Начать жизнь заново

Работу я всё-таки нашел, не надо было даже переодеваться. Теперь стал работать помощником продавца в цветочном магазине. Можно сказать, я буду здесь и за продавца, и за садовника, и за ремонтных дел мастера. А всё потому, что продавщицей, как и самой владелицей магазина, была миловидная женщина лет тридцати пяти. Хрупкая на вид, она, тем не менее, легко переставляла огромные, наверняка тяжелые горшки с цветами. Вот в этом всём и нужен был помощник, так как магазинчик-то разросся, а она одна со всем не справляется — сын, её гордость, учится в той самой академии на «Зелёном». С мужем вообще муть какая-то - когда я её спрашивал, она всегда сворачивала разговор или переводила его на другую тему. Вот так и живу уже, хм-м… по-моему, восьмую неделю, в конце концов, сейчас почти что июль месяц. За это время я понемногу прибирал свой домик. Привёл в порядок почти все комнаты, остались только рабочий кабинет и гостиная на втором этаже. Я туда даже ещё и не заходил, как-то времени нет. Однако мне ещё предстоит разгадать самую интересную загадку — как попасть на чердак. Судя по внешнему виду, он там далеко не маленький, можно даже сказать — третий этаж, поэтому, подозреваю, с ним ещё мороки будет… Кстати, Слава всё-таки приходит каждые выходные и пытается помочь. Мне его даже жаль — видно же, старик заставляет. Ага, жаль, до тех пор, пока он рот не откроет. Тогда уж и не знаю, куда девается моя жалость, а с нею и совесть за компанию. Наверное, уползают куда-нибудь в самый тёмный угол и прячутся там до тех пор, пока это чудовище не уйдёт, — боятся. Так что ненаглядному «Славику» достаются уборка туалета после Шики и Локи, чистка, мойка, да и вообще вся грязная работа. Может, кто-то и скажет, что это бесстыдное использование бесплатной рабочей силы, но тут я в своём праве. Я вообще не знаю, что нужно сделать, чтобы избавить его рожу от этой насмешливой ухмылочки, терпеть её не могу. А ещё, месяц назад, ко мне приходил тот самый курьер. Ничего такой, импозантный тип с внушительным пивным брюхом (я почему-то представлял себе курьера каким-то худым французом с тонкими усиками и козлиной бородкой… ну, может, ещё и с сумкой для писем на боку). Походил по дому, расспрашивал насчёт ремонта, кому-то несколько раз позвонил, и уже через два часа у меня была горячая вода и стояли счётчики. Правда, натоптали немного в коридоре, но ничего страшного. Платить я не стал, так как счётчики-то ничего не начислили, но позвонивший мне тем же вечером старик предупредил, чтобы я «не рыпался», мол, в следующий раз он за меня заплатит. Ага, как же, кто ему даст. Я сюда приехал не для того, чтобы по уши в долгах оказаться, да ещё и старику. Размечтался. В общем, пока у меня всё в относительном порядке, даже псинки не шалят. А я всё реже вспоминаю свой родной город. Те три месяца вообще кажутся каким-то ночным кошмаром. Я бы уже и забыл про них, если бы не Тёма… мой любимый бывший лучший друг. Ладно, не буду об этом, было глупостью вспомнить о нём. — Сейчас у нас что? — сонно зеваю и в вот таком вот состоянии шарю рукой по тумбочке. Под руку попадается сенсор. Тяну его к себе. На автомате включаю и приоткрываю один глаз, чтобы посмотреть время: 5:00. Что ж, вполне нормально, будет полчасика, чтобы сделать зарядку, легко перекусить, выгулять щенков. Позже — никак. Ровно в половину шестого старик забирает меня с собой бегать. За что боролся, на то и напоролся, называется. Я уже даже жалею – видно, этот записной пенсионер решил заняться мною всерьёз. Правда, сейчас уже вполне сносно пробегаю один круг, у меня даже хватает сил доплестись до дома… если повезёт. — Эй, собаки, вставайте! — потормошил своих зверёнышей, спящих в ногах на кровати. — Вообще-то, это вы сейчас должны меня будить и звать на прогулку. Блин, вставайте, лентяи! И хоть бы глаз кто открыл. А то только Локи ухом повёл и морду от меня подальше отодвинул, мол, не мешай, хозяин, у нас выходной. Ну, блин, лентяи. И кто говорил, что собаки всегда похожи на своего хозяина — чушь! Хотя… я бы тоже не отказался полежать ещё немного, но куда от этого старика денешься. Тяжко вздыхая, поднялся с кровати, скидывая с себя одеяло. М-м-м, а какой сегодня день? Открываю календарь и сдавленно стону. Ну почему? За что мне всё это? Да, сегодня суббота — самый отвратительный день недели. Может, кто-то и ожидает этого дня с нетерпением, но этот кто-то точно не я. Сегодня день, когда наступает мой личный кошмар — приходит ОНО. По-другому не скажешь, а ОНО — это Зло. Конечно, Зло можно было бы выгнать, но между тишиной и бесплатной рабочей силой приходится выбирать второе, уговаривая себя, что всё скоро закончится. Тем более, это действительно скоро закончится. А ещё мне сегодня на работу. Не скажу, чтобы я жаловался, но всё-таки приходить после работы, слушать подколки Зла и одновременно убираться в комнате — это слишком. Честное слово, не знал о своей скрытой способности так виртуозно материться на суржике*… Вновь широко зеваю, «возвращаясь» к реальной жизни. Тут довольно неплохо, если бы пришлось платить ещё и за квартиру/дом, вряд ли всё было бы так хорошо. Поднимаюсь, начиная одеваться, вообще-то, сплю я в одних трусах — под одеялом настолько жарко, что хоть голышом в него завернись — не замерзнешь. Вот зашевелились щенки. Ну, прямо двое из ларца одинаковых с лица. Только я всё равно по-прежнему их ясно различаю. Шики, даже не потягиваясь, соскочил с кровати и, где-то порывшись, принёс мне один черный носок. Я засмеялся: — Хозяйственный ты мой, — и потрепал пса по холке. Вспомнился один случай: как-то так же утром Шики принёс мне в зубах мышу. МЫШУ! И это в Киеве, в районе, где поля расположены за фиг знает сколько километров. Можно представить степень моего офигевания, ибо мышей я… недолюбливаю. Но потом, приглядевшись, понял, что мыша-то — игрушка. Можно не сомневаться в том, кто решил так надо мной подшутить. Ну не сволочь же? Забрав у Шики носок, оглянулся в поисках второго и быстро его нашел. Здесь, конечно, что-то вроде холостяцкой лачуги, но точно не носочный склад. Наконец и Локи соизволил подняться — хитрая малая зараза, прям под стать своему имени. Мой недозавтрак состоит из обычных дешевых хлопьев, разбавленных холодным молоком. Щенкам — корм. Они, блин, за два месяца даже и не выросли, хотя, может, я от них слишком много требую, пусть растут как растут. Поедая хлопья, всё ещё нахожусь в каком-то полусонном состоянии. Вспоминаю, что забыл сделать зарядку, но уже всё равно, у меня и так всё не по-человечески: сначала завтрак, потом бег, хотя должно быть наоборот. Но тут просто никак, после бега я не хочу ничего, кроме как свалиться и не просыпаться до утра, а так - лёгкий перекус. Доедаю, добросовестно мою за собой тарелку и сразу отрываю собак от еды. Успеют ещё. — Пойдемте, хвостатые, — ищу на полу поводки и пристёгиваю их к ошейникам, — пора прогуляться. Они нехотя отрываются, но всё же следуют за мной. Умные псинки, давно поняли, что противиться бесполезно - если уж у меня такой ненормальный график, то и им придётся ему следовать. Мы выходим из двора, который я, как и дом до этого, защелкиваю на ключ. Недолго гуляем и пробегаемся до конца домов, где они делают свои дела, а потом топаем обратно. Дальше ни-ни. Хотелось бы брать их с собой на пробежку, но нельзя — оба ещё щенки и не выдержат такого темпа, а бегать с двумя довольно-таки тяжелыми тушками я желанием не горю. Уже у двора меня встречает старик в своём неизменном спортивном костюме. — Утро доброе, — на губах привычная мне весёлая задорная усмешка. — И тебе, — мы с ним давно на «ты». Мне как-то неудобно ему «выкать», а он не против. — Давай, заводи псят, и побежали. Достаю из кармана спортивки сенсор и с удивлением смотрю на цифры: 5:27, мда, сегодня я как-то выбиваюсь от графика, и это ещё без зарядки. Быстро открываю ворота, отстёгиваю поводки от ошейников и запускаю щенков внутрь. Дверь в дом не открываю, пусть во дворе поиграют, с них не убудет. Первый круг мы одолеваем ровно за два часа. С остановками, конечно. Пробегаем молча. Я давно уже заметил, что разговаривать со стариком во время бега себе дороже - ему-то ничего не станется, а вот я начинаю сбиваться с темпа и попросту выдыхаться. В конце пути, уже возле моего дома, тот пытается развести меня на ещё один, но я упрямо отнекиваюсь. В конце концов, он в который раз соглашается, что если я упёрся — спорить со мной бесполезно, но предупреждает, что в июле я обязательно буду бегать второй… капец, в общем. Хотя тут мне тоже перепадает выгода. Так что всего лишь смотрю, как старик навёрстывает следующий круг, и, когда он скрывается с горизонта, захожу во двор. Открываю дверь, падая на первый попавшийся диван – в данном случае, в зале напротив. Уже отдалённо слышу чавканье на кухне — весёленькое такое — ну понятно, псины добрались до желанного лакомства. Как обычно, завожу будильник на десять и удобнее устраиваюсь на диванчике — досыпать законное время. Будильник — машина, придуманная для того, чтобы устраивать пытки людям по утрам. Угу. Это одно из самых ласковых определений этого аццкого сооружения для мазохистов. У меня будильник на сенсоре, а сенсор бахать об стенку очень вредно, поэтому всего лишь приоткрываю один глаз и нажимаю на «Stop». Потом там русскими буквами высвечивается «Повторить через…» и «Остановить», но сделано так хитро, что, чтобы нажать милипиздрическую «Остановить», нужно хорошо постараться. Поэтому я и просыпаюсь. Оглядываюсь, недовольно шевеля ногами - щенки снова устроились там. Им что, места мало? Вздыхаю и поднимаюсь. Невольно возникает мысль, что мои будни до ужаса серые и одинаковые. Впрочем, я сам так захотел, а жаловаться глупо. Тем более, жаловаться себе или ещё одним мелким обитателям моего дома. Сонно зеваю и разминаю мышцы. У меня ещё есть целый час до работы, чем бы таким заняться? Убираться лень… ага, остается только рисование. За эти дни завел себе привычку — роюсь в Интернете с телефона, скидываю себе кучу картинок, а потом их срисовываю. Там практически вся тетрадка искалякана. И неудачными попытками в том числе. Хорошо хоть тариф довольно выгодный: когда заходишь в Интернет, снимают две гривны, и лазай сутками до упаду. Так что, когда захожу, у меня праздник — модемом пользоваться не рискую. Тут слышу, как ворчит Шики. Тихо смеюсь, заботливо укладывая их на тёплое место. — Спите, псинки мои. И всё же, что бы я там ни говорил, обожаю своих щенков. Потягиваюсь, а потом неспешно иду наверх — переодеваться и порисовать. За этими занятиями даже не замечаю, как проходит время — об этом меня снова извещает будильник: 10:35. — Ладно-ладно, — это уже сенсору. С каких-то пор у меня завелась привычка разговаривать не только с собаками, а и с разной бытовой техникой: холодильником, ноутом, с тем же будильником на телефоне. Не удивлюсь, если скоро у меня появится невидимый друг-собеседник, с которым я буду советоваться по разным вопросам. Что поделаешь, жизнь — странная штука. До магазина идти недалеко, он находился практически рядом с концом домов, только в стороне, обратной той, откуда мы обычно начинали бег со стариком. Идти минут 10-15… ну, если идти так, как я. — Здравствуйте, тёть Оль, — поприветствовал хозяйку, которая в это время безуспешно пыталась прибить гвоздями новую красную вывеску к внутренней стороне рамы. — Вы опять! Я же говорил, без меня ничего не делать! — Какая я тебе «тётя», — она засмеялась. — Да и вообще, хотела вот, пока тебя нет… Я только и мог закатить глаза, забирая инструменты — мы с ней договорились так: я работаю с одиннадцати до шести, а она с восьми утра до одиннадцати и с шести вечера до восьми вечера — момента закрытия магазина. Выручку делим «65» на «35». Меньшее, естественно, мне, но и этого хватает с лихвой. — Всё, давайте, тёть Оль, ваша «смена» закончена, — легонько подталкиваю её к выходу и сам поднимаюсь на табуретку. — А то развели бурную деятельность, а здесь мужская рука нужна. Она засмеялась и начала собирать вещи: — Ладно, я зайду в шесть. В ответ только «угукаю» - с гвоздём в зубах много не поговоришь. Женщина выходит из магазина, на прощание махнув мне рукой, а я задумчиво смотрю на вывеску. Не пойму, это фетиш такой — менять их через две-три недели? Притом название и буквы те же, меняется только цвет ткани. Только хочу приделать ещё один гвоздик, как слышу крики, вдобавок один из голосов явно принадлежит хозяйке. Ну, а что я? Я быстро всё бросил и побежал к ней, вдруг это какой-то озверевший покупатель решил вернуть наш метровый кактус обратно. А я, между прочим, к этому кактусу успел чисто по-человечески привязаться. Ссора происходила за зданием магазина. Там стояли тётя Оля и ещё какой-то мужчина в грязной и помятой одежде. По ходу, алкаш, причём это видно не только по синякам под глазами и опухшей, как после бодуна, физиономии. — …сто гривен, тебе что, для мужа жалко? — услышал я обрывок из разговора. Ага, понятно, это, значит, и есть блудный муженёк. Но, думаю, это уже не моё дело. Думал… до того момента, когда после отповеди тёти Оли: «Уйди отсюда, я вообще тебя видеть не хочу, какой ты мне муж?!» этот обдолбанный алкаш замахнулся для пощечины. Боже, как я терпеть не могу таких мразей, у которых слово «мужчина» проявляется только в букве «М», где графа «пол» в паспорте! До них было недалеко, всего несколько шагов, поэтому бегу туда, но вижу, что не успеваю, и просто подставляюсь под удар. Говорят, алкаши не знают чувства меры, особенно в силе, а теперь я на собственной шкуре в этом убедился. Хех, нехилая пощёчина, от такой я даже пошатнулся, нечаянно наступив на ногу тёть Оле. — Ты ещё кто такой, свали, не видишь, взрослые разговаривают. Пфф, тоже мне, взрослый. Сзади слышу тихий всхлип: — Не надо, Миша. Невольно провожу рукой по щеке и тут же без предупреждения бью хренового муженька в живот, а потом ещё раз снизу в челюсть. Тут уж спасибо идиотам, которые любили зажимать маленького меня у туалета в лагере, и кружку по боксу, куда я ходил всего-то два года. — Ах ты сучё… Не даю договорить - всё-таки он взрослее меня, а значит, сильнее, поэтому ещё один удар — заключительный — в солнечное сплетение. Мда, видно, я тоже слегка не рассчитал силы, потому что у алкаша закатились глаза, и он, пошатнувшись, свалился в бессознанке. — Мишка, ты что… что с ним? — всё тот же испуганный голос. — Да ничего страшного, тёть Оль, это удар такой, он всего лишь сознание потерял, — я развернулся и поспешил успокоить женщину. — Да? — зрачки расширены, а сама она мелко трясется, по щекам бегут тоненькие ручейки слёз. Наверное, сильно испугалась, только непонятно — за меня или за этого нерадивого муженька-пьяницу. — Ну конечно, — я как можно теплее улыбнулся и обнял женщину в защитном жесте - говорят, помогает. — Я… прости, Миша, впутала тебя в это, он же не останавливается… каждый месяц приходит… А с ним Ванька живёт… — всхлип. — Говорит, чтобы он чаще не заходил… мы теперь только по телефону… Даже не знаю, почему она всё это мне рассказывает, может, шок, а может, всего лишь всё это накопилось, и нужно выговориться. Знаю, бывает. У меня тоже так, только мои слушатели — чаще всего щенки или холодильник, лишь им я могу исповедаться без проблем и последствий. — Ну, ну что вы, тёть Оль, всё нормально будет… — в принципе, дежурная фраза, но не мне ли знать, как временами она успокаивает. Женщина только хотела что-то сказать, как увидела кого-то за моей спиной, и выражение лица у неё сразу стало таким, что я в смущении разжал объятья, обернувшись — к нам бежал какой-то парень. Кто это, я догадался по зелёной форме — такая же, только синяя, была у Юли и Ко, и по русым волосам, таким же, как и у хозяйки магазина. — Ваня? Ванька, Ванечка… — тётя Оля кинулась к нему, а я удивлённо рассматривал ссадины на привлекательном открытом лице, пока тот не смерил меня неприятным холодным взглядом голубых глаз. От этого взгляда меня даже передёрнуло. Не пойму, я сделал что-то не так? * Суржик — это смесь русского и украинского языков.