lion heart

В Пентосе хорошо в это время года. Тепло и солнечно, шелка ласкают кожу, Серсея быстро перестала стесняться морщин, когда поняла, что Джейме смотрит на неё так же, как в их семнадцать. Странно, но приехав сюда Серсея стеснялась. За время морского путешествия, которое далось ей удивительно хорошо, живот окончательно округлился, стягивая кожу на теле, но лицо — ей было уже сорок четыре года. Они поселились в гостях — смешно сказать — Иллирио, проигравшего ничего, ничего не выигравшего Иллирио, которому не на кого больше ставить, и который теперь попросту тяготел к приему важных гостей. Тирион щедро отблагодарил его, но это было чуть позже. А пока Серсея стеснялась. Тщательно укутывалась в шелка, так, чтобы выглядело красиво, но всё ещё — пряча тело. Она была бледной рядом с местными загорелыми женщинами — они видели их из окон, те носили воду к пруду с пресной водой. Они чему-то смеялись, перебрасывались словами, среди них были и те, кому едва ли исполнилось двенадцать, те, кому сровнялось с шестьдесят, но никто из них не стеснялся своего просоленного тела. Джейме этого не замечал. Едва ли он мог замечать что-либо, слишком сильна была внезапно свалившаяся радость свободного существования. Всю морскую дорогу обрубок руки вызывал непереносимые фантомные боли, так что, оказавшись на берегу, он никак не мог поверить в то, что физический ад закончился. А тут ещё и живот Серсеи вдруг оказался таким большим, что он понял, кажется, что-то и правда б у д е т. Молчаливая (безъязыкая) служанка таскала за ними корзинку со снедью, они сами расстилали покрывало и долго смотрели на прибой, как в далёком детстве. Золотых львов всегда манили золотые пески. Они приехали сюда, когда кончилась зима, и сразу попали в жару. Палантины останавливались у уличных фонтанов, сюда же сбегалась детвора, женщины, говорящие на Всеобщем с акцентом, умилялись животу Серсеи и она, почему-то, верила. Верила — и оставляла лишние одежды дома. Дома. К тому времени, как её живот стал огромен, Тирион прислал деньги и они покинули гостеприимного магистра, перебравшись в принадлежавшую теперь им виллу. Ничего излишнего. Несколько спален, не более десяти слуг, включая повара и поварят — просто богатый дом. Ничего королевского. Серсея чувствовала себя так странно — ей не хотелось быть королевой. Джейме целовал её, помогая укладываться в постель, и этого было достаточно. У них родились здоровые близнецы. Узнав, Серсея расфыркалась Джейме в плечо, пытаясь скрыть слёзы, а потом попросила подать красного вина. Она не пила уже с пять месяцев, с тех пор, как они встретились в руинах Красного замка. Они назвали девочку Джоанной. А мальчика — Джейме. Младшим. Заглядывая в будущее, Джейме довольно смущался, когда здорово возмужавший (странное слово для мужчины за тридцать, но уверенность в себе дала плоды) Тирион заглянул к ним, и ему пришлось объяснять, что зовут младшего сына вовсе не так, как можно было бы ожидать главному спасителю королевству (Серсея сухо отметила, что отец мог бы им гордиться — и в её словах не было и капли иронии). Карлик громко расхохотался и крепко прижал к себе всех по очереди, включая пытающуюся увернуться от объятий Серсею. Она никогда не извинилась перед ним, но этого больше и не было надо. Трехлетние племянники напоследок подарили свои рисунки — и на них Тирион улыбался. Серсея видела в зеркале морщины и больше не боялась — ни убийц, ни королев. Джейме морщины не видел. Они обручились перед жрицей Рглора, которая лишь заметила, сколь славны их малыши — и этого было достаточно, чтобы брак стал официальным. У Джейме ломило кости перед тем, как штормило море, и тогда он опускался в бассейне, куда служанки подливали горячего молока. Местные мейстеры утверждали, что это первое средство от болезней суставов. Ему не особенно помогало, зато помогало другое — Серсея, сидящая рядом и смотревшая на закат. В Пентосе было хорошо в это время года. И в любое другое.