Запах миндаля

В прихожей пахнет миндалём — это первое, что отмечает Реборн, попав в дом Савада. Во всём доме пахнет грёбанным миндалём — это первое, что он понимает, пройдя по длинному коридору на кухню. Тсуна, тоненький худой мальчик с давно не стриженными и кое-как собранными в растрёпанный хвост волосами, ставит перед Реборном чашку кофе и садится на стул напротив, складывая руки на столе и укладывая на них голову. Он едва не сбивает локтями на маленьком столике вазочку с искусственными цветами миндаля, насмешливо поблескивающими пластиковыми капельками росы. — Так… где Нана? — словно невзначай уточняет киллер, не найдя даже следов присутствия в доме женщины, которая якобы безвылазно находится здесь. — Кто? — без особого интереса переспрашивает мальчишка, широко зевая, даже не пытаясь прикрыться рукой. — Нана. Твоя мать, — терпеливо уточняет Реборн, мысленно ставя галочку отыграться на тренировках на будущем ученике за подобные шутки. — А. Нана-сан живёт в соседнем доме, несчастная сумасшедшая. Она раньше иногда за мной присматривала. Сейчас нет. — следует ответ. — И где же тогда твоя настоящая мать? — начиная раздражаться, интересуется Реборн. То ли Емицу по голове надавать за путаницу в документах и фактах, то ли мальчишке прямо перед собой, что вот-вот заснёт. — Откуда я знаю. Нет её. — и всё-таки засопел. ** Ночью, когда вымотанный морально и физически подросток дрых где-то в гостиной после четырёх часов отборных издевательств, кое-как прикрытых тренировками, Реборн прошёл по всему дому, залез в каждый чёртов ящичек, открыл дверцы буфета на кухне, забрался на явно давно не посещаемый чердак, даже половицы вскрыл в коридоре под лестницей — нигде, нигде он не нашёл источника чёртового запаха миндаля, от которого за день стало уже тошнить. А миндальные нотки, словно в насмешку, забивались в нос, раздражающе щекоча. Даже кофе следующим утром пахнет миндалём. Реборн хочет встать и выйти, сесть на самолёт и вернуться обратно в Италию — лишь бы подальше от этого тошнотворного запаха. Миндаль-миндаль-миндаль. Везде миндаль. Тсуна использует салфетки с запахом миндаля, и даже маленькая косметичка с лекарствами — мальчишка, оказывается, чёртов астматик с сердечной недостаточностью, — с рисунком этого поганого ореха. У Тсуны миндалевидный разрез глаз, проблемы с миндалинами, миндального цвета волосы и глаза. И брелок на ключи — тоже в форме ореха миндаля. Это бесит, раздражает, выводит из себя, отчего на Тсуну издевательств выливается вдвое больше, чем обычно Реборн себе позволяет, и, наверное, втрое больше — чем мальчишка того заслуживает. Он не досаждает нытьём, не возражает: старательно делает, что скажут, выполняет указания, неплохо учится, и по мере своих ограниченных силёнок даже ухаживает за домом. И ещё именно из-за этого раздражения Реборн на плановом отчёте по телефону позволяет себе выругаться на Девятого и очень цветасто поведать Емицу о его про… счёте. «Не стоит так нервничать, Реборн, — успокаивающе говорит Девятый, — астму вполне реально вылечить, как и все остальные проблемы Тсуны со здоровьем, я уверен; Шамал уже вылетел в Японию». А Емицу и вовсе говорит, что у него в Намимори жена Нана и сын Тсуна, оба здоровы и живут счастливо по адресу соседнего дома, и просит Реборна не выдавать больше таких глупых и грубых шуток. Он не верит, конечно же. От приехавшего Гокудеры Тсуна отшатывается как от прокажённого, и не подходит ближе, чем на пару метров. Зажимает руками нос и рот, отворачивается. Взбешённый таким пренебрежением, юноша «забивает стрелу» Тсуне — кажется, не потому что так прописано в сценарии знакомства, а потому что Тсуна ему просто не понравился. Перед встречей с Гокудерой после уроков Тсуна пьёт свои таблетки — безымянно-белые из маленькой коробочки-органайзера и тоже пропахшие чёртовым миндалём, — и морщится. Он говорит, что ненавидит свои таблетки. Каждый раз, когда их пьёт, напоминает об этом миру. За месяц их странного знакомства Реборн ни разу не видел, как Тсуна покупает эти таблетки. Шамал уже три недели летит в Намимори, задерживая чудесное исцеление будущего Десятого от всех недугов и давая Реборну возможность тщательнее выбрать пистолет и пули, которыми он прострелит врачу-распиздяю колени. После таблеток запах миндаля, исходящий конкретно от Тсуны, становится ещё более сильным, почти невыносимым. Будь Реборн чуть более восприимчив к запахам, он уверен, у него бы заслезились глаза от этой нестерпимой миндальной вони, которую все почему-то, блять, игнорируют. Несмотря ни на что, Тсуна штатно заводит дружбу с Гокудерой. Точнее, наоборот: Гокудера решает, что очень хочет дружить с надрывно кашляющим, вечно полусонным Невидимкой Тсуной, как его окрестили те, кто про него вообще вспоминают в этой школе. Единственное, что пошло не по плану — вместо надрывной, почти героической победы над будущим подчинённым, Тсуна своим запахом так шокирует неопытного киллера, что тот роняет зажжённую шашку себе под ноги — и Тсуна, в сущности мягкосердечный, спасает подрывника, после чего, надышавшись дымом сигарет и динамита, заходится в приступе свистяще-грохочущего кашля, от которого на пушистых ресницах выступают слёзы, и просит подать таблетки. Гокудера, кажется, не замечает это миндальное амбре, что исходит от будущего Десятого и его дома. Нет, не так. Гокудера почему-то действительно перестал замечать этот тошнотворный запах. Когда Шамал наконец-то добирается до Намимори — две блондинки, сидящие на заднем сидении его машины, явственно намекают на причину опоздания, — он почему-то не спешит выполнить работу, за которую ему уже заплатили круглую сумму, и вылечить Тсуну. Врач задумчиво наблюдает за Тсуной пару дней, а потом, пригласив Реборна на частную беседу, прямо спрашивает, серьёзно глядя в глаза: — Ты его травишь? — Ты мозги пропил или протрахал? Травить наследника грёбанной Вонголы? Я настолько похож на психопата? — изгибает Реборн бровь, насмешливо глядя на Шамала, всем своим видом выражая, какую глупость сейчас ляпнул его собеседник. — От него буквально несёт цианидом. Как будто он вместо завтрака, обеда и ужина ест таблетки цианистого калия, обмазывается им вместо одеколона и добавляет в гель для душа. — поджимает губы Шамал недовольно. — Уж моему опыту ты можешь поверить. Миндальную отдушку я способен отличить от запаха яда. Реборн вскакивает и несётся домой, туда, где он жил с Тсуной. Ну конечно! Это был не миндаль. Это был цианид! Но откуда? Почему? Когда киллер врывается в помещение, он невольно замирает — настолько умиротворённо-спокойная картина предстала перед ним. На диване, устроив голову на коленях Тсуны, дремлет Гокудера. Вот только, если приглядеться, видно, что грудная клетка не двигается, а кожа покраснела. И откуда-то ужасно несёт блевотиной. Тсуна поднимает лохматую голову, смотрит на Реборна невыразительными глазами и ничего не говорит. Аккуратно перекладывает голову Гокудеры с колен на диван, встаёт и идёт на кухню, кивком головы позвав за собой. Реборн, всё ещё немного растерянный и напряжённый, молча пошёл следом. В полной тишине Тсуна неспешно заварил кофе — выучил, гад, что после чашки вкусного кофе, даже воняющего чёртовым миндалём, Реборн гораздо спокойнее, — и поставил чашку перед киллером. Сам Реборн, впрочем, не собирался закатывать истерик или даже как-то по-особенному издеваться над Тсуной: он же не маленькая девочка, господи, вся его работа — это трупы. Трупы-трупы-трупы и немного внезапностей. — Итак, начнём нашу увлекательную беседу, — криво ухмыляется Реборн, глядя прямо в глаза ученика. — Откуда у тебя цианид? — Из таблетницы. Очевидно. — А там он откуда взялся? — Я его туда положил. Реборн раздражённо сжимает челюсть крепче и борется с желанием пойти по старому варианту — достать пистолет и выбить показания. — Хорошо. Зачем тебе цианистый калий? — Денег не было на лекарства. Ну… я достал цианид и хотел отравиться. Но стало немного легче на некоторое время. Если знать, где брать, даже дешевле тех дурацких витаминов для миндалин, не говоря о таблетках для сердца. Вместо трёх или пяти банок таблеток — одна. Удобно. — абсолютно честно рассказывает Тсуна. Реборн очень хочет спросить, а как же так выходит, что от целой таблетки яда тебе, неправильное создание, легче? Но смотрит на расслабленную, как всегда немного сонную фигуру ученика и понимает: тот и сам не в курсе, как это работает. Но, если пораскинуть мозгами, можно предположить, что, скорее всего, дело в пламени. Работая в пассивном состоянии, оно бунтует, ненадолго пробуждается, когда в организм поступает отрава, и как побочный эффект её устранения — приглушение болячек Тсуны. Будь у него солнце, возможно, и вовсе всё бы излечилось. Но у Тсуны небо, и оно лишь временно решает проблему. Своими догадками делиться Реборн не спешит. Прожил же Тсуна без них? И ещё, значит, проживёт. Надо будет — сам догадается. — Последний вопрос. Зачем ты отравил Гокудеру? — со вздохом интересуется киллер. — Цветок миндаля означает обещание. Гокудера-кун обещал быть преданным до самой смерти. Ты ведь тоже кое-что обещал, правда?