Гербарий

      Разбирающийся в ботанике и оккультизме человек знает: лучше всего представители рода арековых растут на пересечении пары особенно значимых для Земли лей-линий, одна из которых проходит по долготе Гринвича, а другая перечёркивает Великие Озёра ровно посередине. Говоря более простым языком, на пересечении улиц Твиди и Видмор, недалеко от которых пролегало шоссе, так удачно переименованное совершенно недавно из A226 в более символическое и приятное глазу и уху C667 (почему не 666, спросите вы? Что ж, однажды Кроули уже прокололся на дьявольской символике, да и 667 выглядело не так подозрительно), в одном из панорамных окон многоэтажного здания можно было увидеть самые лучшие комнатные папоротники на всём диком… на всей дикой Британии. Хотя по мнению Кроули Британия совсем перестала быть дикой с тех самых пор, как был продан последний свиток индульгенции — так вышло, что к тому времени его бизнес лишился финансирования, и этот момент очень неудачно совпал с очередными человеческими переворотами, за которыми он едва успевал следить.       Разбирающийся в ботанике, оккультизме и довольно любопытной современной литературе человек также знает, как объяснить аномальную красоту растущих за этими панорамными окнами папоротниковых и других вечнозелёных — которые, по природе своей, вечнозелёными-то и не являются. Не то чтобы кому-то действительно было интересно, почему у этого эксцентричного и явно счастливого обладателя чёрного Бентли была такая знатная теплица.       Кроули не хотел хвастаться, но было. Некоторым действительно было интересно, других причин забираться к нему в квартиру он просто не находил, и ему приходилось сначала популярно объяснять, как именно работает механизм страха перед Кроули, а затем достаточно запуганному и порядком позеленевшему исследователю стирать память. И интерес среднестатистического обывателя стабильно рос по экспоненте в зимнее время, когда на остальных подоконниках можно было наблюдать братские кладбища не вынесших английских похолоданий фиалок — в прямом и переносном смысле — а к панорамным окнам Кроули всё так же, как и десять, двадцать лет назад, к самому снежному узору прилипали большие зелёные листы.       До конца неизвестно, пытались ли таким образом цветы сбежать, совершить суицид (и снова столкнуться с Кроули, но уже в преисподне, ведь, как известно, самоубийство — наитяжелейший грех; только цветам, очевидно, этого не рассказывали) или просто хотели посмотреть, как выглядит зима в Лондоне и как эти странные люди празднуют Рождество, но факт оставался фактом: после таких процедур даже трепет перед Кроули не помогал листве сохранить свой благородный цвет.       Очередное Рождество решили отмечать в серой бетонной коробке Кроули, который не то чтобы был в особом восторге от этой идеи. Во-первых, его могли и оштрафовать за неподобающее поведение: как это так, чтобы демон праздновал Рождество, да ещё и в компании ангела! Впрочем, на компанию ангела и те, что сверху, и нижние ребята уже привыкли закрывать глаза — в самом деле, маленькие они дети, что ли, сами разберутся. Но Рождество — это уже совсем другой разговор, это серьёзное дело! Кроули тоже так думал, пока в далёком двенадцатом году не помню какого столетия Азирафель не угостил его карамельными яблоками. Они были достаточно вкусными (хотя и слишком сладкими; Азирафеля это, впрочем, не останавливало), чтобы Кроули признал, что очередное правило можно если не нарушить, то хотя бы как-нибудь обойти. Таким образом Азирафель праздновал Рождество среди представителей homo sapiens, а Кроули ошивался рядом и вроде бы как выполнял серьёзную демоническую миссию, с которой мог справиться только он: спаивался вином и спаивал заодно и Азирафеля, вроде бы как работал на благо своих, переманивал на другую сторону. Не то чтобы сам Азирафель нуждался в какой-то помощи в этом нелёгком деле.       В этот раз было решено праздновать у Кроули — решено было причём единогласно, и под “единогласно” имеется в виду то, что голос был единственный и принадлежал он, очевидно, ангелу. Ангел, кстати, уже разувался и снимал с шеи белоснежный шарф, засыпанный белым крошевом. Он уже даже не пытался спрятать за спиной кремового цвета свёрток, по форме страшно напоминающий книгу — Кроули скорее по привычке закатил глаза, но ничего не сказал по поводу очередного подарка, который медленно, но уверенно в итоге перекочует в букинистический самого Азирафеля. В этом он был очень сильно похож на тот типаж родителей, которые не наигрались в своё время и, допустим, очень хотели машинку на радиоуправлении — поэтому двухгодовалый человеческий детёныш, не понимающий ещё даже сакрального значения этого загадочного “дня рождения”, мог быть уверен в том, что ему подарят.       Кроули как раз помогал Азирафелю избавиться от пальто, когда взгляд его упал на стоящий на подоконнике горшок с лилией. Кроули очень сильно не хотел отвлекаться от Азирафеля и исследования того, что за прекрасная мадера лежит на дне крафтового пакета, но по-партизански спрятавшийся в зелёных пышных листах жёлтый разведчик так и мозолил глаза.       — Подожди минутку, мой ангел, — пробормотал Кроули, вернув все вещи Азирафелю — тот немножко даже пошатнулся, но хрупкое равновесие всё же сохранил, с любопытством наблюдая за перемещениями Кроули. И не столько потому что ему действительно интересно, что будет делать Кроули, сколько любуясь его походкой, в которой так удачно сошлись змеиная грация и эпатаж Боуи.       — Хорошо, — будучи немного в замешательстве, отозвался Азирафель. Впрочем, он поспешил освободить руки, чтобы узнать, что собрался делать Кроули. Он не видел всей комнаты из коридора, но нервный шёпот листвы не было слышно разве что на первом этаже.       Ладно, это слабо походило на шёпот. Скорее истерический вой.       — Это же маленькое беззащитное создание! Что ты собрался делать? — Азирафель встал между измельчителем мусора и Кроули, угрожающе держащего провинившееся растение за стебель — с корней и земли, плотно вжившихся друг в другу, постепенно начинал сползать горшок. Наверное, если бы у расцветшей в середине зимы лилии было бы немного больше воли и стыда, она бы стеснительно прикрыла всё, что было ниже пояса. Так как воли у неё было недостаточно, прикрывать постепенно обнажающиеся корни пришлось Азирафелю, подхватившему горшок.       — Нет, ну ты посмотри на это! — возмущённый демон вскинул руки, оставляя лилию на попечение Азирафеля, который увёл трясущееся растение в сторону. — Во-первых, она провинилась. Во-вторых, ты мне тут дисциплину портишь. И действительно: при присутствии Азирафеля истерическая тряска многочисленных домашних питомцев Кроули как-то поутихла.       — Он хотел тебя обидеть, да? Хотел убить? Какой плохой демон, — Азирафель покачал головой. Кроули демонстративно хмыкнул и отвернулся, сложив руки на груди. Лилия, всё так же пытающаяся спрятать жёлтый лист за стеблём, задумчиво качнула маленькой белой головкой, которая тут же отвалилась.       Кроули чуть повернулся на тяжелый вздох Азирафеля и победно вскинул руки. Весь его вид был олицетворением фразы “я же говорил!”.       — Кроули, мой дорогой, — ласково начал Азирафель, оставляя горшок с растением на подоконнике, — твоя лилия просто отцвела. Такое случается. Даже трепет перед тобой не может заставить её цвести всё время.       Демон выглядел так, словно его серьёзно обидели. Он снова демонстративно сложил руки на груди и даже немного отвернул голову в сторону, чтобы не смотреть на Азирафеля — но слова поперёк сказать не пытался, а, значит, прислушался к мнению ангела. Тот же, в свою очередь, ласково погладил пожелтевший лист, ставший причиной гнева Кроули, и под его ухоженными пальцами прожилки снова заиграли здоровым зелёным цветом.       — А цветок… Цветок тоже обратно. Прикрути, — как можно более ненавязчиво попросил Кроули, стараясь не показывает заинтересованности.       — Зачем? — кажется, Азирафель искренне не понимал, что не устраивало Кроули. — Принеси подарок.       Азирафель знал, что Кроули не читает подаренных книг, и вовсе не обижался. Но, кажется, он только что нашёл применение собравшейся коллекции. В это рождество Азирафель немного обезопасил растения Кроули от скоропостижной смерти в измельчителе и познакомил его с искусством гербария.       А на следующее Рождество он получил от демона книгу, в каждой страничке которой было что-то засушено.