Proof of Concept

1 Поезд несется сквозь ночь. Он слушает мерный перестук колес и понимает, что понятия не имеет, куда едет. Ему дали билет, но не объяснили правила. Он занял свое место у окна, а потом все исчезло: вокзал, огни, знакомый мир. Квентин подпирает щеку рукой и смотрит во тьму. Поезд будто парит в космосе. Квентин вспоминает странное аниме про межзвездный экспресс. Он давно забыл детали сюжета, но ощущение от просмотра осталось с ним на всю жизнь: любопытство, граничащее со страхом, когда пустота пугает и манит одновременно. Квентин впервые за долгое время не тонет в собственных мыслях. Он мертв — технически, в далеком мире, который остался позади, в тысяче станций от этого момента. Возможно, у него есть шанс начать какую-то новую, неведомую жизнь — но он ни в чем не уверен. Пенни не сказал ему, что будет дальше, потому что сам не знал. Он должен был сесть на поезд. Вот и все. Постигать тайны загробной жизни ему придется в одиночестве. За окном мелькает огонек, одинокая вспышка в кромешной черноте. Будто последний кадр: его друзья у костра, Элиот, такой печальный и прекрасный, всполохи пламени и сгоревшее прошлое. Так закончилась история Квентина Колдуотера, мальчика, который всем сердцем любил Филлори. Вот главное достоинство смерти: грусть ощущается чем-то далеким и призрачным. Все случилось слишком, слишком, слишком давно, его сердце давно рассыпалось звездной пылью, а боль стала песней стучащих по рельсам колес. Квентин закрывает глаза. Мелодия прошлой жизни убаюкивает, и его сознание погружается во что? В сон? Снятся ли погибшим душам сны?.. 2 Жизнь — это бесконечный квест. Сначала ключи, теперь вот окаменевшие органы. Как же он устал. Вот бы все прекратилось, вот бы проснуться с утра и понять, что все позади: монстры, библиотеки, сумасшедшие боги. Квентин сидит на своём любимом диване. Компанию ему составляют только пустые чашки и старые книги на журнальном столике: от запаха ветхих страниц щекочет в носу, а глаза начинают слезиться. Поэтому Кью делает перерыв в своих изысканиях и отстраненно читает твиттер. В мире что-то происходит, надо же. Выходят сериалы, новые книги, видео с котиками. Где-то случаются перестрелки, громкие судебные дела, международные саммиты. Мир проплывает мимо, несется в неизвестность, пустоту, прямо к финалу. Скорее бы все закончилось, — думает он. Скорее бы. Но прежде чем это случится, пусть откроется портал в один спокойный день, в альтернативную реальность, где с Элиотом все нормально. Просто один тихий день… Они Элиотом выпили бы чего-нибудь. Вина? Эля? Рома с колой? Какой напиток подойдет под очередное неловкое признание? Как же все странно у них сложилось. «Что теперь? Я готов попробовать, а ты? Готов ли?» Квентину так надоели эти мысли. Но он не может перестать прокручивать в голове сценарии светлого будущего, счастливого финала — да чего угодно. Он все еще в них верит. Зачем-то (иногда он просыпается среди ночи в ужасе и спрашивает сам себя: а правда, зачем?). Но сегодня все идет по старому сценарию, тому, где все плохо и в конце все умирают жуткой смертью. Монстр материализуется рядом с ним на диване, закидывает ногу на ногу и обиженным тоном заявляет: — С мясным костюмом одни проблемы. Кажется, Монстра наконец-то перестало ломать. Квентин бросает на него короткий взгляд и тотчас отводит его в сторону. — Что теперь? — без особого энтузиазма интересуется Квентин. — Рад, что ты спросил. Монстр наклоняется к уху Квентина, пряди кудрявых волос падают Квентину на лицо. Он вздрагивает, пытается отодвинуться, но Монстр вдруг одной рукой обнимает Квентина за плечи. Невыносимо. Квентина так бесит его навязчивая близость. — Этому телу нравятся твои волосы. И твой нос. Ему хочется обнять тебя. Знаешь, как раздражает? Будто помехи прорываются сквозь эфир. Надо же, как иронично. Монстра тянет к Квентину: похоже, симпатия идёт в комплекте с телом Элиота. Интересно, что сказали бы об этом психотерапевты. Монстр чуть подается вперед и кладет свободную руку Квентину на колено. Ведёт чуть выше, по внутренней стороне бедра. Длинные, чуть дрожащие пальцы Элиота. Кью закусывает губу. На долю секунды он позволяет себе забыть, что это Монстр, в его голове остаются лишь две мысли «как же хорошо» и «Элиот». Потом он вздрагивает и быстро произносит: — Нет. Пожалуйста, не надо. Очень плохая игра. … и неправильное возбуждение. Нечестное. Кью вечно попадает в эту ловушку. — Но мне показалось, тебе нравится, — тоном разочарованного ребёнка произносит Монстр. Не понимает? Неужели он и правда не понимает, что происходит? Квентин замечает, что на бледных щеках Монстра проступил румянец — приятно видеть тело Элиота в добром здравии, особенно после всей дряни, которой Монстр его травил. — Не нравится. Не пытайся играть со мной в эту игру, если тебе все ещё хочется собственное тело. Квентин чувствует себя папашей-манипулятором. Так детей не воспитывают. Если постоянно угрожать ребенку, он вырастет неуверенным в себе невротиком. — Многовато правил, Квентин. Ты становишься скучным. А если использовать эту карту еще раз? Что будет, если монстр догадается о том, почему Элиот так важен? Изменит ли это что-нибудь? — Ты слишком долго был у руля. Дай Элиоту пять минут. Мы поиграем в прятки. Ты затаишься в самом дальнем чертоге разума и будешь считать. — Неплохо. А что, если ты решишь меня обмануть? — Нет. У нас договор. Ты своё слово сдержал, и я сдержу своё. — Ну ла-адно, — слегка приободряется Монстр, — договорились. Видимо, ему слишком скучно без наркотиков и выпивки. Даже хтоническая тварь не может выдержать ужас этого мира. (А вот Квентин не выдержал) Квентин ждёт. Бесценная секунда уходит на то, чтобы Элиот понял, где он находится. Пару мучительно-долгих секунд они с Квентином просто таращатся друг на друга. — Кью, — с вымученной улыбкой наконец шепчет Элиот, — какого хуя? — Монстр дал нам пять минут. Но мы вытащим тебя, обещаю, вытащим уже очень скоро, мы пытаемся придумать, мы все время… Слова такие тяжелые и медленные. Кью хочется кричать от злости: он не может облечь чувства в слова, и их не хватает, их так мало, мало… — Ох, я не сомневался в тебе, мой дорогой Квентин, король задротов. — Элиот улыбается уголком рта, а Квентин хмыкает, все так привычно, так знакомо, и все же эта боль в глазах Элиота невыносима, она затапливает Квентина, не даёт ему дышать. На секунду Квентин замирает, не в силах справиться с охватившей его паникой. Элиот чуть подается вперед, кладет ладони на плечи Квентина. Он целует его, глубоко и нежно. Кью отвечает, продолжая этот странный, неуместный темп. Как будто у них в распоряжении целая вечность, а не жалкие три минуты. Волосы Элиота падают на лицо, щетина привычно царапает подбородок — странное, но в то же время полузабытое, приятное чувство. — Вытащи меня, Кью. Пожалуйста, только не сдавайся, — говорит Элиот на пятой минуте. А потом уступает место Монстру. На этот раз в нем не чувствуется прежней самоуверенности. Монстр выглядит растерянным. Интересно, догадался ли он? — думает Квентин, — Понял ли, что это была за игра? — Я чувствую себя странно. — сообщает Монстр. Он задумчиво проводит пальцем по губам, словно пытаясь вспомнить, поймать ощущение. — Мне вроде бы и неплохо, но очень хочется умереть. А ещё… Монстр касается руки Квентина, сжимает его пальцы, резко отдергивает руку, словно обжегшись. И исчезает. 3 Квентин просыпается и видит за окном дождь. Поезд больше не мчится сквозь тьму. Проплывающие за окном пейзажи вполне заурядны — сосновые леса, маленькие домики, дороги и мосты. «А ведь я нашёл способ. Спас тебя. — думает Квентин. — Если бы я остался жив, сложилось бы?» Он вспоминает Элис. От мыслей о ней становится неловко. Она не заслужила всего этого дерьма. Зря, зря он поцеловал Элис, дал ей надежду. Его чувства давно изменились, мутировали в нечто дружеско-братско-родственное; конечно, он любил ее, но эта любовь была… Другой. Он должен был рассказать ей все. Но не смог. В тот момент Квентин уже не верил, что Элиота можно спасти. Он поцеловал ее от отчаяния, в попытке почувствовать тепло в последний раз. Квентин никому ничего не сказал. Даже Джулии. Он унес свой секрет в метафизическую могилу — его чувства разметало по хаосу мультивселенной, прекрасной, равнодушной мультивселенной. У него остались только воспоминания. Квентин выходит из купе, проверяет, есть ли в вагоне еще кто-нибудь. Там никого нет. Квентин почти не удивлен. Где он? В загробном мире? В какую реальность его занесло? Квентин вдруг понимает, что ему плевать. Совершенно неважно, где он, что случится дальше и кого он встретит или не встретит на своем пути. Квентин принимает правила игры и выходит на следующей остановке. 4 Снова рассвет. Квентин идет по пустынному пляжу; острая галька ощущается даже сквозь подошвы ботинок. Розовое марево над морем. Квентин даже не смотрит в его сторону: после тысячного пробуждения в этом странном месте перестаёшь обращать внимание на красоту окружающего мира. Она становится совершенно обыденной. Отсюда невозможно выбраться. В какую сторону ни иди — вернешься в исходную точку. Попробуешь плыть — эффект окажется таким же. В лучах ослепительно-прекрасного рассвета Квентин садится на камень, достает из подпространства кружку крепкого чая. Потом открывает блокнот и делает в нем заметку. Он придумывает истории, чтобы себя развлечь: все равно здесь почти нечем заняться. Он совсем один. Кажется, он должен ждать. Они с Элиотом будто поменялись местами. Квентин усмехается про себя. Когда-то он хотел сторожить Монстра в Черном Копье. Что ж, желание почти исполнилось. Квентин экспериментирует с подпространством: периодически вытягивает оттуда разные предметы, существ, сгустки тумана и осязаемые сны. Магия на берегу моря странная и хаотическая. Помимо сочинения историй (трагичных и унылых, как его прошлая жизнь), Квентин тестирует возможности мира. — Квентин? Он вздрагивает и едва не ломает карандаш. Он слишком давно не слышал голос. Тем более этот голос. Квентин вскакивает на ноги, озирается. — Где, где ты? — бормочет он. Чей-то силуэт проступает из капель тумана и брызг солнечного света. Шагает к нему навстречу. — Я нашел тебя, Кью, идиот ты чертов, это было сложно, но я тебя нашел. На долю секунды Квентину кажется, что Элиот, возникший посреди пустынного пляжа, — плод его больного воображения или жестокая шутка подпространства, иллюзорный фантом, сотканный из осколков хаоса. Но этот фантом обнимает его так крепко, что хрустят ребра. Он ругается и несет какую-то чушь, совсем как настоящий Элиот. Гладит его по отросшим волосам, целует в висок. — Сколько же у тебя седых волос, Кью, — будто очнувшись, произносит Элиот. Они смотрят друг на друга целую вечность. Квентин жадно ловит каждую деталь. Широко раскрытые глаза Элиота, кудри падают на лицо, удивленно приоткрытые губы. Он будто не верит, что Кью настоящий. — Как ты меня нашел? — спрашивает Квентин. В горле пересохло. Его будто парализовало. Он не верит, не верит. — Убил десяток монстров и выпотрошил парочку темных магов, — усмехается Элиот, — воскресил Дамблдора, подрался с Поттером и переспал с Гермионой. Долгая история, в общем. Он касается щеки Квентина. Привычное и в то же время почти забытое ощущение. Квентин подается вперед, прижимается к Элиоту, накрывает его ладонь своей. Ему так нужны эти прикосновения. Так нужны. — Элиот, я… Квентин много думал о том, что скажет Элиоту, когда все закончится. Прокручивал в голове диалоги и сценарии. И вот теперь он молчит, даже пары слов связать не может. — Ты тоже умер? — спрашивает он, чувствуя смесь страха и предвкушения, — ты останешься? Элиот улыбается; в его глазах — грусть и бесконечная нежность. — Нет, я пришел вытащить тебя отсюда. Мы уйдем. Вместе. Разве это возможно? — хочется спросить Квентину, но Элиот чуть наклоняется и целует его, целует его как тогда, жизнь назад, в Филлори. Квентину кажется, что все снова обретает смысл. И берег моря, и поезд, и шутки подпространства. И все же один вопрос не дает ему покоя. Он осторожно отстраняется и спрашивает: — Ты готов попробовать? Не испугаешься? А то мне есть чем заняться и тут, без тебя, — он улыбается и показывает Элиоту блокнот с набросками новой истории. — Я тебя люблю, Колдуотер, — просто говорит Элиот, — я прошел через сотню миров, чтобы тебя найти. — он убирает прядь волос Квентину за ухо. — Какие доказательства концепции тебе еще нужны?..