Знаю, я всё переосмыслил И понял, что вынесу эту боль. Скажи правду мне и моему сердцу – Мы это вынесем. Demi Lovato — Stone Cold
Безответная любовь, думал Тенма, такая вещь, которая ему точно не грозит. Не грозит также, как и вся любовь в принципе, потому что у него есть друзья и футбол, любящая его Аки и пёс Саске, захватывающие впечатления и своё место в жизни. Тенма счастлив, что его жизнь каждый день пестрит эмоциями и событиями. Но в один момент всё это рушится, потому что Тенма влюбляется. И влюбляется не мимолётно, как происходит у многих людей в его возрасте, а так, что это перерастает в зависимость, необходимость существования этого человека. Желательно рядом, в обнимку и навсегда. Он просто не понимает, что с ним происходит, пытается абстрагироваться от мыслей, всё больше отдавая тренировкам. Но как забыться, если этот человек всегда рядом? Всегда поддержит, похвалит и никогда не упустит возможность совместной тренировки. Тсуруги Кёске — это что-то слишком внеземное для него, непостижимое и очень красивое. Настолько, что будь Тенма художником, а не футболистом, то в его комнате висели бы одни его портреты с разных ракурсов. Тсуруги стал бы его персональной музой, сильнейшим вдохновением и объектом для бесконечных комплиментов его пропорций. Тенма видит, как Кёске в очередной раз уходит домой вместе со своей одноклассницей, как мило улыбается, смеётся не над ней, а рядом с ней, да так, что Тенме хочется стать глухим. Настолько невыносимо было осознавать, что этот прекрасный смех был не с ним и не для него. Тенма постоянно натирал уголок рубашки, когда видел игру Тсуруги. Тенма заходился в небывалом приступе грусти, когда приходило осознание. Тсуруги не мой, — думал Тенма, в очередной раз увидев, как тот уходит с ней. Даже не думай об этом, — упрекает себя Тенма, когда Тсуруги находится от него на расстоянии вытянутой руки. Это всего лишь дурацкая привязанность, от которой можно легко избавиться, — надеется Тенма, когда в очередной раз не может уснуть. Ему было так одиноко, как никогда раньше. Так… неуютно, словно не хватало чего-то. Чего-то такого, что заполнит дыру в его сердце. Ему нужно думать о новых приключениях, о новых играх, техниках и ещё про кучу всеразличных вещей, но никак не о том, что сделать для внимания в его сторону. Тсуруги любит футбол, поэтому Тенма не перестаёт изнурять себя тренировками, лишь бы его заметили. Лишь бы похвалили, взъерошив волосы и наградив просто ослепительной улыбкой. Хотя, конечно, Тсуруги так улыбаться не умел, ограничиваясь лишь лёгкой полуулыбкой, но Тенме даже нравилось. Нравилось и одновременно хотелось вырвать себе глаза. Чтобы не видеть это, не чувствовать и не влюбляться с каждым чёртовым разом всё сильнее в собственный идеал. Идеал… Да, определённо, для Тенмы Тсуруги был идеалом, за которым невозможно угнаться, который был неуловим и каждую минуту вооружён. Тенма закрывает глаза, чувствуя дрожь по всему телу. Его колотит, его ведёт из стороны в сторону, а он только и может, что неотрывно следить уходящему Тсуруги вслед. А что, если они вместе? Если они сейчас держатся за руки, смотрят друг другу в глаза так ласково-ласково, нежно, искренне, держась при этом за руки так, словно разъединись они хоть на чуть-чуть, и мир исчезнет. Несправедливо. О Боже, дай только Тенме волю, и он бы запер Тсуруги в своей комнате. Следил бы неотрывно за каждым его действием, млея от эстетического наслаждения, трогал бы его вечно красиво уложенные волосы, расспрашивал обо всём, слушая приятный слуху голос, и… и… Нет, здесь невозможно перечислить всё. Совершенно точно невозможно и нереально, потому что этот человек, излучавший ауру уверенности и спокойствия, слишком манил Тенму к себе. До какой-то нереальности, дурных снов и бреда. Тенма думает, что ему пора принимать таблетки от зависимости. Или, возможно, это всё — глупый и дурной сон? Особенно, когда Тенма замечает их быстрый и невинный поцелуй. Кажется, всего секунда, а его всего передёргивает. Всё переворачивается и сворачивается в тугой узел. Тсуруги возвращается на поле, переполненный решимостью. Тенма сбегает. Сбегает, не замечая голодный взгляд тёмных глаз в свою сторону…***
Кажется, стойкий мир, до этого всегда придававший уверенность в будущей победе, рухнул. Бывший раньше непоколебимой стеной, сейчас от него не осталось и пылинки. Пусто, уныло и безвкусно блестели осколки прошлого в его глазах. Всё серое, холодное и неблагоприятное для жизни. Всё одновременно и горькое, и безвкусное, а в груди так непривычно чувствовалось отсутствие веры в лучшее, что… что Тенма просто обессиленно падает на кровать. Ему хотелось сейчас просто уснуть и проснуться в другом месте или временном промежутке, лишь бы… только бы… Реальность камнем давит на виски. Ему всего четырнадцать, он совсем крошечный и неопытный для этой вселенной, а всё постепенно рассыпается на осколки. Раньше было не так, раньше его разрывало от ревности, раньше всё детское в нём говорило «Моё!», раньше он бы никогда не хотел менять свою жизнь, радуясь тому, что есть. Но что же сейчас? Он не может даже улыбнуться, смотря на памятный футбольный мяч. Не может и… всё. Спать не хотелось совершенно. Одеяло не грело, подушка не дарила привычной мягкости, а матрас был жёский, как доска. — И всё же… почему не я? Тенма протянул руку к потолку, словно пытаясь ухватиться за ускользающий образ. Словно он желал возвращения быстроуходящего спокойствия и безмятежности. Но в ответ он получил пустоту и тишину собственной комнаты. Он же до сих пор не понимает стольких вещей, но это давящее чувство ощущалось так по-взрослому, что Тенма терялся. Что ж, это была его первая бессонная ночь, полная боли и отчаяния.***
Его ломало. Каждый день его тело сотрясалось от новой панической атаки и внутренней дрожи. Тсуруги стал всё чаще проводить время с ним, и… один раз Тенма всё же не сдержался. Нет, он не закатил истерику, не начал повторять слова любви, как мантру. Его просто сильно затрясло от вида Тсуруги, такого близкого и родного, но ужасно далёкого. Его щёки, губы, шея и ключицы так манили губы Тенмы, он хотел поцеловать всё, хотел аккуратно провести языком по гладкой коже и никогда не отпускать. И ведь Тсуруги смотрит на него так доверчиво, так ужасно красиво, что Тенма только и может делать, что содрогаться от каждой секунды рядом и смотреть в эту ужасающую глубину чужих глаз. Они оба теряются. Первый не знает, как помочь, а второй категорически отказывается говорить причину, ограничившись оправданием про панические атаки. Тенма судорожно пытался успокоиться и хотел уже убежать, скрывшись за ближайшим поворотом, лишь бы на него не смотрели с таким беспокойством, но… Тсуруги резко обнимает его. Тенма заходится в истерическом плаче. Ему так хорошо, всё это такое родное и любимое, всё такое живое и ненастоящее, поэтому Тенма коротко целует Тсуруги в шею, и это, кажется, говорит намного больше, чем признания в любви. Тсуруги не отстраняется, не кричит на него и не смотрит как на совершенно чужого человека. Он лишь прижимается к Тенме ближе, что тот чувствует горячее дыхание на своей шее, что тот может услышать его ускоренное сердцебиение. У Тсуруги мило краснеет шея, а Тенма смеётся. Так заливисто и по-настоящему, что это уже не кажется сном. Это реальность. Его реальность. Его счастливое настоящее.