — Не стану неволить я сыновей твоих. Будут в роскоши жить, не трону я их, не наврежу. Вот тебе кунай зачарованный, крутани за кольцо на указательном пальце правой руки и домой воротишься. Даю я тебе на раздумья три дня и три ночи. Коли не явится вместо тебя по своей воли один из сыновей твоих дорогих — умрёшь смертью лютой. Крутанул глава на пальце кунай да появился в горнице своей. Кинулись к нему сыновья да расспрашивать стали. Рассказал всё Таджима да голову повесил. Встал старший сын: — Старший я сын, как могу младших к чудовищу жить пустить? Пойду я. Не печальтесь, многие мудрости узнал я из свитков, найду способ одолеть чудище проклятое. Встал средний сын: — Нет, старший брат, я воин умелый, должен я идти. Нет мне равных в делах ратных. Смогу победить зверя невиданного. Встал младший сын: — Нет, братья старшие, дорогие, я виноват в беде такой, мне и ответ держать. Стали отговаривать старшие брата своего любимого, не хотели пускать в лапы чудовища страшного, да твердо стоял на своём Изуна. В третий день за час до срока взял младший сын пожитки свои да цветок-василёк да крутанул кунай волшебный, да исчез из дома родимого. Очнулся в комнате роскошной, стены серебром да золотом разукрашены, на полу ковры самотканые, на потолке узоры дивные. Сидит Изуна, любуется. Послышался вдруг голос страшный, да ласковы речи говорил он: — Добро пожаловать, гость дорогой, рад видеть я тебя в царстве моём. Всё оно отныне твоё: и доспехи заколдованные, и мечи зачарованные, и горы серебра да золота, да каменьев драгоценных, да шелков-мехов. Сады прекрасные да птицы дивные твои, дворец сей тоже в дар прими. — Здравствуй, хозяин ласковый, благодарю тебя за дары драгоценные, да не надобно мне ни шелков, ни мехов, ни гор серебра да золота, ни доспехов заколдованных, ни мечей зачарованных, не надобно и власти над царством-государством твоим. Благодарствую за доброту твою да чуткость, — поклонился в пояс Изуна хозяину невидимому. Гуляет днями молодец по дворцу да по садам царства хозяина доброго. Цветок-василёк вернул Изуна на то самое место, откуда батюшка его сорвал. — Для радости он был мне, да хозяину ласковому он дороже всех сокровищ несметных. Разговаривают они друг с другом на темы разные: про страны дальние, про птиц диковинных, про зверей невиданных, про свитки старинные да про орудия зачарованные. Поединки ратные устраивали други для развлечения да для тренировки. Вольно жилось Изуне во дворце, да захотелось увидеть хозяина ласкового, друга своего сердешного. Долго упрашивал добрый молодец, да и согласился хозяин невидимый: — Не хотел я, чтобы облик мой страшный увидел ты, испугаешься да убежишь от меня, а я без тебя от тоски умру, ибо люблю больше всего на свете. — Не испугаюсь я вида твоего страшного, не покину друга сердешного, как злом могу отплатить за ласку твою? — Приходи на вечерней заре на поляну, где цветок-василёк растёт, выйду я к тебе в облике своем безобразном, — вздохнул горько хозяин ласковый. Тикают часы, да вот и подошло время встречи желанной. Вышел Изуна на поляну к цветку волшебному, да ахнул — сояло перед ним чудище неведомое: глаза волчьи, ноги тигриные, туловище птицы невиданной, крылья чёрные, словно смоль за спиной да хвост лошадиный, а на голове рога лосиные. Дурно молодцу стало, пошатнулся он да на травушку мягкую осел. — Испугал я тебя. Не захочешь ты больше видеть меня да голос слышать. Коль уйти пожелаешь, крутани кунай за кольцо на указательном пальце правой руки вмиг дома очутишься. Не стану я супротив воли держать. Вскочил на ноги молодец добрый: — Постой, друг мой сердешный, не уходи, прости меня за слабость минутную, не испугаюсь я боле, не покину тебя, не брошу на съедение тоске-грусти. Привык вскоре молодец к облику друга страшному, воротились дни пригожие да беседы душевные, воротились и поединки ратные. Всё больше привязывался Изуна к хозяину доброму. Да стал невесел молодец. Печалью глаза полны да руки меч держать слабее стали. Забеспокоилось чудо лесное, хозяин царства, что с гостем дорогим случилось, что за тоска гложет душу добрую. Расспрашивать стал: — Что случилось, друг мой ясный, чего невесел ты? — Ах, хозяин ласковый, неспокойно мне на сердце, беда какая приключилася с батюшкой да с братьями милыми. Отпусти меня к ним на денёчек. — Не держу я тебя в неволе, ступай, повидай семью, но возратись на рассвете второго дня, иначе умру я от тоски, покуда люблю тебя больше жизни. Собрался Изуна, крутанул кунай да шагнул в дом родной. Да на пепелище оказался. Некому встречать было. Порушено в щепки да огнём пожжено всё. Упал на колени молодец. Слёзы катятся из ясных глаз. — Опоздал... Не уберёг... Как жить мне теперь без семьи моей любимой, без клана родного. Просидел молодец на земле чёрной весь день да всю ночь до рассвета. Солнышко красное уж лучи показало, только тогда и очнулся Изуна. — Рассвет! Как мог забыть я о друге своём ласковом! Как мог забыть доброту его душевную! Не умирай, друг мой сердешный, ты — моя семья с этих пор! Крутанул добрый молодец кунай да во дворце очутился. Выбежал в сады роскошные, да пожухла в них трава да деревья, птицы дивные разлетелися, да звери чудные разбежалися. Тучи чёрные небо закрыли. Зовет он друга своего любимого, да не отзывается никто. Пригорок с цветком-васильком увидел, а там... Лежит чудо лесное бездыханное. Упал на колени Изуна, обнял голову страшную да тяжёлую, шепчет слова ласковые: — Проснись, очнись, друг мой любимый! Светло вдруг светло, да не солнце то было — сиянием окружило чудо страшное, ярче свет разгорался так, что смотреть нельзя было. Закрыл рукой глаза Изуна, а когда открыл, увидел молодца доброго да красивого. — Имя моё Тобирама, а фамилия Сенджу. Заколдовал меня колдун злой из клана Ооцуцуки, Черным Зецу величавшийся, наложил проклятие страшное, что превратило меня в чудовище безобразное. Сказал он, что развеются чары по ветру, как полюбит меня человек не за богатства несметные, а за душу добрую, за сердце чуткое. Снял ты, Изуна, заклятье чёрное, полюбил ты меня в облике чуда лесного, полюби и человеком. Кинулся на шею к Тобираме Изуна, и грустно и радостно ему. Потерял он семью родную, да нашёл мужа любимого. Рассказал он Тобираме о горе своём, кинулся Сенджу к щиту волшебному, где всё на свете видно. Посмотрел внимательно на пожарище, да приметил странность. — Не кручинься, нет тел вокруг, только дома да терема порушены да земля сожжена. Живы родные твои. Встрепенулся добрый молодец, надеждой глаза засверкали. Время много утекло, ищет Тобирама семью суженого своего по свету белому, да отыскать не может. Чу, проскочило что. Нашёл! В лесу дремучем за горой высокой, да не одни они были, батюшка его родимый с кланом своим тоже туда перебрался. Собрались добры молодцы да исчезли с острова, что тюрьмой для Тобирамы был. Явились они под очи ясные двух кланов, другов родных своих. Устроили пир с яствами да танцами. Благословил батюшка Изуны на замужество его, благословил и батюшка Тобирамы. Зажили счастливо молодые да их семьи. В гости ходили, подарки дарили, счастья желали да добра наживали. Провожая закаты и встречая рассветы, Мы вместе по жизни пойдём. Перед нами открыты все стороны света, Луны ночью и яркие сòлнца днём.