Она

Наверное, это и называется «остаться друзьями». Вот она, вроде и улыбается мне, что-то спрашивает, рассказывает, и вроде бы все как раньше. Но все уже совсем по другому. Я больше не могу ее обнять. Заправить выпавшие из прически пряди. Она постоянно ходила с колоском на голове, а я просила что бы она распускала волосы. И она делала это для меня. Раньше. Почти полгода мы даже не разговаривали. Она делала вид, что не замечает меня, я притворялась, что мне не скучно и без нее, что у меня много дел. Я помню, как плакала, глядя на наши общие фото. Вот мы смеемся, вот едим кекс, а на этой мы вместе подслушиваем под дверью, пытаясь узнать, что же готовят нам мальчики на восьмое марта. Да что там, я плачу и сейчас, вспоминая о нас. Я помню, как я стеснялась, когда она, в шутку, грозилась меня поцеловать, прямо при всех. Сейчас, я не раздумывая поцеловала бы ее сама. Ее было очень сложно вытащить погулять, у нее постоянно были какие-то мифические «дела». Мне кажется, она хотела бы гулять только со мной, без всей кучи друзей, которых я всегда звала с нами. Даже если она соглашалась пойти куда-нибудь, она могла отказаться в последний момент или опоздать на полчаса. А я ее ждала, ругалась, звонила каждые пять минут. Она приходила, с улыбкой извинялась, рассказывая, почему задержалась, и я готова была простить ей все на свете. Ведь это же она, моя Ульянова, самая добрая, самая милая и терпеливая. Как можно было на нее обижаться? Где-то месяц назад, на уроке физкультуры, мы сидели на спортивной площадке и баловались на тренажерах. Она хотела залезть на «лыжи» вдвоем с кем-нибудь, но никто не соглашался. Когда я предложила ей попробовать со мной, честно говоря, я думала она откажется. К счастью я ошибалась. Мы залезли на этот глупый тренажер, она обняла меня за талию и мое сердце замерло. В тот момент, я чувствовала себя самым счастливым человеком на Земле. Мы крутили педали, ярко светило Солнце и казалось, кроме нас больше никого нет в этом мире. Но все хорошее очень быстро заканчивается. На следующий день, она со мной даже не поздоровалась, как будто вчера ничего не было. Не было тренажера, не было бережных объятий, ничего. Впрочем, так даже лучше. Надежды надо разбивать как можно быстрее, ведь чем дольше ты надеешься, тем больнее потом расставаться со своей мечтой. Так я утешала себя и почти поверила, что мне абсолютно все равно с кем она разговаривает, что делает и почему не смотрит на меня. Я убеждала себя, что меня хорошо одной, что у меня и так много друзей, выискивала плюсы в сложившейся ситуации. А сейчас, когда я уже почти успокоилась, почти забыла, почти пережила, она снова треплет мое кое-как скрепленное сердце. Зачем, зачем она это делает? Зачем говорит со мной? Зачем снова смотрит на меня так, будто ей не все равно? Будто она беспокоится за меня? Вчера, она ждала меня после тренировки, чтобы пойти домой вместе. Мы шли, ели мороженое и смеялись. Я снова не замечала никого вокруг, снова видела и слышала только ее. И я снова боюсь, что она не поздоровается со мной завтра, ведь этого я уже не переживу.