Горгона

«Знаю рок разлуки: нельзя свидания Чаять мне; в запретном откажут боги, Сердце все ж горит и, тоскуя, молит О невозможном!» Сапфо Рука с разбитыми костяшками проехалась по бритому затылку, очертила белый контур шрама на загорелой коже и стиснула прутья решетки. Сплюнув кислую кровь с осколками зуба, девушка напоследок пнула решетку и опустилась на койку. В тюремной камере царила влажная полутьма, и лишь по хриплому дыханию, доносившемуся из угла, наемница поняла, что она здесь не одна. — Поделись, дитя, что гнетет тебя, что смешит тебя, кто ждет тебя? — спросил безумец. Делая вид, что никого кроме нее здесь нет, девушка легла и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания ни на отвратительный запах, от которого слезились глаза, ни на своего безумного соседа. — И вы тоже больны, я погляжу. «Что за болезнь такая?» — спросите вы меня. Что ж, охотно отвечу: болезни этой имя недоверие и страшную боль причиняет она юным сердцам. — Заткнись, или я сама тебя заткну, огрызнулась девушка. — Все-все, вопросов больше не имею. Наемница вновь закрыла глаза. Мысли пульсировали и хаотично носились в ее голове, сталкиваясь между собой и порождая тем самым новую волну боли. Чтобы хоть как-то отвлечься, она спросила у сумасшедшего: — За что тебя? — За то, что подарил вам огонь, — был ей ответ. Скрипнула железная койка. Девушка села и внимательно всмотрелась в черную бездну, пока не почувствовала, что та всматривается в нее в ответ. — Ты — Прометей? — Мое имя мне известно, я не забуду его, сколько бы орлы не клевали мою бедную печень, но скажи, ради всего, что я сделал для людей, убьешь ли ты меня, если я попрошу? — Еще чего. — Тогда расскажи историю, это наименьшее, что можешь ты для меня сделать. — Даже не знаю, с чего начать, — усмехнулась незнакомка. — Что ты знаешь об Аргонавтах? — Все. — был ей ответ. — Тогда ты знаешь, что я была одной из них. 24 часа назад. Наемница поднесла к губам стакан с виски, но в последний момент передумала и, поставив его обратно, развернула газету. Застывший взгляд девушки скрылся от остального мира за чернильными столбцами рекламы и новостей. Внимание же ее ко всему происходящему выдавали лишь легкий наклон головы да напряженная спина, изогнутая подобно натянутому луку. Из-за мелкого дождя, что зарядил с самого утра и никак не желал останавливаться, народ все продолжал прибывать в паб, надеясь отогреться стаканом-другим спиртного и обсудить последние новости со своими товарищами по несчастью. Надоедливый гул чужих голосов то окружал, то вновь отступал вглубь паба, смешиваясь со звуками джаза, но темы оставались неизменными. — Египтяне, народ, как пить дать, египтяне: слышали как эти навозные жуки закопошились, когда ее в их посольстве нашли? — шептались за соседним столиком. — Бедняжка Ио, жить бы да жить… — подхватывали за другим. — Да что вы развели базар, посредственная была актриска, — кричали за третьим. — И что? Зато все остальное при ней, и вообще думай, что говоришь, ей сам Зевс покровительствовал. — возмущались за первым. — Как бы ему это боком не вышло, спорим на сто баксов, не пройдет и трех дней, та ведьма опять про него напишет, — отвечали вторые, и все начиналось сначала. Наемница на секунду подняла глаза, но тут же снова вернулась к своей газете, хорошенько встряхнув ее, чтобы расправить согнувшиеся под тяжестью новостей страницы. Безвести пропавшие, умершие или сошедшие с ума девушки сами по себе уже давно не были новостью, но Ио была знаменита, и потому сейчас ее смерть обсуждалась не менее яростно, чем последний бейсбольный матч или бандитская перестрелка. Скрипнул отодвигаемый стул, и напротив нее сел пожилой господин, прислонив к столу трость с двумя змеями. Сняв шляпу, мужчина аккуратно положил ее на стол и промокнул лицо от капель дождя. То, что еще осталось от его волос, закудрявилось от влажности, напоминая маленькие крылья, прилепившиеся по бокам головы. Девушка поджала губы, всем своим видом давая понять, сколь неприятно ей его присутствие, и убрала газету. — День добрый, юная леди. — Был, пока ты не опустил сюда свой зад. — Я к вам с новой работой. — Да я уж вижу, что не руку и сердце предлагать. Ничуть не обидевшись на слова наемницы, мужчина покопался в карманах пальто и извлек на свет небольшой сверток. Девушка нехотя взяла его и надорвала плотную бумагу. Зелень новеньких долларов больно резанула по глазам. — Сумма более чем достойная. — торопливо заверил он наемницу. — И что, мне от счастья сдохнуть? Ты знаешь, что мне нужно. — Будьте благоразумны, то, что вы хотите, достать весьма и весьма трудно. Соберется весь Олимп, а они, как вы знаете, не склонны делиться… — Ну, тогда в следующий раз сам к кентаврам лезь. А что если так? Девушка обнажила в улыбке неровные зубы и, откинувшись на спинку сидения, бросила мимолетный взгляд вниз — Опять револьвер под столом? Признаться, мне порядком надоела эта традиция. — Зато я только начала входить во вкус. Мужчина вздохнул и, покопавшись в кармане пиджака, извлек на свет конверт и, помахав им в воздухе, положил на стол. Официант принес еще один стакан и поставил его напротив посетителя. Рыжие с черными прядями волосы парня были собраны в аккуратный хвост, и все его движения были исполнены грациозности и красоты. Рука с семью пальцами поднесла бутылку к стакану, когда мужчина отшатнулся с деланным возмущением. — Что за уродство, какой больной взял тебя на работу? Рука дрогнула, и трость с громким стуком упала на пол. Наемница посмотрела прямо ему в глаза. Еще совсем мальчишка, не привык к местным порядкам, но Америка и не таких заставляла повзрослеть. — Понаехало ирландский швали плодить уродов, у тебя хоть документы есть? Пользуясь тем, что мужчина отвлекся на официанта, девушка спрятала конверт в карман и осушила свой стакан. — Заткнись, для шестерки Зевса ты слишком много болтаешь. — оборвала она его гневную тираду. — Но-но без имен. — тут же перешел на шепот господин. — Или хочешь, как она кончить? — Рожей не вышла. Давай, выкладывай, кому следующему мозги вправить? Дав знак официанту убраться, мужчина украдкой оглянулся по сторонам и, удостоверившись, что никто их не подслушивает, подался вперед. Дохнув запахом ментоловой жвачки, он чуть слышно прошептал: — Есть один клиент… Тема весьма щекотливая, и самоубийство было бы самым желательным исходом. Моему нанимателю нужен кто-то, кто смог бы о нем позаботиться. Оплата двойная. — И как зовут нашего самоубийцу? Мужчина опустил глаза. Развернув газету к себе, он достал ручку и обвел одно единственное имя. — Хорошего дня. — сказал он и, постукивая тростью, вышел из паба. Наемница взяла газету. «Расследование убийства Ио было прекращено? Общественность призывает Олимп к ответу» автор статьи: Медея дочь Ээта. Официант, вернувшийся, чтобы вытереть стол, боязливо опустил глаза. — Не обращай внимание на идиотов, ты красавчик. — сказала она, хлопнув его по плечу и тем самым испугав еще больше. — П-правда? — Запомни: я никогда не вру, и… Добро пожаловать в Америку. Сказав это, девушка надела шляпу и, засунув газету подмышку, встала из-за стола. Выйдя на улицу, она словно пуля пронзила тело толпы. Город, украшенный к юбилею, напоминал разодетую шлюху, не жалея ни свинцовых румян, ни уже начавших гнить цветов. В глазах тут же зарябило от красного: красным были флаги на окнах, растоптанные лепестки роз, хламиды жрецов, тащивших на поводу жертвенного быка с венком, похожим на разверстую рану. Услышав жалобный рев последнего, девушка ускорила шаг и почти бегом покинула переполненную улицу. Проходя мимо здания парламента, наемница притормозила, и подошла к мемориальной стеле. «Героям-Аргонавтам вечная память» гласил холодный мрамор, а ниже шло перечисление имен доблестных воинов, сложивших свои жизни во благо родины на войне с амазонками. Старик, продававший рядом бумажные флюгеры и свистки для ребятишек, с надеждой посмотрел на девушку. Получив в ответ исполненный ненависти взгляд, он начал суетливо поправлять товар, делая вид, что никого рядом нет. Словно впервые наемница вчиталась в список имен, который знала наизусть. Золотые буквы, словно кляксами расцвеченные голубиным дерьмом, являли собой странный контраст с грудой цветов, сваленных у ног. — Атланта, идиоты, а не Атлант. — проворчала девушка, найдя свое имя. — И я жива. — Жвачка? Нет, мистер, жвачки мы не продаем. — тут же оживился старик. Журналистку Медею ненавидели равно в той же степени что и восхищались. Ее обличительная статья о войне с амазонками, вызвавшая бурный общественный резонанс, заставила парламент отклонить законопроект о воинском призыве среди гражданского населения, ее расследование о связи группировок кентавров с отмыванием незаконного дохода Ареса, привело к заключению последнего под домашний арест. Но не могла забыть общественность и судебный процесс самой Медеи, которую обвинил ее бывший муж в убийстве детей. Смерть неумеренно любознательной журналистки была лишь вопросом времени, и все чаще ходили разговоры о том, что для беженки из Колхиды она слишком много себе позволяет, покушаясь если не на основы их государства, то на ее героев. Хоть ее перо и было сродни топору палача, но ни один топор не мог замахнуться до Олимпа. Богато обставленный особняк в стиле ар-деко охранялся тонконогими доберманами, что черными тенями нарезали круги по газону, вывалив алые языки. Перескакивая с колонны на колонну, девушка прыгнула на дерево и, едва не сорвавшись, качнулась в сторону окна. Соскочив с подоконника, Атланта извлекла револьвер из кобуры. С мягким щелчком барабан отъехал в сторону, обнажив черное нутро с шестью точеными пулями. Осторожно прикрыв окно, наемница двинулась внутрь особняка. В просторных комнатах, испещренных черно-золотыми геометрическими узорами, царила необыкновенная тишина. Тонкий дым благовоний спиралями обвивал листья цветов и тянулся к ней своими тонкими щупальцами. Тихий звон, поначалу едва заметный, постепенно нарастал, грозя разорвать барабанные перепонки. Уловив краем глаза движение в одном из зеркал, девушка развернулась и выстрелила. Фарфоровая ваза взорвалась, окатив ковер острыми осколками. — Теряешь форму. — послышался насмешливый голос. — Никогда не любила эту вазу. — сказала наемница, убирая револьвер. Медея поставила бокал вина и окинула взглядом незваную гостью. Скандальная журналистка принадлежала к тому типу с шиком стареющих женщин, возраст которых лишь добавлял им красоты. Плавные кошачьи движения ее были исполнены тихой силы, а гордой осанке могли позавидовать и олимпийские богини. Впрочем, ни то ни другое никогда не было предметом гордости самой Медеи, привыкшей полагаться лишь на свой острый ум. — Хитро. — наконец сказала она, поправляя твидовый пиджак. — Однако, смею заверить, что живая я полезнее мертвой: сама ты ни за что не найдешь, где у меня хранится вино. — Плевать на вино, я скучала. Размашистым шагом приблизившись к ней, Атланта стиснула Медею в стальных объятиях. — Для мертвеца ты весьма прыткая. Ну-ну, давай расскажи, что с тобой стало. Медея разомкнула объятия и пригласила гостью садиться. Рассказ Атланты был по-военному краток и скорее напоминал доклад нежели светскую беседу. Не переставая слушать, журналистка достала сигарету с чубуком и щелкнула зажигалкой. Перекинув ногу на ногу, Медея задумчиво рассматривала свою гостью. От ее внимания не укрылись ни новые шрамы, ни мелкая дрожь покалеченных рук, ни дешевая ткань плаща. — Так значит, старушка Антиопа все-таки отпустила одного аргонавта, чтобы рассказал, какая судьба постигла остальных. — наконец, сказала Медея. — Да, потому что… Потому что я женщина. Мне жаль. — Не кори себя, они амазонки, было бы странно если бы они поступили иначе. Атланта поджала губы, словно хотела возразить, но в последний момент передумала, предоставив Медее возможность продолжить развивать эту тему самой. — Что ж, мир их праху: дураками были, дураками подохли, — сказала та. — и все-таки одного не пойму, как ты дала себя уговорить на существование инкогнито не пойми кем? Я серьезно, ты должна была вернуться героем. — Зевс ясно дал понять, как важно это для общественности. Мое возвращение опорочило бы честь героев. Если бы они не сломались, не выдали бы диспозицию, то война закончилась бы раньше. Да, что бы ты ни думала, они были героями: их пример вдохновлял других, а кого бы смогли вдохновить предатели? Ну, вот ты опять не слушаешь. Медея вздохнула и потушила сигарету о пепельницу в форме стеклянного цветка. — Я слышу лишь суждения наивного ребенка. Скажи, хорошо ли Зевс платит мертвецам? Я знаю, зачем ты пришла, но на этот раз он не отвертится: я прижму его так, что этот старый кобель убежит, поджав хвост. Не успела Атланта ответить, как журналистка встала с дивана и дала знак следовать за ней. Проходя по коридору, Медея остановилась у единственного портрета. Написанный в темных тонах рукой неизвестного мастера, он изображал женщину со строгим властным лицом. Ядовитые змеи дремали на покатых плечах, теряясь в складках платья старинного кроя, а сама женщина, казалось, смотрела прямо на них, словно готовясь отдать приказ. — Знаешь ее историю? — спросила Медея. — Бывшая проститутка, держала со своими сестрами публичные дома по всему Чикаго и была убита в перестрелке Персеем. — без запинки ответила Атланта. — Необыкновенно однобокая подборка фактов. Ее родители когда-то держали рыбную лавку. Однажды ее заметил Посейдон и, подкараулив на дороге к храму, напал на нее. Медуза искала защиты в храме Афины, но его это не остановило. Откуда ни возьмись появилась бутылка и два бокала. Разлив алое вино, Медея протянула один своей гостье и продолжила рассказ. — Он изнасиловал ее прямо там, а разгневанная Афина превратила ее волосы в ядовитых змей. Родители выгнали ее из дома, но вот, несколько лет спустя о ней прогремела слава как о держательнице публичных домов, убившей сына самого Посейдона. Я брала у нее интервью, и эту картину она завещала мне. — И зачем ты мне это рассказываешь? — спросила Атланта, принимая бокал. — Все в свое время. Нам туда. Журналистка привела ее в кабинет и показала на стену. Среди множества фотографий, прикрепленных к пробковой доске, девушка узнала белокурую актрису Ио позировавшую фотографам на ковровой дорожке, манекенщицу Европу: главную музу художников сюрреалистов и множество других знаменитых красавиц, до срока окончивших свои дни. Атланта подошла ближе. На одной из фотографий Зевс, сверкая улыбкой, держал под руку еще совсем юную Ио, пока на заднем плане официант наливал вино в чашу вечно угрюмого Аида. — У меня есть информация из проверенных источников, что готовится похищение Персефоны. — Ее же уже похищали, сколько можно… — попробовала пошутить Атланта, но, натолкнувшись на холодный взгляд журналистки, разом позабыла про шутливый тон. — Аид хоть и редкостная сволочь, но то похищение они спланировали вместе с Персефоной, зная, что ни Деметра ни Зевс никогда не одобрят этот союз. На этот раз расклад иной: кто-то очень сильно хочет его подставить. Да, ты знаешь, кого я имею ввиду, и знаешь, что я не отступлю. Медея обернулась на щелчок взведенного курка. — То, что ты говорила на Арго… Я знаю, что ты все еще меня любишь, или ты столь быстро забыла ту, кто вылечил тебя? — спросила она. — Я валялась в бреду, да ты бы и пальцем не пошевелила, если бы тебя не попросил Ясон. А сейчас ты соберешь вещи и уедешь так далеко, как только можешь. — Вот оно, как значит, увы, меня не устроит и это, я не оставлю свое расследование. — ответила Медея. — Ты уедешь или я тебя пристрелю. — Лучше сразу пристрели, но помни, смерть Персефоны и сотен других девушек будет на твоей совести. Зевсу плевать на жизни таких как мы, но ты и так это знала. — Они тебя все равно убьют. — Посмотрела бы я, как это у них получится. Медея неуклонно приближалась, а руки девушки предательски дрожали, выдавая ее с головой. Грохнул выстрел, и следом за ним завыли собаки во дворе. — Не могу. Атланта опустила револьвер. В горле все пересохло и, чтобы утолить жажду, девушка потянулась к вину. — Нет! Бокал с отравленным вином выпал из руки и покатился по ковру, разбрызгивая алую жидкость. Алые ногти впились в загорелую руку. Медея пристально всматривалась в лицо наемницы, страшась увидеть признаки отравления, если та все-таки успела попробовать вино. Воспользовавшись моментом, девушка положила руки ей на талию и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Казалось, что далекое солнце Колхиды вновь сияло над ними, но былые страхи проросли словно драконьи зубы. Медея знала, что видит ее в последний, раз; что, узнав о неудаче, олимпийцы пошлют кого-то другого, но статья должна быть закончена в срок. Все в Чикаго давно знали, что правда здесь стоила не дороже грязи под ногами, но сама она преисполнилась решимости показать, сколько стоила ложь, годами отравлявшая город. На следующий день как лесной пожар разнеслась новость, что Медея покончила с собой в своем особняке, который вынуждена была продать за долги. Вежливое любопытство почтенной публики довольно быстро сменилось равнодушием. В офисе Аида царила деловитая суета. Раскачиваясь из стороны с сторону работники Тартара курсировали между столами и отвечали на звонки недовольных клиентов. Атланта знала, что работали здесь только те мертвецы, что вели праздный образ жизни, но все равно жалела этих бедолаг. Устав слушать уверения одного из секретарей о том, что ее прошение будет рассмотрено в течение трех недель с даты подачи, девушка проскользнула мимо охранников, оккупировавших кофейный автомат, и толкнула дверь с золотой табличкой Аид. Стоило признать, что у начальства всего Тартара вид был еще более нездоровый, чем у его подчиненных. Сизые переплетения вен на бледной коже напоминали ветви деревьев с облетевшей листвой, а гладко зачесанные назад волосы цвета могильной земли мертвенно блестели в электрическом свете настольной лампы. — Вы по какому вопросу? — спросил Аид. — Вот. Девушка положила документ на стол и отошла обратно к двери. — Давно мне взяток не вручали. Кажется, вчера была последняя, а нет сегодня утром тоже подбросили парочку. Дело Орфея, я погляжу, все живет. — Это не взятка, это прошение о встрече. — Все вы так говорите. С тяжким как муки Сизифа вздохом Аид взял документ и бегло его просмотрел. — Медея дочь Ээта к нам действительно поступала, но право на свидание с ней имеют только ее родственники. Забирайте-ка свою бумажку и идите отсюда, пока я не вызвал охрану. На столе Аида среди заваленных окурками пепельниц, изгрызенных карандашей и кип бумаг стояла одна единственная рамка с фото, что напомнило девушке о словах Медеи. — Пожалуйста, я помогу вам спасти Персефону, только дайте увидеться с ней. Я знаю, я точно знаю, что она в опасности. — Вон. Аид брезгливо посмотрел на просительницу. Шестерок Зевса он вычислял по одним лишь манерам, пронизанным чувством вседозволенности. Что бы ни затеял Зевс на этот раз, Аид не даст себя одурачить. Потянувшись к тревожной кнопке, мужчина случайно задел раму. Фото улыбчивой девушки с охапкой цветов покрылось паутиной мерцающих трещин, а лицо же Аида превратилось в посмертную маску. Вбежавшие в кабинет охранники, не стали разбираться, кто на самом деле уронил фото. Закончив рассказ, Атланта извлекла из кармана конверт. Билет в театр на «Орфея и Эвридику» золотом блеснул в ее руках. Горло болезненно сжалось, и девушка откашлялась, но боль и не думала уходить. — Печальная история, но неоконченная. — изрек Прометей. — Тебе-то откуда знать? — И все-таки я знаю. Засыпая, Атланта думала о волшебнице из далекой Колхиды, что когда-то спасла ее жизнь. Тогда, мечась в бреду между жизнью, морем и смертью, девушка вдруг увидела волшебное видение, снизошедшее не иначе как с самих небес прямо в грязный трюм. Поначалу она невзлюбила Медею, в отличие от остальных прекрасно видевшую, что перед ней совсем не юноша, и получившей тем самым власть над ней. Но ненависть сменилась обожанием, а обожание отчаянием от невозможности ничего изменить. Медея смотрела на Ясона глазами истинной любви, и совершала страшные вещи во имя этой любви, однако, об истинных чувствах возлюбленного она узнала только по возвращении домой, когда он нашел себе другую. А сама Атланта хоть и выздоровела, но от этой запретной любви излечиться так и не смогла. Девушка проснулась от резкого стука ключей о железные прутья решетки, отозвавшейся во всем теле нестерпимой болью. — Давайте, на выход, за вас внесли залог. — прикрикнул охранник и отошел, чтобы пропустить ее вперед. — Я вас вытащу, обещаю. — прошептала девушка. — Боюсь, что вас опередят, ты главное помни, дитя, боги страшны, пока стоят на спинах людей. Они кормятся верой людей, и она же их убивает. — был ей ответ. Проходя мимо одного из полицейских, девушка увидела заголовок передовицы, которую он читал: «Персефона похищена, Аид требует адвоката». Пророчество Медеи сбылось, хотя сама она об этом уже знать не могла. Небоскреб Олимп золотым шпилем пронзил толстое брюхо неба. Еще из лифта до ушей Атланты долетели отзвуки легкого джаза, а нос уловил терпкий аромат гавайских сигар. Голова под париком нещадно чесалась, а легкое платье не спасало от сквозняков даже несмотря на наброшенную на плечи шаль. Легконогие официанты сновали средь опьяневших от музыки и шампанского гостей, едва слышно цокая копытами по белоснежному мрамору, но заметила среди них девушка и своего рыжего знакомого. Протянув приглашение одному из охранников, Атланта еще раз поправила шаль, чтобы ненароком не обнажить старые шрамы и свежие синяки. Смерив ее пристальным взглядом, охранник открыл дверь и придержал ее, пока незваная гостья не вошла внутрь. Фонтан с золотым орлом стоял прямо посередине просторного зала. Обогнув его, Атланта еще издалека увидела Аида, державшегося поодаль от остальной толпы богов и богинь. Брезгливо рассматривая Ареса, ухаживавшего за актрисами, Аид едва заметно кивнул ей и отвернулся, пока никто не заметил. Несколько приглашенных актеров разыгрывали сцену из жизни Ясона. Занеся фальшивый как и вся пьеса кинжал, Медея убивала своих детей, чтобы тем самым отомстить неверному мужу. Атланта замерла, невольно засмотревшись на представление. — Какой приятный сюрприз. Седеющий мужчина положил руку ей на плечо и ласковым взором уставился на гостью. Брошь в виде золотого орла царапнула щеку, когда она попыталась отстраниться. — Последняя из аргонавтов, какими ветрами занесло вас в мою скромную обитель? — Я пришла узнать, кому еще заказали убить Медею. Улыбка слетела с лица Зевса как листва со старого дуба. — Пройдем-ка в мой кабинет, надо нам кое о чем потолковать. Прикрыв за собой дверь кабинета, Зевс сверкнул оправой очков. — Что это за гнусные слухи и кто их распускает, позвольте узнать? — Ужель собственные приказы позабыли? — спросила Атланта, за усмешкой пытаясь скрыть свой страх. — Вздор, я приказывал тебе разбираться с кентаврами, я приказывал тебе выслеживать сатиров, я приказывал… Впрочем, неужели ты полагаешь, что я столь глуп, что позволил бы тебе остаться в живых. — Полиция уже едет, свою невиновность будете доказывать в суде. — сказала Атланта, наставляя на него револьвер. — Позвольте напомнить, что полиция в ведении Ареса, и вы, барышня, если продолжите говорить таким тоном, то попадете в ведение Аида. Весь прием Гера не спускала глаз со своего мужа, только отвернешься, как он уже дает прикурить актрисам или зазывает показать свою коллекцию картин улыбчивым журналисткам. Свободное платье, расшитое бисером в виде павлиньих перьев зацепилось за стол. Кое-как оторвав нитку, Гера огляделась по сторонам. Возмущенный вопль едва не сорвался с ее губ, но она сдержала свой гнев. Ничуть не сомневаясь, что опять найдет его в компании девицы легкого поведения, Гера толкнула дверь кабинета. В маленькой сумочке хранится дамский пистолет, на этот раз она не станет церемониться, кем бы не оказалась избранница. Однако, то, что она увидела в кабинете, застало Геру врасплох. Какая-то девица с револьвером наголо угрожала ее мужу, и уж этого женщина вынести никак не смогла. Она избавится от нее, как избавилась от Ио, избавится, как избавилась от Медеи, распускавшей лживые слухи. Канонада стрельбы всколыхнула Олимп, спугнув голубей и туристов. Аид не хотел вмешиваться до последнего. Погорячился, заказал убийство брата, с кем не бывает. Но в последний момент передумал. Нет, Зевс был виновен, и виновен как никто, прекрасно зная, как Гера расправляется с его любовницами, но допустить смерти наемницы Аид почему-то не мог, хотя, видят боги, та очень хотела умереть. Полицейские оцепили здание олимпа. Отдавал приказы рыжеволосый агент из ФБР, труднее всего оказалось помешать наемнице убить подозреваемого в серии убийств, но в последний момент дело спасло вмешательство Аида. Красно-синие отблески на стенах превращали лица присутствовавших в маски. Пока полицейские собирали показания, агент увидел знакомую фигуру, сидевшую на ступеньках, рядом с которой валялся ставший ненужным парик. Сев рядом, он задумчиво уставился на золотых павлинов. — Я знаю, что смерть Медеи не на ваших руках. Нам нужны сотрудники вроде вас. Если захотите, то вы знаете, где меня найти. — Где Персефона? — Ее ищут, но шанс есть. — Обыщите особняк Гермеса, он был в сговоре с Герой. — сказала Атланта. — У нас пока нет на это разрешения. — Тогда прикиньтесь официантом, у вас это хорошо получается, только волосы перекрасьте, а то он вас узнает. — Все-то вы шутите. — Забыли? Я никогда не вру. Утром в баре кроме них не было никого. Атланта задумчиво рассматривала искрящееся льдом дно стакана, пока Аид, недовольно тыкал вилкой в свиные отбивные. — Я уж думал, что умру. Где это видано, чтобы наниматель наемнику помогал? — Ты же бог мертвых, не думаю, что для тебя это проблема. — рассеянно сказала девушка. — Проблема, и еще какая, представляешь сколько бумажной волокиты. Ладно, засиделся я, надо идти. — Как Персефона? — Уже лучше, но спасибо. Я серьезно, без тебя я бы… — Да вали ты уже. Атланта подалась вперед и облокотилась на стол. Некролог посвященный Медее, расплывался перед глазами, но она продолжала упорно вчитываться в текст. Однако, Аид все никак не уходил. Надев шляпу, он осторожно тронул девушку за плечо и прошептал: — Не оборачивайся, Орфей. Атланта замерла, боясь даже отвести взор от статьи. Кто-то сел напротив. Почти бездумно рука девушки потянулась через стол и ткнулась в такую же теплую руку. Медея осторожно вытащила газету и недовольно заворчала. — И кто учил этих бездарей некрологи писать?