Ни один полубог не согреет твое сердце. Р. Риордан «Герои Олимпа».
Рейна.
В понедельник после майских праздников наш класс поехал на экскурсию в планетарий. Проучившись пять уроков из семи, мы устроились на удобных сиденьях школьного автобуса. Мальчики хохотали и дурачились, а девочки восторженно обсуждали звёзды, планеты и прочие детали астрономии. Все были счастливы провести эти два часа в интересной поездке, а не в душном классе, слушая монотонную речь учителя. На улице цвела весна. Зеленели аллеи, парки, скверы. Солнышко играло радужными бликами и щедро поливало своим теплом всё вокруг. Дороги пустели, провожая машины на дачи, а люди казались радостнее и добрее. Сердитые морщины на лбу и тени под глазами исчезли вместе с уходом зимы, оставляя место более искренним и легким физиономиям. Природа проснулась, а с ней проснулись наши силы. Хотелось творить, гулять, мечтать! Ощущать желанную после долгих тоскливых месяцев свободу. Я отвела взгляд от пейзажа за окном и огляделась. Пара девчонок оживленно разговаривали о какой-то музыкальной группе, мальчишки задротили в играх, а Хейзел, сидящая подле меня, слушала музыку в наушниках. По сути, она и не должна была участвовать в этой поездке, потому что была на два года младше меня и училась в восьмом классе. Когда мы заказывали автобус, имелся только на двадцать четыре места, а нас было двадцать плюс двое сопровождающих. Я уговорила свою подругу поехать с нами и взять с собой брата. Она согласилась. Но, оглядываясь назад, я уже толком не помню, кого я хотела видеть больше: её или Нико. — Можно мне тоже послушать? Мои сломались. Хейзел выдернула из уха наушник и передала его мне. В плейлисте играла известная песня Бабека Мамедрзаева «Принцесса». — Ты не злишься, что я уговорила тебя ехать с нами? Ну, подумала я, возможно, она согласилась ради меня, чтоб мне не было скучно. Или же у неё имелись какие-то свои тайные планы. — Конечно нет! — воскликнула Хейзел. — Астрономия — это же так интересно! Я давно хотела посетить планетарий, — а потом зачем-то добавила: — По знаку зодиака я — стрелец. Мне ничего не оставалось как улыбнуться. В ушах звучала позитивная мелодия «Принцессы», и я еле сдерживалась, чтобы не начать танцевать прямо на месте и подпевать до боли знакомые строчки:Эй, принцесса, меньше стресса Это твой любимый хам, никому тебя не отдам
«Интересно, — вдруг подумалось мне, — есть ли такой человек, который действительно меня никогда не отдаст?» Странная, наверное, мысль, беря во внимание то, что с любовью мне никогда не везло. Все, в кого я влюблялась до этого мая, никогда не отвечали мне взаимностью или отвергали. Самым запоминающимся был Джейсон. Примерно до пятого класса мы учились в другой школе, а потом получилось так, что вместе перевелись в эту. Мне было десять. Мой отец умер от опухоли мозга, а мать сбежала, едва мне исполнилось три. Я и моя сестра Хилла только чудом не попали в детдом, потому что бабушка успела вовремя оформить документы на опекунство и забрать нас к себе. Сюда. Где я сейчас живу. А Джейсону, увы, не так повезло. Мать умерла в автокатастрофе, отец после этого и видеть их с Талией больше не захотел. Ушёл. Джейсон остался сиротой уже в два года. А его сестра, получается, в семь. Они переехали сразу же после нас — детдом в нашем бывшем месте жительства перестали финансировать и закрыли. Надо сказать, в новой школе всё пошло наперекосяк. Джейсон перестал обращать на меня внимание и обзавёлся новыми друзьями. А я ведь именно в этот период была влюблена в него. «Слишком маленький возраст», — скажете вы. Может, я немного преувеличила. Мне он нравился. Но как писал Пушкин: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Чем меньше Джейсон общался со мной, тем больше я влюблялась. К седьмому классу во мне раскрылся весь потенциал юношеской любви. Я начала ревновать, заговори он с какой-то даже совершенно левой девушкой. Я начала грезить, придумывать несуществующие варианты событий и, наконец, просто изнывать от чувства ненужности, невзаимности. Наша училка по литературе любит говорить, что любовь — это прекрасно. Где она этого нахваталась?! Ещё больнее стало, когда Джейсон начал встречаться с Пайпер. В девятом классе. То есть полтора года назад. Тогда меня снедали самые плохие человеческие качества: гнев, зависть и ревность. Но мой возлюбленный хотя бы стал вновь видеть во мне друга и даже обращался ко мне за каким-нибудь советом по ухаживанию девушки. Ну вот сами понимаете, наверное, что я тогда чувствовала. «До парней вечно всё доходит, как до жирафов*», — как-то сказала Аннабет. Конечно, не мне лично — мы никогда не общались, — но я мельком услышала эти слова, адресованные кому-то другому, и мысленно согласилась. Какие же мальчишки иногда тупые. Где-то в начале десятого класса моя влюбленность стала стихать и превратилась в простую симпатию. А я опять наступила на те же грабли, только не светлые, а тёмные. Сначала, как это обычно бывает, я не совсем понимала, кто стал мне небезразличен. Мои чувства собрались в кучу и смешались, будто котик-проказник достал аккуратно смотанный клубок, начал играть с ним и запутал так, что без ножниц уже не обойтись. Да, хорошо бы иметь такие ножницы, чтобы раз — и всё, нет больше бушующего океана эмоций и глупого чувства девичьей влюблённости. Но таких ещё не изобрели, поэтому мне приходилось снова мучаться, в который раз за мою короткую жизнь. Кто-то потряс меня за плечо. Вздрогнув, я оживилась и вновь услышала в своих ушах музыку, а перед собой увидела лицо Хейзел. — Мы приехали. Я отдала наушник, отёрла лицо ладонью, сгоняя остатки своих мрачных мыслей, и двинулась к проходу. Деньги мы решили заплатить потом, и все дружной-недружной компанией отправились к большому трехэтажному зданию. Если вы никогда не были в планетарии, то, должна сказать вам, вы многое упускаете. Когда проводник открыл двери в зал сеанса, мы разулись и вошли. Пол представлял собой один большой матрас. То там, то здесь сидели и лежали люди. Само помещение утопало в темноте, а потолок был одним большим экраном. Это было нечто. Картины необычайной красоты прокручивались над нами. Планеты, галактики, астероиды… Отовсюду звучал голос диктора, рассказывающий об удивительных тайнах Вселенной. Я пристроилась рядом с Нико и Хейзел. Нико лег, заложив руки за голову. Его карие глаза заблестели, а взгляд сделался мечтательным. Так бывает, когда человек окунается в свою стихию, занимается любимым делом. Хейзел рассказывала, что её брат любит наблюдать за звёздами и посвящает этому всё свободное время. Тогда как мне они не казались ничем примечательным. Просто холодные отблески в безграничном пространстве космоса. При виде восьми планет, находящихся так близко, у меня вырвался вздох и я тоже решила лечь, ведь так намного лучше наблюдать за небесными телами, пусть это всего лишь фильм. Очень реалистичный фильм. — Большое красное пятно Юпитера — ураган в три раза больше всей нашей планеты, бушующий уже много веков, ** — вещал диктор, и нашему взору явился колоссальной величины огненно-коричневый вихрь, который походил на огромную (просто гигантскую!) чашку пены, закрученную в спираль к центру. Страшно подумать, как образовался этот ураган и сколько точно времени он бушует. Возможно, с самого сотворения. И это самый крупный, самый яркий пример непокорной стихии во всей Вселенной. Ничто не может сравниться с большим красным пятном Юпитера. Даже тайфуны в США. Неожиданно стало темно-темно, как декабрьской ночью, и только маленькая фигура ведущего светилась в темноте. — Вы видите что-нибудь? — прозвучал вопрос. — Лишь пустое пространство, верно? Человеческий глаз видит только ничтожную толику света, приходящего из космоса. Но наука даёт нам возможность видеть то, что не способны воспринять наши органы чувств, — инфракрасный свет. В этом диапазоне позволяет видеть прибор ночного видения. Стоит навести инфракрасный сенсор на эту темноту… — экран стал отсвечивать зелёным, и как из ниоткуда появилась планета. — Планета-сирота — мир без солнца. В нашей галактике их, дрейфующих в вечной ночи, больше миллиарда. Они остались сиротами, улетев от своих материнских звёзд в хаосе рождения своих солнечных систем. К сожалению, мне знакомо, как это — жить без матери, быть сиротой, оставаться во тьме без материнского тепла, любви и ласки. Но я не знаю, как это — дрейфовать из одной приёмной семьи в другую, ведь у меня есть бабушка — единственный родной мне человек. Послышался рёв водопада. Это была мультивселенная — вселенная вселенных. Некоторые учёные предполагают, что все звёзды, планеты, галактики — это лишь маленький пузырёк в бесконечном океане других вселенных. — Чувствуете, насколько вы маленькие? — спросил ведущий. Трудно не почувствовать, увидев такой сюжет. Будто сам летишь в пространстве, а рядом ни людей, ни стен, только ты один. Наверное, в этом и есть отличие всех планетариев от кинотеатров 5D и 7D. Может, в этих форматах картинка и выходит очень реалистичной, но весь эффект портят границы экрана, вертикальное положение тела и отсиженная задница. А в планетарии можно расслабленно лечь и смотреть в такой бескрайний, но одновременно сжатый куполообразный потолок. — Рейна, — раздался шёпот у моего уха. Меня так поглотила атмосфера фильма, что я подпрыгнула на месте от испуга. Сразу появилось ощущение падения в пропасть, а всё вокруг будто блекло и разрывалось на кусочки, словно это сон и придётся вот-вот проснуться. Но то было, к счастью, наваждением. Я повернула голову и увидела Нико. Чёрт, с этим завораживающим космосом даже не заметила, как близко мы друг к дружке. — Что? — Почему тех, кто выдвигал новые гипотезы, сжигали на кострах? Речь шла о Джордано Бруно. Он не хотел верить, что вселенная состоит только из солнечной системы, в которой мы живём. Он считал, что она безгранична, как сама идея Бога. Но никто не слушал его. Джордано Бруно подвергся гонениям, а по возвращении на родину — Италию — застрял в тюрьме на много-много лет. В итоге он умер мучительной смертью на костре инквизиции. Сгорел заживо. А его книги были уничтожены. — Потому что средневековье было тёмным временем. Люди безграмотные, знания античности утеряны. Человечество боялось всего, в том числе и новых идей. Церковь доминировала в государстве, — я старалась говорить тише, чтобы не мешать другим. — Идеи Джордано Бруно не соответствовали священным писаниям. Церковь боялась потерять авторитет и причисляла всех либералов к еретикам. — Мрачное время, — пробормотал Нико. — Однако интересное. Мне нравится. Я фыркнула. И что он интересного нашёл в запудренных мозгах и сжигании заживо? Нико подвинулся ближе, и мы лежали, вплотную соприкасаясь плечами. На экране демонстрировался большой взрыв, из которого образовалось огромное количество космического вещества. Оно дало начало всем космическими телам, в том числе и нам с вами. Удивительно, но взрыв, по сути разрушительная сила, сработала в плане созидания. То есть всё появилось из разрушения, из хаоса. Это такой же парадокс, как в греческой мифологии: любовь родилась в результате первого убийства. И таких примеров огромное множество, всех не пересчесть. Но, раз уж разговор зашёл о любви. Всё моё существо тоже сотрясалось от так называемого взрыва. Атомный материал-источник пах сладковатым одеколоном, излучал приятное тепло и устремлял моё сердце вскачь. «Ну почему, — думала я. — Почему он придвинулся так близко? Зачем издевается? Не будет взаимности, не будет!» Горький опыт твердил мне именно это. Но глупое человеческое сердце, как всегда, надеялось на что-то. На какое-то чудо, которому не сбыться. А может, в тот день у звёзд было хорошее настроение и они смиловались над неверующей? Да ну, бред. Какое у пылающих шаров может быть настроение? Но тем не менее то, к чему привёл мой опрометчивый поступок, вовсе не закончилось плачевно и даже оказалось довольно-таки прекрасным. В общем, когда он снова повернулся ко мне с вопросом, я не выдержала и поцеловала его. Понимаете, не сделать этого не представлялось возможным. Мы лежали вплотную, а повернувшись лицом друг к другу, соприкасались лбами. Ну ещё и дурацкие гормоны свою роль сыграли, естественно. Нико ответил робко, невесомо, переплетая со мной пальцы, словно боялся, что я разобью ему сердце. Тишина осталась нерушимой. Ни постыдного смешка, ни глупого хихиканья. Все продолжали наблюдать за эволюцией планеты Земля и никому не было дела до целующихся украдкой подростков. Получается, тьма сокрыла нас, а звёзды озарили сиянием глубины наших чувств. И как не верить после этого во влияние Вселенной?