Искупление

— Ну и как же мы это сделаем? — спросил Яков. — Вот скажи мне, когда здесь последний раз меняли или чинили двери? — загадочно спросил Вэриан. — Ну, я здесь уже около 20 лет, и на моей памяти двери ни чинили, ни меняли, а что? — все еще не понимая замысла мальчика, ответил Яков. — Тут довольно сыро, правильно? — Ну да... — И двери, которые сделаны из дерева, здесь давно не меняли... — Подожди, то есть ты хочешь сказать, что двери здесь уже давно отсырели... И их возможно сломать? — Да, это я и имел ввиду. "Как-то он долго соображает для человека, который хочет сбежать", —подумал про себя Вэриан. — Но даже если это так, то руками мы такую дверь не сломаем... — Руками нет, но я кое-что придумал. У нас есть алюминиевые ложки. — Ложки? — не понимающе проговорил Яков. Но потом до него дошло. — Все, я догадался. Нужно заточить ложки о каменные стены камеры и расковырять дверь у петель и просто снять её! — восторженно сказал Яков. — Ну наконец-то, я боялся, что до тебя никогда не дойдет, — ехидно произнес Вэриан. — Ладно, шутки в сторону, пора за работу, — рассмеявшись, сказал Яков. Но, тут же став серьезным, добавил: — Возиться с дверьми будем только ночью, а то точно попадемся гвардейцам. — Согласен, — сказал Вэриан. — Приступаем сегодня ночью, а сейчас точим ложки, — добавил Яков и начал точить ложку. Вэриан занялся тем же, чем и Яков. Им предстояла долгая и нудная работа. *** Двери оказались прочнее, чем они думали, а алюминиевые ложки быстро затуплялись, гнулись или вовсе ломались. Но других вариантов у них не было... Да и гвардейцы, будто почувствовав неладное, усилили охрану их камер. Предполагаемые недели превратились в месяцы. За это время Вэриан и Яков сильно сдружились. Мальчик рассказывал о своих изобретениях, увлечении алхимией. Мужчина же рассказывал всякие тюремные истории: некоторые были забавные, некоторые страшные, но все они были очень интересные. Ещё он рассказывал о своей жизни до тюрьмы: он увлекался живописью, писал книги. Он жил там же, где жил раньше Вэриан — в Старой Короне. При её упоминании по телу Вэриана пробежали мурашки. Ведь она была разрушена: проклятыми камнями и его роботами. Ни Яков, ни Вэриан не хотели вспоминать, а уж тем более рассказывать друг другу обстоятельства их попадания сюда. Но время шло. Они все больше доверяли друг другу. Яков заменял Вэриану потерянного отца, а Вэриан стал Якову сыном, о котором он всегда мечтал. И вот настал момент, когда последние недомолвки и секреты исчезли между ними. Поздний вечер. Очередная ложка сломалась, и Вэриан из-за стенки услышал весьма непристойное ругательство. Мальчик уже к этому привык. Его это даже не много забавляло. — Проклятая ложка, будь ты проклята! —все никак не мог успокоиться мужчина. — Да ладно, плюнь ты на неё, давай уже ложиться, завтра нам дадут новые ложки, — сказал мальчик. — Да... ты прав. Просто впервые за эти проклятые 20 лет я по-настоящему ощутил надежду на спасение. Мальчик молчал пару минут, но потом продолжил разговор: — А за что тебя посадили сюда, да еще и так надолго? — Эх, даже вспоминать не хочу. Да это и не важно. — Нет, как раз таки важно. Ты знаешь, почему я оказался здесь, а я нет, я должен это знать, ну... для успеха нашего дела. Окончание фразы показалось Вэриану очень не убедительным, и вряд ли Яков после таких "доводов" решится рассказать то, что терзает его последние 20 лет. — Я убил человека. Зарубил его топором. Причем так ужасно, что его с трудом опознали... Вэриан был в шоке. Разве этот добродушный мужчина может совершить что-то столь ужасное. — А... а за что ты его убил? — Я мстил. Мстил за дочь. Вэриан не мог видеть лица Якова, но он знал, что по его щекам льются горькие слезы. — Он... он... он изнасиловал ее, а потом убил. Но его не посадили. Эту тварь отмазал его папаша. Я не мог оставить это просто так. Я работал кузнецом, и у меня был доступ к оружию. От горя и отчаяния я так обезумел, что напал на него прямо средь бела дня. Эта мразь прогуливалась со своей подружкой. Я налетел на него так быстро, что никто даже глазом моргнуть не успел. С криком "Это тебе за мою дочь, ублюдок", я ударил со всей силы его прямо в голову. Топор вонзился прямо ему в лоб. Вынув его, я продожил бешено колошматить его по всему телу. Я кричал, смеялся и плакал одновременно. Мои крики со стороны напоминали нечеловеческие вопли. Честно говоря, мне вообще повезло оказаться здесь, а не на костре. Но... но мне не стало легче. То, что я сделал... это не вернуло мне дочь... И, просидев тут 20 лет, я понял, что мы, люди, не имеем права вершить такой суд над другими. Все подлецы, убийцы, воры, предатели получат по заслугам. Если и не при жизни, то после нее точно. И он замолчал. Вэриан, ничего не ответив, лег спать. А что он мог сказать ему? Дружище, мне так жаль, что с тобой такое случилось? Нет. Все эти слова, фразы утешения придумали люди, не чтобы бедняге стало легче, а чтобы показать свою "человечность". Но иногда молчание бывает лучше тысячи слов. Если бы он мог, он обнял бы Якова. Но он не мог. Так что в такой ситуации лучше всего дать пережить это человеку самому. Ведь никто тебе не поможет так, как ты сам. Это Вэриан уже четко для себя понял.