Я не могу тебя любить

— Мы были здесь с начала времён. Мы видели, как рождаются звёзды, как наполняются по капле океаны, видели горы, растущие вверх, всё выше и ближе к облакам. Мы стали свидетелями того, как люди покинули Эдем, а затем заполнили Землю своими дочерьми и сыновьями, которые сами превратились в творцов, и творения их столь многообразны и поразительны, что даже Она, наверняка, смотрит сверху с интересом и гордостью. Мы наблюдали грехи и добродетели человечества, все эти войны и милосердие, оскалы и улыбки, всё зло и добро, на которые способен лишь человек, порой даже один и тот же человек. Это так величественно и невероятно… И ты согласен всё это похерить только потому что боишься ослушаться начальства? Азирафаэль тяжело вздохнул. Змий снова пытался искусить его на сопротивление Воле Божьей. Уже третий раз за день и это порядком начинало надоедать. — Кроули, я уже в сотый раз тебе говорю, что не пойду против Божьего Замысла. Я люблю этот мир, я люблю каждое творение Всевышней, но у всего есть начало и конец, альфа и омега… И если миру суждено закончиться, если такова Воля Богини, то кто я такой, чтобы этому противиться? — Ты глупый, глупый, глупый ангел, — раздражённо зарычал Кроули, схватившись за голову. Азирафаэль был непробиваем и бесил его с чисто ангельским упорством. Хотелось взять его за этот безвкусный пиджак и встряхнуть пару раз, чтобы хоть немного нарушить стандартные процессы в голове, генерирующие заранее подготовленные ответы. — Так, значит, будет заварушка вселенского масштаба, да? Ад и Рай, один раунд, никаких пленных. — Ты и так знаешь, как всё должно произойти, — пожал плечами Азирафаэль, — начнётся Великая Битва, в которой, конечно же, Небеса победят и установится вечный Рай на Земле. Кроули ухмыльнулся. — Что смешного? — Нахмурился ангел, которому всё меньше и меньше хотелось здесь находиться. — Да так. Просто стало интересно. Вот когда всё начнётся, воевать ведь будет каждый демон, каждый ангел, и отсиживаться в окопе не получится. И что если мы столкнёмся на поле боя с тобой, м? Один на один. Мой змеиный яд против твоего огненного меча. Что тогда? Ты неколеблясь отрежешь мне голову и пойдёшь дальше исполнять Волю Небес? — Последние слова Кроули прошипел с такой ненавистью, что в его глазах на секунду вспыхнуло настоящее адское пламя. — Ты знаешь, я отдал свой меч… — Как-то расстерянно произнёс Азирафаэль. — Не важно, выдадут другой, — не отступал Кроули. — Так что? Ты убьёшь меня? Уничтожишь адское отродье? Ангел почувствовал себя загнанным в угол. Картина, нарисованная Кроули, предстала перед глазами и сейчас всё это казалось таким реальным и таким… Страшным. — Мы не обязательно встретимся на поле боя. В конце концов, вероятность так мала, что среди сотен тысяч демонов, я столкнусь именно с тобой. — Но если Небеса победят, то я в любом случае буду уничтожен. Все демоны будут уничтожены. — Если ты примешь нашу сторону и снова станешь ангелом… — ТЫ СЕБЯ СЛЫШИШЬ? ЧТО ТЫ НЕСЁШЬ, МНЕ НИКОГДА НЕ СТАТЬ АНГЕЛОМ, Я ПАВШИЙ, Я ПРОКЛЯТ НАВСЕГДА! — Закричал Кроули и Азирафаэль поёжился. — Зачем ты говоришь всё это? Зачем ты мучаешь меня?.. — Прошептал ангел, спрятав лицо в ладонях. Демон нежно взял его за запястья и опустил руки Азирафаэля вниз, чтобы впиться в его глаза долгим пытливым взглядом. Тот смотрел загнанно, с болью и диким ужасом. — А если ты, если ты сойдешься в бою со мной, разве не попытаешься меня убить? — С запалом начал ангел, пытаясь скрыть свою уязвимость за гневом. — Если я встречу тебя там, — тихо начал Кроули, всё ещё не отпуская рук Азирафаэля, — я просто встану перед тобой, отброшу оружие и приму свою судьбу. Никто и ничто не сможет заставить меня причинить тебе вред. Ангел стеклянным взглядом смотрел на их руки, не смея пошевелиться. Слова Кроули выстрелили в тишине и пронзили его насквозь, оставляя только звенящую тишину в голове и ноющую боль в сердце. Он поднял глаза, блестящие от слёз, и встретился с жёлтыми змеиными — на Кроули не было привычных тёмных очков, а он и не заметил сразу. Демон глядел на него, не пряча своих чувств — тоска, всепоглощающая тоска и океаны невыносимой боли, с тонущими островками надежды. Кроули осторожно поднял руку и стёр слезу с лица ангела, но после этого свою ладонь с его щеки так и не убрал. Азирафаэль на секунду закрыл глаза, растворяясь в этом прикосновении. Лицо Кроули приблизилось и он упёрся своим лбом в лоб Азирафаэля. Их носы соприкасались, они почти не дышали. Неизвестно, кто первым подался вперёд (может быть они сделали это одновременно), но их губы соединились, впервые за шесть тысячелетий. Это был первый и прощальный поцелуй, а оттого одновременно самый сладкий и самый горький. В нём заключались все невысказанные слова, все неозвученные, истинные чувства, которых по всем законам не должно было быть. Но они были. Любовь между ними начала зарождаться почти что с момента сотворения мира. И лишь к его закату она расцвела в полную мощь, как цветок пробившийся сквозь камни у подножья извергающегося Везувия. — Я… — Прошептал ангел разомкнув поцелуй. — Я знаю, — мягко произнёс Кроули. — Я не могу… Я не могу тебя любить, — совершено разбито сказал Азирафаэль, поглаживая руку Кроули на своей щеке. — Но ты любишь, — прозвучал приговор. Для них обоих.