***
— Отдать якоря! — разрезает шум палубы громкий голос. Рыжий первым сходит на помост, за ним капитан и ещё несколько моряков. Появление судна с чёрным флагом вызывает в порту переполох, который волной захлёстывает небольшой приморский городок. По толпе пробегает шёпоток: известный на несколько морей пират со своей командой, о которых ходят самые невозможные небылицы, сейчас, твёрдо чеканя шаг, идёт по помосту. Рыжий, привычно скалясь, бесшумно скользит рядом с ним. Люди опасливо расступаются перед ними, провожая взглядом, и перешёптываются за спиной. — Ну что, заглянем в трактир? — обернувшись к своим людям, спрашивает капитан. Под одобрительные возгласы Рыжий отделяется от их компании и распахивает двери трактира, с актёрской замашкой швейцара приглашая жестом их внутрь. В трактире душно, шумно, но с их появлением все замолкают. Капитан садится за столик, а Рыжий, откинув с лица огненные вихры, подходит к стойке, за которой молодой худощавый человек под тридцать, склонив голову, задумчиво протирает стаканы, скрытый ото всех, словно завесой, светлыми волосами. О нём говорят, что он хорошо разбирается в травах, а о его волшебных настойках знают даже в столице. Рыжий кидает взгляд на птичий профиль и облокачивается локтем о деревянную поверхность. — Угости-ка нас ромом, — звонко произносит он, кивая на шумную пиратскую братию. Светловолосый поднимает голову, смотрит несколько секунд на Рыжего, и его выцветший взгляд будто пробирается под тёмные стёкла. Он берёт крючковатыми пальцами висящую на тонкой верёвке на груди пирата старую монету. — А я тебя помню, — говорит он.***
С моря дует влажный ветер, забираясь холодными пальцами под одежду. Два юных паренька сидят на берегу: один рыжий, болезненный на вид, другой — с соломенными волосами, остроносый, похожий на прихрамывабщего вороненка. Они сидят на большом валуне и молчат, думая каждый о своём. Рыжеволосый лениво выводит на песке рукой незатейливые узоры. — Слушай, если мы когда-нибудь надолго разлучимся, как мы узнаем друг друга через много лет? Светловолосый, обняв острые коленки, наблюдает за ним. — Не знаю. Надо оставить что-то, что поможет узнать. Он наклоняется и, что-то высмотрев, запускает пальцы в песок, выуживая из него медную монету, кем-то, видно, потерянную. — Я попрошу брата сделать в ней отверстие, — говорит он, вертя монету в руках. — Ты о чем? — рыжий мальчик поднял на него большие карие глаза. — Чтобы продеть нитку. Если ты будешь всегда носить её на груди, я смогу узнать тебя через много лет.***
— Я тебя помню, — повторяет он, и улыбка трогает уголки его губ. — Это талисман, — от чего-то хриплым голосом растерянно произносит Рыжий, забирая из его рук монету, и сжимает в своей ладони. — Не узнал меня? — Стервятник, — срывается с его губ. Ну конечно, он. Так его прозвали после смерти его брата, когда он ни на минуту не отходил от его тела и ещё несколько лет потом каждый день приходил на могилу. — Рыжий, чего застрял? — окликнули его. Боцман раздражённо обернулся через плечо. — Держи, — Стервятник пододвинул кружки с ромом. Охладев к буйным увеселениям, Рыжий выскользнул за дверь вслед за проковылявшим на улицу Стервятником. Тот, прислонившись к стене, курил. — Значит, ты теперь Рыжий, — сказал он будто сам себе. Моряк кивнул, взьерошив волосы, привалился рядом. Они молчали, не видевшись несколько десятков лет, словно всё это время поддерживали какую-то невидимую связь. Вечернее солнце блестело в волосах, с моря, как и в детстве, дул лёгкий бриз. Тишина — только лай собаки где-то вдалеке, опустевшая улица и редкое чириканье птиц. Рыжий, давно от такой тишины отвыкший, поежился, перебирая пальцами монету. — Ты сильно изменился, — нарушил тишину Стервятник. — Да и тебя жизнь потрепала, — эхом отозвался Рыжий. — Ты раньше не носил очки. — Не люблю свет, — на секунду сведя брови к переносице, ответил моряк. — Я бы мог подарить тебе тьму, — усмехнулся Стервятник, — но такая пташка, как ты, любит свободу. Рыжий хмыкнул. — Мы пробудем в порту несколько дней. Может быть, ты ещё успеешь. — Тогда скоро увидимся. Рыжий кивнул, открывая дверь, и в последнюю секунду за его губы зацепилась ухмылка.