Thank you, hyung

Дисплей телефона показывает десять часов после полудня, а Тэмин только и продолжает, что мечтать о бесшумном вечере, где он сумеет остаться в компании с самим собой, наедине. Поклонники были очень страстными на концерте, заливали многотысячный стадион белесым светом от лайтстиков и невозможными для выдержки барабанных перепонок криками. Макнэ любил этих людей, которые просто продолжали идти вместе с ними бок-о-бок, но их активность добивала последние нервные клетки в молодом организме. Так и теперь, он просто откинулся на спинку пассажирского сидения, вдавив забившиеся от хореографии по немаленькой сцене ноги в бархатную отделку салона. К перелётам он привык, и часы всего этого воздушного кошмара его не интересуют, но всё самолётное давление печально сказалось на пошатанном мировым туром здоровье, которое только должно было восстановиться в мягкой кровати президентского номера отеля, а теперь вынуждено терпеть перегрузки от взлёта до посадки, между которыми несколько часов разницы. - Ли Тэмин, не желаете чего-нибудь выпить или перекусить? - елейно говорит стюардесса, поправляя белоснежную рубашку, задравшуюся от зацепившего её подол браслета. - Белое вино, - просит артист, мягко массируя пальцами висок, к которому снова подкатила мигрень. - Распитие алкогольных напитков в вашем состоянии нежелательно, - уверила сияющего юношу борт-проводница. - Апельсиновый сок? Принесу через минуту, - говорит девушка и скрывается за флисовыми шторами. Тэмин всматривается в густо чёрное ночное небо, видное из открытого до максимума иллюминатора, и видит собственное отражение из-за горящих над его головой лампочек для чтения. Мимические морщинки стали лучше видны на болезненно бледной от перегрузок коже лица, чему макнэ радоваться не спешил. Он ещё так молод, а уже вынужден по зову ген-директора вертеться разноцветным ураганом перед многотысячной публикой. Нелегко представить, что в таком непростом темпе он прожил с самого-самого дебюта. Дебют - коротенькое слово, состоящее из пяти красивых букв. Радостное событие, к которому группа подползала с каждым днём, не жалея ни собственного здоровья, ни здоровья родителей, которые боялись взглянуть на исхудавших от постоянных репетиций сыновей, свершилось в конце мягкой весны. Красивая пятёрка выбралась в свет, бесстыдно крича и заявляя, что они - легенда и будут светить ярче, чем самая большая во Вселенной звезда. Только внутри фейерверки взрывались от такого счастливого дня. И нет, Тэмин и не думал плакаться о том, что был таким глупым мальчишкой и пришёл в агентство по собственной детской глупости и увлечённости. Просто впятером они были до рокового зимнего дня. - Ваш сок, Ли Тэмин, - улыбается стюардесса, ставя на выдвинутый подлокотник-столик пластмассовый одноразовый стаканчик со сладким напитком из картонной упаковки, и уходит, чтобы покою артиста не мешать. И здесь Тэмин тормозит, стоило ему поднести к губам стакан, - он этот сок не заказывал. От таких мыслей совсем тошно становилось, потому что только сойти с ума, да ещё и на кону фееричного завершения тура, ему и не хватало. В общем-то, сок он выпил, потому что апельсиновую вкусность он полюбил уже давно, почти с самой начальной школы, но идея о подкравшейся бесшумно паранойи его совсем не смешила, а скорее до нервного дёргания глаза доводила. Стюардесса знать о том, что именно какая-нибудь сладость или кислинка позволяла избавиться от пульсирующей головной боли, не могла во приоре. А единственные прошаренные в особенностях Тэмина люди сейчас служат в армии и появиться на борту частного самолёта группы не сумели бы, даже если бы в мире существовали волшебство и ведьмовское колдовство. Макнэ чисто из интереса посмотрел в иллюминатор, от которого отпрянул бы, если бы не усталость и ремни безопасности. Потому что, белесый свет, словно от деревенской лампочки без абажура, сверкнул где-то перед его глазами и исчез, словно растворившаяся туманная дымка. Это не молния, не гроза, не великим чудом пролетевший мимо другой, например, пассажирский или военный самолёт. В голове кипел густой борщ от всех мыслишек, и тянулась тугая вязкая пряжа эмоций. А по щеке, как по снежной горке, скатилась солёная слёзная дорожка, оставляя на лице неприятную липкую плёнку. - Спасибо, хён, - прошептал Тэмин собственному отражению в стекле окошка самолёта, большим пальцем поглаживая ободок стаканчика, которого только что коснулись его губы. - Ты правда самый лучший.

***

Джинки спрыгнул с метровой сцены, шипя что-то нечленораздельное себе под нос, потому что ноги ватные и держать весь вес не собираются. Усаживается на край, свешивая ноги, и тяжело выдыхает. Концерт вышел на славу, в этом ни Ли, ни сослуживцы не сомневались. Только силёнок от всех этих мыслей не прибавилось, если только меньше не стало. Онью, порой, кажется, словно он не уходил не в какую армию, потому что концерты здесь проходят регулярно, участвует он в них активнее большинства участников оркестра части, даже поклонники умудряются проскакивать через КПП, только бы снова встретиться со своим любимым артистом. Кто-то даже родственниками прикидывался, а сердобольные матери соглашались прикрыть этих извращённых девочек под своим боком. - Проверим аппаратуру, - говорит кореец в военной форме, подходя к кашляющей музыкальной установке. Джинки соглашается и уже взбирается на сцену, поднимается на вернувшихся в тонус ногах и собирается вместе с сослуживцем подойти к нескольким колонкам и проводам, потому что выступали они вместе, а значит вместе будут искоренять проблему. Только тормозит, не успевая сократить несколько метров до аппаратуры. Тормозит, словно носом упёрся в бетонную стену, которую не сдвинуть с места, и никакие попытки её преодолеть не увенчались успехом. - Идёшь? - спрашивает военнослужащий, подсевший к установке на одно колено. И Джинки действительно старается, только, вроде, получив свободу действий, падает от толчка в убитую тренировками спину. Рядом с ними развешаны зеркала, поэтому свою фееричную встречу с половым покрытием сцены он увидел с первых рядов. Только привлекло его не это. - Что за чертовщина? - кричит армеец, руками закрывая опасно находящееся к искрам лицо. И Джинки замирает, только теперь по собственной воле. Потому что, установка заискрила, провода оказались оголённые, и можно было хорошо заметить каждый из разноцветных электрических прутиков. Теперь Онью вспоминает. Вспоминает, что в отражении за собой, казалось, не увидел никого, кроме расплывчатого белого силуэта, больше походившего на грязное пятно на поверхности большого зеркала. - Ты чего разлёгся? - кричит сослуживец. - Смотрю, ты просто взял и грохнулся, а вставать не собираешься? - Ты видел кого-нибудь позади? - интересуется Ли. - Ты головой приложился? Мы вдвоём на этой сцене, которая, если ты не заметил, скоро может характерно подпалиться, если мы что-нибудь не сделаем. Если мы угробим этот зал, то командир нас за это по головке не погладит. Джинки кивает. Скованно, неуверенно. Потому что, сам ничего понять не успел, как спасся от возможных ожогов. И только теперь вспоминает, кто из его друзей терпеть не мог, когда вертлявые младшие кружились вокруг огонька. Губы искривились в какую-то неровную струну-улыбку, больше походившую на насмешливую ухмылку, а из лёгких донёсся клокочущий беззвучный смех. - Спасибо, хён, - говорит Онью и зажмуривает глаза, на ноги поднимаясь, потому что по щеке уже готова красивой дугой упасть горячая слеза. А хён видеть лишнюю влагу на лицах донсэнов не любил никогда.

***

Кибом правда рад, что отправился на службу. Скучать по поклонникам он будет, скучать по мемберам и подавно, но армия стала для него своеобразным курортом-санаторием, где нет необходимости в оплате. Сослуживцы верными слушателями оказались, в своём большинстве, остальные сблизились, словно знакомы были много лет. Командир части не хрипящий старик, у которого от веса медалей на груди спина загнулась, а возрастной мужчина, знающий толк в воспитании юного поколения. Гибкий график - вот то, по чему Ким будет особенно скучать по возвращению. Возможность выспаться, возможность не использовать косметику, не заморачиваться с волосами, давая им шанс отдохнуть от постоянной покраски. Интенсивные тренировки сопровождались концертами, прогулками, дальними и интересными походами. Такими, о каких Кибом давно мечтал; с палатками, костром и гитарой, даже многочисленной мошкаре и пищащим комарам он позволял присоединиться к дальним пешим прогулкам. Так и сейчас, Кибом стоит в строю одним из первых, как отличившийся при военной подготовке, внимая каждое слово генерала воспитанников армии. Новый поход, устраиваемый по тяжёлому маршруту через лес с влажным тропическим климатом и выходящий к холодной реке, где когда-то проводилась кровопролитная война враждующих племён. Ким, конечно, рад, только потянутая при тренировке мышца восстановиться не успела, а это придаёт всей прогулке особенный шарм. "Не ходи" - шепчет кто-то, кто засел в переполненной мыслями голове Кибома. Артист дёргается, оставляя ладони в расстёгнутой сумке, стоявшей на спартанской кровати и готовой для сбора. Померещиться ему не могло, потому что на мозг он не жаловался никогда; хотя, никогда не поздно начинать. В комнате никого, кроме нескольких застеленных постелей и повешенных в рамку фотографий семей сослуживцев, делящих с ним армейский номер. "Не ходи" - и снова голос. Теперь паника действительно подкатывает к горлу по обыденному спокойного Кибома, который во всю мистику не верил ни секунды, видимо, только до сегодняшнего дня. Он высовывается в коридор и бредёт к кабинету командира для отчёта о собственных интуитивных ощущениях. Возможно, он бредет, возможно, его за сумасшедшего посчитают, но испытывать судьбу Ким перестал после определённого снежного дня, произошедшего почти два года назад, поэтому он и стоит перед генералом, прося отсрочку их походу. Армейские друзья оказались недовольны, потому что совместные посиделки перед костром откладываются на неопределённый срок. Общаться с ним не перестали, а это главное - потому что, будучи на чужой территории и не имея ничего привычного под рукой, даже банального мобильного телефона с выходом в интернет, оставаться одному хотелось меньше всего. На улице сгустились сумерки, а по запертым на щеколду окнам стукнули первые капли неожиданно настигшего Корею дождя... - Ким Кибом, выражаю тебе свою благодарность, - горделиво произносит генерал перед всем полком, собиравшимся отправиться в непроходимую лесную чащу. - Река вышла из берегов по причине разыгравшейся прошедшей ночью непогоды. Если бы не твоя бдительность, мы имели бы много жертв. Да, Кибом кивает головой и, наверное, даже улыбается. А ведь хвалить надо не его, а того, кто всегда недолюбливал авантюры с дальними пешими прогулками. - Спасибо, хён, за помощь, - только и прошептал Ки, покручивая в руке выданную за своеобразное геройство благодарность.

***

Минхо никогда не искал лёгких путей, этим и отличался. Даже армию он выбрал по самому сложному направлению, стремясь к безграничным морским просторам. Отличился он быстро, множество наград засыпали его за упорство и отличительный успех в спортивной подготовке, стоило ему покинуть машину, довёзшую его до армейской части. Плавать ему нравилось. Это казалось таким невероятным, словно ты попадаешь в другой мир через водяной портал, в который только недавно вглядывался с суши. Так и теперь, Минхо, строго прослушав весь командирский инструктаж по технике безопасности при погружении, позволил воде сомкнуться над своей головой. Зачем им иметь навык ныряния с тяжёлым аквалангом за спиной, Чхве понять не успел - действовать пришлось быстро, опираясь на указ главнокомандующего. Спасти тонущего соотечественника при исполнении военных действий на воде, вытянуть из цепких слизких лап океана не умеющего держаться на плаву гражданина - уметь это должен каждый уважающий себя воспитанник морской пехоты. О концертах здесь речи даже и не шло, но Минхо и не думал жаловаться на это. Да, жизнь здесь отлична от той, которой он следовал несколько долгих, но счастливых лет, но не менее интересная и захватывающая, поэтому артист с этого получал только большую мотивацию к успеху. Акваланг за спиной ощутимо тянет вниз, но не с такой силой, чтобы Чхве не сумел зависнуть на определённой глубине. Умение удерживать на плечах весь вес вертлявого макнэ, который запрыгивал на хёна при первой же возможности, наработалось с годами, потому что скинуть Тэмина сложно, да и не хотелось никогда. Желание разведать то, что находится ниже, мотивировало его спускаться ближе ко дну, не посмотрев на тяжесть. Воздуха должно хватить, да и за наземный инструктаж он отхватил значительную похвалу за сообразительность и смекалку, поэтому каких-либо предубеждений к несчастливому исходу просто во приоре не могло существовать. "Всплывай" - врезался чей-то голос в его барабанные перепонки, скрытые под костюмом. Только Минхо внимания не обратил, потому что рядом ещё несколько сослуживцев, да и от поверхности он не шибко далеко отдалился - возможно, услышал что-то с берега. Поэтому и отправился ниже. "Всплывай" - настойчиво талдычит голос, от которого по всему затылку прошла ощутимая отдача, словно его огрели маленьким молоточком по лбу. Минхо вздёрнул голову, что получилось сделать медленно, ведь вода сковывала движения, и решился вернуться на поверхность, подумав, что лучше он просто заново нырнёт, чем не вынырнет. Всплывать резко - чревато и смертельно опасно, это артист вызубрил особенно хорошо, наслушавшись достаточно историй про летальные исходы при исполнении в экстремальной ситуации, поэтому поднимался он с особенной собранностью и осторожностью. Только когда воздуха стало ощутимо не хватать, кишечник изнутри завязался в морской узел. "Всплывай" - тогда Минхо поверил. - Поверить не могу, - рычит главнокомандующий, посмотрев на уровень кислорода в болоне неожиданно показавшегося на поверхности Чхве. А ведь голос оказался прав, и воздуха действительно не хватило бы на дальнейшее плавание, потому что безграмотный новичок из параллельной части не удосужился чести всё заново перепроверить. - Чхве Минхо, выражаю свою признательность за быструю реакцию и контроль над ситуацией. - Ты снова спас мне жизнь, - проговорил артист, когда командир серьёзно занялся не уследившим за порядком экипировки военнослужащим. - Снова спасибо тебе, Джонг-хён.

***

Время - удивительная вещь. Кажется, оно тянется нереально долго, а стоит перестать за ним следить, как успевают пройти года. Мемберы воротились живыми и невредимыми, ставшими настоящими мужчинами. Тэмин, несмотря на возможность ещё пару лет плясать на сцене, прошёл армейскую службу после быстрого воссоединения с хёнами. Теперь группа снова в полном составе, их снова пятеро. Да, поклонники никогда этого не поймут, потому что на концертах будут сиять четверо талантливых артистов, не знающих, что такое жалость до слабых женских сердец. Главное, что сами мемберы понимают этот маленький, только их семейный секрет. Тот, кого считали погибшим, просто решил отдохнуть от постоянной суеты и громких голосов. Он на сцене, стоит около края. И артисты точно знают, что Джонхён смотрит на них не без улыбки, возможно, он даже собственную партию для хореографии придумал и сейчас выступает вместе с ними. Они не видят, но знают, потому что чувства никогда не подводили сияющих ребят. Они будут такими же страстными, будут обжигать взглядами каждого, кто посмотрит на них, потому что знают и верят - старший брат всё ещё с ними, просто надел на себя колпак-невидимку, решив их разыграть. Защитит, обнимет, пусть руки и пройдут сквозь четыре тела, но продолжит твердить на ухо одно и то же, пока до несмышлёных донсэнов не дойдёт. Да, мемберы снова заплачут, когда предстоит исполнить легендарную песню с печальной историей "Our page", но теперь это будут другие слёзы. Почему? Потому что, слёзы печали никогда не бывают горячими, а эти оставят дымок после себя на трогательных, дрожащих от белесой улыбки щеках.

"Их снова пятеро - подумали они однажды. Их всегда было пятеро - уверены они сейчас"

Forever