Amantes amentes

— Я твой рождественский подарок, — эта фраза стала их началом. Эвр дико скучала в своем стеклянном шкафу, Майкрофт считал себя самым влиятельным и всезнающим человеком во всей Британии, а Джим сходил с ума по Шерлоку, и это даже не было фигурой речи. По правде говоря, пространство, ограниченное стеклом, было не единственным местом обитания Эвр. Майкрофт не мог находиться в её тюрьме безвылазно, а остальные люди были ненадежны — их легко можно было запугать или подкупить. Но старшему из братьев Холмс этого было знать не обязательно. То, что Майкрофт был вынужден обращаться к ней за помощью могло польстить кому-то, например, Шерлоку, но не Эвр. Это была просто выгодная сделка: Эвр делала вид, что она хорошая девочка, и за это получала подарки на Рождество. Это было даже забавным — то, как Майкрофт делает вид, что верит ей, то, как он все равно прикладывает усилия для того, чтобы угодить ей. И не важно, хочет ли Эвр в подарок скрипку или Джима Мориарти. В своем стеклянном ящике Эвр напоминает зверя в зоопарке, выставленного на потеху толпы, но именно она обычно была хозяйкой положения. Джим лучился самодовольством и Эвр не терпелось сбить с него спесь. — А что же мне? — спрашивал Мориарти, подходя вплотную к стеклу. — Тебе борода, — тянет Эвр, с удовольствием отмечая, как самодовольство на лице Джима сменяется недоумением. — Рыжая борода. Еще мгновение — и лицо Мориарти становится предвкушающим, точно он уже видит их замечательную игру. Они смотрят — не то друг на друга, не то на самих себя в отражении на стекле, и в этом, пожалуй, больше интимности, чем в том, что обыватели называют любовью. Эвр видела их: охранников, изменяющих своим женам, и их женщин, перемывающих кости мужьям за пятничным чаепитием. Они столь же предсказуемые, сколько и скучные, и их жизнь не стоит и ломаного цента. Иногда с ними интересно играть — но не более того. Джим практически ничем не отличался от них. Он был типичным психопатом с невероятным самомнением, он был лжецом и манипулятором, но в его руках была сосредоточена невероятная власть, а в пьянящих карих глазах плескалось ничем не замутненное безумие. А еще у них была одна общая одержимость. Шерлок Холмс. Эвр было любопытно, и на Рождество она попросила Джеймса Мориарти. И Майкрофт принес ей криминального консультанта на блюде. Первоначально это должно было стать очередной сделкой, пусть и несколько односторонней: Джим даже не стал требовать ничего взамен, он был готов сделать записи для Шерлока просто так, но это нисколько бы не удовлетворило любопытства Эвр. Они встречались на нейтральной территории, в Лондоне, подальше от стеклянной клетки Эвр. Обсуждали детали плана, который мисс Холмс вполне могла составить самостоятельно. Джим фонтанировал идеями, а Эвр делала вид, что принимает их к сведению. Общество психопата было на удивление приятным, возможно, потому, что Джим знал о её возможностях и наклонностях, но не пытался запереть её, искренне считая, что из них двоих он — более опасен. А, возможно, причина была в чем-то другом. Эвр не питала никаких иллюзий относительно их отношений. Понимала, что рано или поздно это закончится, что для Джима может быть лишь один итог — смерть, и она уже дышит ему в затылок. Прощались они дважды. Первый раз — без слов, в которых все равно никто не нуждался. Эвр была необходима близость — из любопытства ли, или потому что это был Джим. Мориарти не препятствовал. То, что происходило между ними — сонм касаний, единение тел и душ, смешавшееся дыхание и пульс, бьющийся в унисон. Это не было излишне сентиментальным или грязным, это было тем, в чем, кажется, отчаянно нуждались они оба, порыв, импульс, который они не могли предсказать и которому не пожелали сопротивляться. Все то, что Эвр впоследствии обозначила грязным и ничего не выражающим словом «секс». Эвр следила за Джимом, за тем, как он играл с её братом, и развязку их игры было слишком просто предсказать. Связались они с помощью обычной телефонной связи. Эвр не могла этого слышать, но была почти уверена, что сотовый Джима разразился нежно любимой Мориарти песней «Остаться в живых», что было весьма иронично, с учётом всей ситуации. — Если ты планируешь меня отговорить, должен предупредить: у тебя не получится, — с усмешкой произнес Мориарти вместо приветствия. Эвр могла услышать завывания ветра. Джим находился на крыше. — Не собиралась, — ответила Эвр, сидя в центре своего стеклянного ящика. — Сколько тебе осталось? — Минут пятнадцать, — сказал Джим. — Зависит от того, насколько расторопным окажется твой братец. Секундное молчание. — Это было весело, — проговорила Эвр, глядя на стеклянную поверхность клетки, окружающей её. — Все то, что мы делали. — Определенно да, — согласился с ней Джим. Никто из них не произнес никаких «главных» сентиментальных слов, но оба они все прекрасно понимали. И это было то самое единение, которого Эвр уже никогда не достичь. Потому что кто, если не Джим. — Прощайте, мистер Мориарти, — голос её оставался спокойным. — Прощайте, мисс Холмс, — ухмыльнулся Джим. — Ваш брат уже на подходе. Звонок прервался. Эвр задумчиво огляделась, и взгляд её задержался на камере видеонаблюдения. Ей не хотелось играть на скрипке, не хотелось, чтобы Джим вдруг оказался здесь, чтобы он был живым, отказался от своей игры — тогда он не был бы Джеймсом Мориарти. Все, чего хотела Эвр Холмс — это разрушить стеклянные стены, окружающие её.