Madness

Алессандро ворвался в его жизнь, словно вихрь, неудержимый и безумный, перевернул всё с ног на голову, уничтожил все представления о мире. Одно его присутствие заставляло кожу невольно покрыться мурашками, а сердце выстукивать бешеные ритмы. Когда он был рядом, Билал не видел ничего вокруг, забывал делать вдох и задыхался. В любви. И в безнадёжности. Он не помнил, когда Алессандро удалось заставить его влюбится, но казалось, что это длилось целую вечность. Жизнь поделилась на до и после его появления, и то, что было до, Билал предпочел бы не вспоминать. Ведь он наконец обрёл смысл в человеке. Сначала были взгляды. Мимолётные и едва заметные, но каждый раз желанные. Нескрываемая заинтересованность и чертёнки в глазах, что манили своей запретностью. Потом были слова. Те, которые хотелось слышать снова и снова, произносить отдельно каждый звук, чтобы сполна насладиться медовым потоком голоса, который медленно проникал в сознание и заставлял забыть обо всём и чувствовать момент. Будто единственный, будто последний. А дальше ворвались чувства. Они заставляли терять рассудок, откладывать на второй план всё, что не было связанно с ним, будто это неважное и пустое. Ведь важны лишь два сердца, что бились в унисон. Билал никогда не забудет его первое прикосновение. Когда подушечки пальцев осторожно провели по чувствительной коже и заставили дрожать всё тело. Когда выводили узоры на теле, от которых будто рассыпались тысячи искр, что кидали в жар и испепеляли до остатка, до последней клетки, что молила не останавливаться. Горячее дыхание обжигало кожу, но не вызывало желания отпрянуть, наоборот, хотелось почувствовать его ещё ближе, а затем позволить оставить на теле густые следы поцелуев, слегка напоминающих искалеченную версию лепестков роз. Билал видел в нём свет и тьму – гармонию, которую невозможно достичь простому человеку. Но её же он мог уничтожить в любую секунду, воссоздавая внезапность и всячески доказывая неопределенность действий. Он доказывал губами, что впивались жадно и почти до крови, но всегда могли вовремя остановиться. Руками, что сжимали поддатливую плоть, словно глину в руках талантливого мастера. И чувствами, что бушевали и кипели внутри, но были готовы в любой момент выплеснуться наружу в виде устрашающих языков пламени. И тогда приходилось гореть вместе. Билал перестал делить действия на правильные и нет, больше не хотел заглядывать вперёд и пытаться предугадать исход. Он научил его не думать о последствиях и запоминать чувства момента. Порой Билалу казалось, что он сходит с ума, и всё это – лишь идеализированный плод его воображения. Но потом он подходил к зеркалу и задумчиво касался излюбленных Алессандро мест, на которых красовалось множество меток-воспоминаний, чувствовал его сладковатый привкус на своих губах. И понимал, что всё это – реально.