Часть 1
26 июня 2019 г. в 13:04
Когда исчерпаешь себя до дна, наступает самое время наполняться заново: запахами, звуками, цветами, яркими красками, теплом и холодом, пробуждать себя после долгого затишья, долгого сна.
Поначалу тело кажется неподъемно тяжёлым. С таким и ходить-то сложно, не то что взлетать. И все же взлетать пора. Крылья уже трепещут в ожидании полёта, а сквозь кожу понемногу прорастает оперение.
Мне так и не удалось вытравить из себя птицу. Не то, чтобы это было целью, но порой, когда одно обличье слишком врастает в тебя, это сказывается на гибкости и пластичности, а я все же метаморф.
Но птица мне подходит, даже если это больше не причудливая голубая сойка, а обычная ласточка. Хотелось бы, конечно, стать соколом, но, как говорится, не дорос еще. «Мелковат».
До того, как ты пробудил меня, я был заперт внутри собственных барьеров, опоясывающих мои мысли, чувства и саму связь с этим миром. Но явился ты — и пробил мою многолетнюю броню. Снова.
Обычно из коконов появляются бабочки. Я тоже возродился крылатым, но все снова — птицей.
От пребывания в мире людей я становлюсь сентиментальнее и мягче: чаще откликаюсь на просьбы незнакомцев, вслушиваюсь в слова нежных, миролюбивых песен, говорю: " береги себя " и «знаешь, я скучал». Но после безбрежного ничто подобная мягкость сердца даже целительна.
Я все еще не окончил самосоздание, не вылепил себя таким, каким хотел бы себя видеть. Еще далеко до идеала. Однако у меня есть главное: имя. Стоит лишь назвать что-то, чтобы оно начало существовать. А я начал новый отсчет вместе с недавним имянаречением.
Тебе я обязан своим возрождением.
Весной, когда пробудилась природа, ты нарёк меня именем Атилла. Такое вот предельно простое, и вместе с тем невероятно сложное волшебство. Моё новое имя — вариация наречения гуннского вождя, для которого я, пожалуй, еще тоже порядком мелковат, но это поправимо.
Когда я только начал процесс своих метаморфоз, я долгое время не мог петь. Голос дрожал и сбивался с нот, а дыхание застревало в глубине груди, словно ветер, запутавшийся в проводах. По мере того, как я обретаю себя заново, ко мне возвращаются крылья и песня.
Вчера я летал над вересковыми полями. Казалось бы, ничего удивительного, но это завораживало. Бескрайняя тишина, пятна солнца, мелькающие вдалеке верхушки деревьев и мелкие соцветия, расстилающиеся подо мной пышным ковром.
Это совсем недалеко от нашего мира, настолько близко, что можно махнуть рукой в сторону этого места — и быть уверенным, что путники не заблудятся по дороге. Вересковые поля прекрасны. Но когда я совсем оправлюсь, то смогу летать гораздо, гораздо дальше. И выше.
Я буду приносить новые рифмы, новые песни, новые краски и чудеса. Хочется собрать все это — и преподнести в качестве подарка, в знак благодарности.
Но то, что чувствуешь По ту сторону, не описать, не изобразить в красках, не выразить в словах. И тем не менее, я хотел бы принести тебе целый ворох чудес Оттуда. Нечто яркое, тёплое, мягкое, светлое, нечто волшебное — но абсолютно невыразимое.
Даже если это Нечто нельзя выразить словами, я дам Невыразимому имя, чтобы ты смог почувствовать его. Увидеть, как оно сияет, ощутить, как оно трепетно касается кончиков пальцев.
Думаю, мое Невыразимое куда ближе, чем кажется. Это то, что люди обычно называют душевным теплом. Мой тебе иномирский подарок.