Грязь

Хигучи сжимает сумку в покрасневших от холода пальцах, держит ближе к груди, ведь идёт через самый грязные трущобы этого города. В светлых прядях путаются снежинки, оседают на шарфе, тают и колют тонкую шею ледяными иглами. Её чёрные ботинки оставляют маленькие и смазанный следы в небольшом слое инея, который укрыл серую землю, выследить её, наверное, будет легко. В этих покосившихся домах, стены которых заделаны досками и листами жести, а кое-где и вовсе зияют дыры, живут самые презираемые в Японии люди – наркоманы. Наркотики чрезвычайно дорогое удовольствие, и потому выбор рода деятельности тут невелик – ты промышляешь разбоем, один или в составе какой-то из множества банд, а если ты девушка – то твоя судьба быть проституткой для местных авторитетов, которые под настроение неплохо платят. Но если бандит не в духе, то ещё одна девчонка, которой едва исполнилось 15, будет изнасилована и забита досмерти. Ичиё знает это не понаслышке, но, в прочем, это не так важно. Ветер воет и забирается холодными пальцами, кажется, в самую душу, шепчет в замёрзшие уши что-то страшное и мёртвое, и сквозь поднявшийся водоворот снежной пыли все труднее идти вперёд. Хигучи знает много легенд о женщине, что в снежный буран просится в дом и убивает впустивших, знает о том, что у неё прекрасное лицо, длинные чёрные волосы и белые одежды, и потому совсем не удивлена, когда на рукаве пальто смыкаются болезненно-тонкие обескровленные пальцы. У девушки и вправду густые иссиня-черные волосы и ледяные серые глаза, цвета стальной иглы, которой наркотики по вене пускают. Несмотря на дикий, всепоглощающий холод, на незнакомке лишь белое платье и такая же белая накидка, а ноги и вовсе босы, хоть одежда и выглядит дорогой. Лицо ещё по-детски округлое, хоть тело и истощено почти до предела. Девчонка трясётся от ветра, а умоляющее глаза масляно блестят одержимостью. Все ясно. Сделка у какого-то наркоторговца не удалась, и он сорвал злость на приставленной девчонке, а после и вовсе выгнал её умирать на мороз. Утром, когда он проспится, бандит, конечно, спохватится, но будет уже поздно. Он позлится немного, а после ему пришлют новую девчонку, их немало по всем трущобам сыщется. Хигучи чуть наклоняется, стараясь заглянуть девочке в глаза, ведь та так и не отцепилась от рукава, сжимая его, как тонущий сжимает спасательный круг. Брюнетка размыкает бледные, покрытые ранками тонкие губы и шепчет почти на грани слышимости, Ичиё приходится наклониться ещё ниже: – Пожалуйста... Хигучи качает головой. Она не занимается благотворительностью. Но девчонка не понимает намёков и никак не желает отпускать рукав, видя в Ичиё единственное спасение. Короткие рукава накидки не закрывают тощих предплечий, на которых видны желтовато-лиловые синяки. Это её хозяин так бьёт? – "Пожалуйста" что? Тебе денег дать, что ли? Блондинка пожимает плечами, одновременно со своими словами готовясь достать кошелёк. От неё не убудет, хотя на таком морозе деньги годятся лишь на то, чтобы развести из них костёр и греться. Девчонка, впрочем, простуженно сипит вовсе не те слова: – У т-тебя есть... Это... Ну.. Это.., – и крошит в пальцах свободной руки щепотку снега, изображая, видимо, белый порошок. Девочек-прислужниц частенько подсаживали на наркотики, чтоб не сбежали, ведь деньги на дозу есть у немногих, а некоторые и вовсе не знают, как достать её самим, и когда зависимость сформирована, она служит невидимой цепью, приковывающей девушек к хозяину. Наркоманы, ищущие дозу или денег на неё, опасны до крайности, и готовы на любое преступление, но эта, видимо, не сможет сама купить наркотик, раз не просит денег. Так и умрёт тут от обморожения, до последнего загинаясь в ломке. Интересно, ей хоть есть 16? Хигучи хмыкает, пристально глядя на девочку, не спеша отказывать. – Если хочешь получить дозу, делай все, что я скажу, поняла? Для начала скажи, как тебя зовут и сколько тебе лет, крошка. Брюнетка послушно кивает: – Я вас поняла. Я Гин Акутагава. Мне 17. По губам Ичиё расползается нездоровая улыбка. Хорошая девочка ей попалась, понятливая, с нежным голосом, пусть он и хрипит сейчас некрасиво: – Вот и славно, Гин. Меня можешь называть Хигучи-сан. Идём со мной. Ты получишь своё чуть позже. Будь терпелива, ты же не животное, да? Гин снова кивает, её босые ноги по щиколотку утопают в сугроб, она будто этого не замечает. Так можно и обморожение заработать, а шлюха без ног никому не нужна. Даже ей. Хигучи подхватывает девчонку под коленями и перебрасывает тонкую руку Акутагавы через свое плечо. Гин совсем лёгкая, только кости болезненно выпирают, и сердце стучит отчаянно, пытаясь согреть юное тельце. – Пойдём, Гин. Скоро я дам тебе все, что тебе нужно.