На краю

Остановившись на краю дыры Рокэ замер, подставляя лицо жалящим порывам ветра. Стоял долго, не обращая внимания на наблюдавшего за ним Марселя, вслушиваясь в свистящий голос собственной стихии. Ветер говорил с ним. Впервые так явственно… Алва запрокинул голову и даже прикрыл глаза, рискуя сорваться в ощерившуюся под его ногами пропасть и переломать себе кости, но так было лучше слышно, так удавалось лучше разобрать свистящий, пропитанный тоской голос ветра. Углем наметил на левом боку Место, куда стрелять, Чтоб выпустить птицу — мою тоску В пустынную ночь опять.* Маршал вздрогнул, волною ощущая ту самую тоску, холодом обволакивающую его остывшее давно сердце и, кажется, признавая голос — болезненный уже не мальчишеский, с надломом… Дик… Лицо Алвы свела болезненная судорога. Не ожидал, был уверен, что выкорчевал из себя всякое похожее на человеческое чувство, направленное в сторону вероломного мальчишки, был уверен, что добился от себя ледяного спокойствия при любом упоминании сдохнувшего, где-то в этих горах малахольного, идиота. Однако ветер играючи разметал весь придуманный маршалом покой. Проклятый Ветер продолжал петь: заставляя Рокэ балансировать у входа в Лабиринт, взывая к жалости, пробуждая то, что маршал, казалось бы, в себе давно прикончил — неизбывное чувство вины, за то, что все случилось так, как случилось. Да никто во всем Талиге не посмел бы его, Рокэ Алву, обвинить, ни в чем, но была еще почти задушенная и загнанная в самые глубины сознания совесть. Проклятье… Ну же! Не дрогнет твоя рука, И мне не долго терпеть. Вылетит птица — моя тоска Сядет на ветку и станет петь. Маршал вздрогнул, ощущая, как кружащий вокруг него ветер делается нежнее, словно ласковое прикосновение влюбленного мальчишки. Рокэ почти не дышал, жадно ловя каждое слово, адресованное несомненно ему, осознавая вдруг, что умирающий юноша думал в последнюю секунду жизни о своем никчемном эре. И то было до ледяной дрожи жутко, то освобождало почти избытую вину, придавало сил примолкшей почти совести. Голос Ричарда был обреченно-спокоен, слегка приправлен сквозившей в каждом слове нежностью, которую юноша никогда не позволил бы себе перед лицом бывшего эра, но не счел нужным прятать теперь, в посмертии… Чтоб тот, кто спокоен в своем дому, Раскрывши окно, сказал: «Голос знакомый, а слов не пойму», — И опустил глаза. Рокэ выслушал все до последнего слова и когда ветер окончательно стих, маршал все еще стоял, не замечая, что до крови закусил губу. И опустил глаза…