Ремиссия

Это была обычная тренировка. Скорее, нет, не совсем — больше похожая на экзамен — на ней присутствовал директор академии ЮЭЙ и еще пара приглашенных героев в качестве комиссии. Тренировочный полигон оказался простым — многие ожидали, что их отправят в арку симуляции, где на них когда-то напали Лига Злодеев, но нет. Герой Цементосс перед каждым выходом студентов возвышал препятствия с помощью своего квирка, а сражаться пришлось с большим количеством голограммам, заменяющих врагов, попутно защищая и спасая невинных людей (что также являлись голограммами). Поначалу, все скептически отнеслись к поставленной им задаче, но, когда первый вышедший студент — им оказался Изуку — начал сражаться, то все оказалось не так то просто. Голограммы могли отбиваться и сами наносить удар — не смертельный, конечно, да и не больно было, по ощущением напоминало простой толчок локтем в бок — это сильно отвлекало. Бакуго оказался последним в списке, с раздражением выжидая своей очереди на выход. На прошлой неделе, как упомянул Айзава в начале экзамена, он где-то нашкодил, и теперь получает соответственно. Как и всегда — сражался он очень агрессивно. Кого-то это уже не удивляло: Тодороки даже зевал на его выходе и едва не клювал носом, а кто-то восторженно подбодрял его — Киришима и Каминари то и дело галдели с трибун, откуда был виден обзор на весь полигон. Изуку оценивающим взглядом следил за каждым его движением, с восхищением подмечая, что у Каччана появился новый прием при самообороне: крутой разворот с прямым ударом снизу. Мидория даже рот приоткрыл от удивления, и пялился, упираясь локтями в колени. Пожалел, что не прихватил с собой тетрадь с анализами о героях — было что добавить в страничку о Бакуго. Но он все хорошенечко запомнит. Вот только бой относительно затянулся. Айзава неодобрительно смотрел на обугленные и разрушенные бетонные сооружения, а матерные и недовольные выкрики Бакуго только резали слух, за что комиссия осуждающе качала головой — это не подобает герою. Иида критично прокомментировал, что Катсуки так и не спас ни одного из пострадавших на поле боя — только рвался в бой, а это очень плохо. Момо с волнением согласилась с ним, опасливо задаваясь вопросом, что же не так. Затянувшийся бой уже собирались приостановить, но внезапно все помещение резко ахнуло, когда Бакуго, вместо того, чтобы спасти человека-голограмму, что тянул к нему руку с земли — подорвал его мощным взрывом. Голограммы все разом исчезли и блондин панически начал оглядываться по сторонам — забылся уже, что находился на тренировке, и воспринимал все как некую азартную игру. Половина класса испуганно пошатнулись, совершенно не ожидая подобного от их одноклассника. Один из составов комиссии вместе с директором и Айзавой спустились к Катсуки, и разговор между ними длился минут десять, если не меньше. Киришима прокомментировал его поступок, вроде как, что это было не по-мужски и совсем не по-геройски, а Мидория выпученными глазами уставился на то, как Бакуго и Айзава направляются к выходу из полигона. Сейчас ему как никогда прежде хотелось подорваться за ним, развернуть и спросить: «Что на тебя нашло?! С ума сошел?!», но потом директор попросил всех спуститься и собраться на поле боя для оглашения результатов. Нет, ну точно — это был экзамен…

***

На следующий день, сразу после уроков, за Бакуго пришел Всемогущий и попросил пройти вместе с ним для одного разговора. Но никто не знал, что разговор состоится в стенах… психотерапевта. — Какого хера я здесь делаю, — не скрывая своего недовольства, выпалил парень, когда он только ступил на порог кабинета вместе с Тошинори. — Попрошу не выражаться в моем присутствии, молодой человек, — женщина в возрасте деловито поправила очки на носу, окидывая новоприбывшего гостя неодобрительным взглядом. Бакуго напрягся всем естеством, чувствуя дискомфорт в помещении, атмосфера которого давила со всех сторон, будто едко нашептывая: «Псих». — Меня осведомили о вчерашнем случае с экзамена, — перекинувшись парой слов со Всемогущим, подала голос женщина. Так это был экзамен?! Катсуки не смог скрыть удивления в глазах, хотя в слух ничего не сказал. — Юноша, пожалуйста, подойди и присядь сюда. — Еще чего! — гордо вскинув подбородок, Катсуки даже отошел на шаг назад, демонстрируя свое нежелание составлять компанию неизвестному человеку. Но молчаливый и сердитый взгляд женщины каким-то чудом заставил его повиниться и все-таки пройти вперед, усаживаясь. — Скажи мне, Катсуки, какие у тебя отношения с друзьями? — неожиданно для Бакуго, задала вопрос женщина, печатая что-то в открытом документе на компьютере. Он впал в некий ступор. Что это еще за вопрос такой? И как он относится к экзамену? Как вообще это все между собой связано? И при чем здесь психотерапевт! — Да нахер они мне нужны! — агрессивно выпалил блондин, на что Тошинори устало потер виски, чувствуя стыд за своего ученика за неподобающее поведение. Врач одарила парня хмурым взглядом исподлобья, вновь принявшись что-то печатать. — А с родителями? — спокойным тоном продолжала она. — Вас не касается! — Бакуго выдал это так, словно его оскорбили до глубины души. Откровенные разговоры не были его сильной стороной, но врач все-таки продолжала печатать что-то исходя из его коротких ответов. — И че вы там записываете, а?! Пара кликов мышки, и принтер рядом зажужжал, выдавая одинокий листок с какой-то информацией, разглядеть которую Катсуки не удалось. — Мне все ясно, — уже подписывая эту самую бумажку, не очень позитивно прокомментировала женщина. Тошинори, кажется, уже понимал, к чему все клонит, и ему оставалось лишь вздыхать и с сожалеющим взглядом смотреть на юного Бакуго, чего последний уж точно не одобрял. — Психоэмоциональная нестабильность и низкий уровень социальных навыков. Возмущенное и агрессивное «Че?» эхом раздалось в стенах кабинета. Блондин резко подорвался со стула, тот даже отъехал назад — и уперся, нет, вцепился пальцами в лакированный стол, с нескрываемым гневом уставившись на женщину в халате. — Я, че, по-вашему, псих какой-то, а?! — из-под его ладоней начало дымить, а белая поверхность постепенно начала темнеть и едко пахнуть разъедающейся краской. — Сядьте на место, Бакуго Катсуки, — в приказном тоне велела женщина, и тот лишь злобно цыкнул на ее слова, но на место не сел — из принципа встал напротив, скрестив руки на груди. — Ваше поведение не подобает ни герою, ни обычному уравновешенному человеку. Я надеюсь вы понимаете, что я имею полное право на подачу заявления об отчислении вас из академии ЮЭЙ, — это так сильно резануло по ушам, что Катсуки пропустил вздох. — Несомненно, герой может быть агрессивен, у него может быть своя манера поведения и подача, и даже его квирк может этому поспособствовать. Но! — она сделала протяжную паузу, сложив руки вместе над столом. — У абсолютно каждого героя должны быть развиты эмпатические навыки. Герой должен понимать, на что идет, и должен осознавать, что так он берет на себя ответственность за защиту города и спасение людей. Любое желание одолеть врага высоко ценится в стенах нашей академии, но если воля победить врагов преобладает в поставленных целях героя по спасению жизней, то, в конечном итоге, она перерастет в пренебрежительное к ним отношение, — она подняла на него деловитый, полный решимости взгляд. — Нам не нужны такие герои. Катсуки сглотнул и нахмурился. Резкие слова были как удар в солнечное сплетение, выбивая из-под ног опору. Редко когда он чувствовал себя в полнейшем смятении, но сейчас блондин не знал, что ему отвечать на подобное высказывание. Его выбили из колеи слова об отчислении, которые он воспринял как вражескую угрозу, нежели за педагогическое предупреждение. Внутри сейчас сражались две стороны: одна, которая принимает отступление и соглашается, и другая, которая хочет возразить и послать всех ко всем чертям. За время «беседы» он уловил пару разочарованных вздохов со стороны Всемогущего, и только подумав об этом, он осознал, что меньше всего хотел бы расстраивать его. В сознание сразу же всплыли воспоминания происходящего в Камино и он невольно погрузился в состояния самобичевания. Опять. Бакуго испытал чувство стыда от осознания, что Всемогущий становится свидетелем его социальных предписаний. От кого? От гребаного психотерапевта! Какой же это позор… От негодования на самого себя на Катсуки нахлынуло, но внезапно легшая рука на плечо заставила его дернуться и выдохнуть через широко раздутые ноздри. — Он все понял, — спокойно отчеканил Тошинори вместо своего ученика, ободряюще похлопывая по плечу, едва уловив постигаемый его приступ… паники. Так бы он это назвал. Молчание со стороны парня его не удивило, но оставило неприятный осадок. В конце концов, ему до сих пор не удается до конца понять творящийся в голове Катсуки бардак. И это беспокоило. — Я не буду читать лекцию о важности вербального и невербального общения в жизни, но это именно то, над чем придется усердно поработать. Также, желателен близкий тактильный контакт, — монотонно, словно ее это не волновало, проговаривала женщина. — Я даю вам… — она вскинула взгляд на календарь на своем столе, и, призадумавшись немного, продолжила: — Четыре месяца. До нового года. Если за это время не будет видно хоть какого-то прогресса, то, к сожалению, мне придется поднять вопрос о вашем дальнейшим пребывании здесь, — она закончила, громко дописав последнее слово над одной из бумажек, со всей серьезностью подняв взгляд на блондина. Бакуго в последний раз очертил взглядом помещение в пастельно-зеленых тонах, которые словно вынужденно заставили представить образ Деку ярким зеленым пятном. Откуда-то из-под ребер нарастала волна раздражения, ладони вспотели и его буквально передернуло как от холода. У этого придурка, конечно же, все отлично было с коммуникацией. Он не такой, как Катсуки. — Помимо всего прочего, — сказали внезапно. — Как бы тебе этого не хотелось, но нам придется вести с тобой «светские беседы». Раз в неделю. По пятницам. О. Класс. Теперь, он еще и должен отчитываться за каждый свой шаг и мысль. Просто потрясающе. Молодец, Бакуго! С этими мыслями парень, скалив зубы, резко развернулся и дал деру подальше отсюда. Тошинори запоздало среагировал, поклонился женщине — та кивнула в ответ — и поспешил за своим учеником. Катсуки остановился посреди коридора, чтобы перевести дух. Тяжело выдыхая через рот, он осел на корты, обхватив собственную голову руками, будто пытаясь спрятаться от мира сего. Что ему теперь делать? Общаться? Чушь собачья! Большинство героев и вовсе сражаются в одиночку, не нуждаются в чьей-то поддержке. Одиночество — залог успеха. Лишняя трата эмоций — как кость в горле. Все силы будут тратиться на настройку отношений, попытки наладить контакты с людьми, бессмысленные формальности. А потом что? Только превратишься в эмоционально зависимого от отношений и окружения, станешь ранимым, нюни распускать начнешь. Привяжешься к другим... Брехня это все. Лучше быть одному, чем испытывать на своей шкуре все прелести человеческого общения и их последствий. А телесный контакт? Да плевать ему на это с высокой колокольни! Зачем это все? Еще скажите, чтобы стать героем — нужно постоянно обниматься. Вот, представьте, сразили вы врагов, и потом, что, плясать вокруг них хороводом, держась за ручки со всеми? Ну, что ж, это будет отличным ментальным давлением против ослабевших вредителей, не поспоришь. Только Бакуго и так с этим отлично справлялся: покрывал матом и слал куда подальше. И своей пугающей аурой он пользовался на ура, и всегда знал, когда и как направлять ее в нужное русло. Ну, почти всегда. Собственные кулаки на вражеских рожах - вот весь его телесный контакт. — Юный Бакуго. Легшая на спину рука в успокаивающем жесте заставился напрячься — мышцы натянулись как тетива. — Ты, должно быть, сейчас сконфужен. Я понимаю тебя, — нет, он совершенно точно не мог его понять. — Мы обязательно с этим справимся. Если тебе что-то будет нужно, ты только попроси. Я помогу. И… Натянутая тетива лопнула. — Не надо мне ничьей помощи! — взревел Катсуки, буквально взлетев с пола и круто развернувшись на месте, скидывая с плеч дрогнувшую руку. — Я сам со всем разберусь! Не вашего ума дела, че у меня за проблемы! Чувство гордости было надтреснуто, как камень, который, спустя долгие попытки его разбить, наконец-то дал трещину. Невероятно мерзкое, мучительно жгучее чувство заполняло все внутренности, вены и разум. Оно нарастало как снежный ком с каждой секундой, словно желая оставить после себя не какое-то подобие человека когда-то, а только спектр негативных эмоций. «Я просто ничтожество».