Отрезая прошлое

Яша Бакин нетерпеливо поерзал на табуретке, затылком чувствуя непривычно-нерешительный Степкин взгляд. - Ну чего ты, Степа? Мне ж после войны в порядок себя привести надо! - Надо, - согласился Степан. - Только знаешь, Яша, я стричь-то не большой мастер. Сходили бы к Шурочке, например, она бы тебя враз по последней моде... - Это верно, - Бакин вдруг вздохнул. - Только знаешь, Степа... Ты глянь на меня, ну какой я сейчас? Зарос весь, родная мама не узнает. На улицу выйду, председателя встречу, мне ж ему и в глаза смотреть неловко будет. Нет уж, Степа, я на тебя надеюсь, сделай так, чтоб я хоть сам себя в зеркале узнавать стал - тогда и на люди можно. - Яша... - запнулся Степка, словно ком в горле сглотнул. - Ладно, постараюсь. - Да смелее давай! - подначил Бакин. - Уши только не отхвати, остальное не страшно! В ответ защелкали ножницы, и скоро пришлось Бакину прикрыть глаза от сыпавшихся, опадавших, как осенние листья, отросших темно-русых прядей. И то правда, зарос сержант Бакин недопустимо, с такими волосами по деревне только девчата и ходят... - Ух ты, надо же, Яша, как легко идет-то! - заметил явно осмелевший Рощин. - Они ж у тебя как шелковые, будто и не свалялись совсем... - Да это у тебя рука легкая Степа, - улыбнулся Бакин, а сам порадовался, что сидит сейчас к Степану спиной, и не видит Степка, как потускнели его глаза, покривилась губы. И правда, незачем капитану Рощину знать, с чего не свалялись колтуном отросшие Яшкины волосы, кто их шелковыми делал, расчесывал, холил так, как не каждая девчонка сумеет... Странные там правила, в этой Гидре. Зимний Солдат - оружие, смертоносное и покорное, однако, этого мало. Еще и холеным должен быть, ухоженным - на зависть врагам, что ли? Или просто - винтовки и пистолеты чистят, полируют, смазывают, а на него красоту наводили? Хотя, чего уж там. Знал, знал Бакин с чего на самом деле холили его с головы до ног и не стригли по армейскому уставу отросшие волосы. Почти каждый вечер видел он ответ - в замаслившемся взгляде Причалина, в его губах, норовящих прильнуть к затылку, жадных пальцах, скользящих по густым прядям, зарывающимся в них, тянущих - до боли, до стона, в котором пряталось взамен ненависти и боли тянучее и жаркое: "Саша, Сашенька"... От этого имени, от одной мысли о собственном голосе, этим именем звучащем, тошнота подкатывала к горлу, рука - здоровая, не контуженная - сжималась в кулак. Только вот до Причалина не дотянуться ей было, и что оставалось? Разве что себя самого в кровь избить. За покорность свою, за жаркий туман в голове, за то, что совсем не болью, не гневом звучали тогда его стоны, на которые рассыпалось приторно-тошнотворное ненавистное имя... - Не вертись, Яш, - тихонько прозвучал над ухом Степкин голос, заставляя вынырнуть из омута дурных воспоминаний. - Криво выйдет... - Это ничего, - неожиданно хрипло прозвучал Яшин голос. - Выровняем. Хотя, мудрено, ох, мудрено будет выровнять ее, коверканную Гидрой судьбу сержанта Бакина... Выдохнул Яшка, замирая покорно, и снова чувствуя, как падают отстриженные волосы, унося с собой память о прикосновениях ненавистных рук. Потихоньку превращался Зимний Солдат в прежнего Яшу Бакина, который по Мстюновке ходил, не стыдясь людям в глаза смотреть, у которого от Степки Рощина отродясь секретов не было. А теперь вот будет. Один. И наизнанку Яшка вывернется, лишь бы не выдать его, лишь бы самому забыть, что сделала с ним Гидра... Ничего, ничего, справится. Забудет. Выровняет, как ровняет сейчас Степка его лохмы. Только бы сам Степка не узнал ничего, не замарался, чистая душа, о Яшкину грязь... А грязь - вот она, рассыпается по полу, отпадает и, что ни говори, самому даже дышать легче, и верится, что однажды совсем оставит он позади, в прошлом Зимнего Солдата... - Ну вот, Яша, - придирчиво оглядел Степан дело рук своих, улыбнулся, протягивая Бакину зеркало. - Глянь-ка. Узнаешь? - Узнаю, Степа. Вот только сейчас и узнаю! - показалось, что вот только сейчас и пришел наконец с войны, когда глянул из зеркала, робко улыбаясь, прежний Яша Бакин, натерпевшийся, измученный, а всё же, глядящий так же светло, как прежде, так, что и Степану, глядя на него, верилось - если даже что и вышло косо или неровно, так не беда. Выровняют, справятся, как и всегда - вместе.