За нас!

Дзирт изо всех сил пытался забыть обо всем. И в большинство дней у него это получалось — заснеженные равнины Долины Ледяного Ветра разительно отличались от темных каменных сводов Подземья. Яркое солнце выжигало мрачные мысли из разума Дзирта, по ночам он любовался звездами, а весной — зеленью, покрывавшей поля и холмы. Ветер приносил свежий воздух, какого никогда не было в пещерах. Здесь Дзирт обрел друзей — Бренора и его клан Боевого Топора; какими бы грубыми, упрямыми и вспыльчивыми дворфы ни были, в глубинах их душ таилась доброта. Они защищали слабых и помогали попавшим в беду. А Кэтти-бри… ее жизнерадостность отдавалась эхом в сердце Дзирта, напоминая даже в самые мрачные дни, что миром правят свет, радость и добро. Он не был готов к пробуждению воспоминаний, которые так старался похоронить. Когда Бренор пришел к нему и по-дружески попросил научить своего юного воспитанника воинскому искусству, Дзирт немедленно согласился. «Конечно же, я обучу его», — сказал он тогда. Как же теперь ему хотелось вернуться назад и дать другой ответ! Дзирт честно победил молодого варвара и заслужил его уважение. Эту ночь он предоставил Вульфгару, отчасти чтобы дать возможность разобраться с мыслями ему, отчасти — себе. Это уравновесит их и поможет поставить дело на лад. У Вульфгара были странные представления об окружающем мире, которые Дзирт изо всех сил постарается заменить. В Вульфгаре крылось величие, и Дзирт намеревался помочь ему раскрыть это величие. Он полагал, что будет гордиться Вульфгаром. Сидя на склоне Пирамиды Кельвина и наблюдая, как движутся звезды над мирной долиной, Дзирт не чувствовал ничего, хотя бы отдаленно напоминающего гордость. Только боль. Ему вспоминались три двери. Одна, запертая бессчетными замками, вела назад в дом. Другая — в зал тактики. Третья — в личные покои Закнафейна, куда Дзирт не входил ни разу. И тренировочный зал — черный ковер на полу, тускло светящиеся шары, занавес, скрывающий собрание оружия, равного которому Дзирт не видел до сих пор. Эта комната многие годы была его домом. Тогда он не был одинок. — Закнафейн, — прошептал Дзирт, прислонившись спиной к камню. Он изучал небо, словно там были ответы на вопросы, которые он не мог задать. Чувствовал ли оружейник, глядя на Дзирта, что в нем кроется такой же потенциал? Представлял ли он, кем Дзирт может стать? Что он думал о Дзирте, об их отношениях отца и сына? В их последнюю встречу было слишком много откровений, слишком много боли, слишком много восторга, чтобы поговорить спокойно. А когда они разлучились, то лишились этой возможности навсегда. Так много вопросов. Так много ответов, которые Дзирт никогда не получит. Дзирт зажмурил глаза и закрыл лицо руками. Ему не хотелось думать об отце, это пробуждало слишком много мучительных воспоминаний. Снова и снова он гадал, остался бы Закнафейн в живых, поступи Дзирт, как надлежит поступать дроу. Удалось бы ему убедить Зака уйти вместе с ним? Теперь он знал, что спасение возможно. Дроу может жить на Поверхности — и жить счастливо, бесспорно! На мгновение Дзирт попытался представить, что бы Бренор подумал о Заке. Кэтти-бри читала бы в его сердце, как в сердце самого Дзирта; Кассиус, выборный Десяти Городов, поначалу был бы настороже, но потом истина открылась бы и ему. Дзирт улыбнулся, вообразив их жизнь втроем со следопытом Монтолио, если б он и Зак вышли на Поверхность вместе. А Белвар Диссенгальп, конечно же, качал бы головой и сокрушался о своей судьбе, попав в компанию двух темных эльфов… Может быть, если бы Зак пошел с Дзиртом в дебри Подземья, они бы даже спасли бедного Щелкунчика, пича, превращенного в пещерного урода. Но все это лишь пустые домыслы. Закнафейн, оружейник Дома До’Урден, величайший воин Мензоберранзана, отец Дзирта, мертв. Дзирт вновь поднял взгляд к звездам, впервые радуясь цвету своей кожи и теплочувствительным глазам — благодаря им слезы были не так заметны. Он не возложит на ученика свою старую боль. У Вульфгара тоже в прошлом было немало боли, верно, но долг Дзирта как учителя — помочь молодому варвару справиться с ней и освободиться. Он должен стать для Вульфгара таким, каким для него самого был Закнафейн: верным, сочувствующим, непобедимым. Закнафейн стоял между Дзиртом и тьмой Мензоберранзана. Он скрывал от Дзирта ужасную правду, пока тот не был готов принять ее. Он защищал Дзирта, когда любой другой позволил бы ему пасть — и даже когда Дзирт сам разрывался изнутри на части. Хотя Закнафейн отрицал это до последнего вздоха, Дзирт считал его героем. Как же он может не стремиться стать таким же для своего юного ученика? Дзирт поднялся, смахнув последние слезы. — Я сделаю это ради тебя, отец, — прошептал он холодному ночному ветру, надеясь, что какое-нибудь доброе божество передаст эти слова Закнафейну, где бы тот ни был. Дзирт повернулся и пошел вниз по каменистой тропе, назад к небольшому убежищу, которое звал домом. Он замер, перед тем как начать спускаться, легко обернулся и прыгнул на камень, зорко вглядываясь в темноту. Его голос зазвенел, раздаваясь над спящей Долиной Ледяного Ветра, ясный и чистый, как зов трубы в ночи: — За нас!