Фантом

Я коротал вечер в ничего не значащих разговорах и откровенной болтовне, ожидая своего главного гостя. Он находился где-то среди гостей, но пока я позволил себе по обыкновению немного поострословить в компании приятелей-студентов и обсудить последние новости, чтобы прийти в себя и морально подготовиться к встрече. Когда тянуть дольше было уже опасно, я, наконец, стараясь быть как можно более естественным и даже небрежным, напомнил своему знакомому о его обещании нас познакомить. — Я, было, подумал, ты забыл об этой затее, — рассмеялся он в ответ. — Если бы разговор не зашел о последнем моём визите в оперу, я бы, честное слово, позабыл, — улыбнулся я, понимая, что сказанное мной прозвучало с несколько фальшивой интонацией, благо, приятель мой этого не заметил. — Хочешь найти достойного собеседника? – спросил кто-то из молодых людей, — Простые смертные, вроде нас, уже не удовлетворяют твой вкус? — Что я слышу! – подхватил кто-то, — Никак ты только что возвёл Брукса в пантеон недосягаемых Богов Искусства! — Ценителей! Ценителей искусства! Или ценителей Богов? — Я просто хотел бы услышать мнение со стороны, — попытался отшутиться я, — Это вовсе не значит, что я не такой же простой смертный, как и все вы, друзья мои. Мне интересно узнать, что думают обо всей той мишуре, которой нас пичкают со сцены, сторонники другого лагеря. — А после мы от души посмеёмся над твоим рассказом! – выдал кто-то не совсем трезвый. — Если будет над чем – я с удовольствием посмеюсь с вами, — согласился я, чтобы они уже поскорей от меня отстали. Отвязавшись от чрезвычайно болтливых дружков, я смог, наконец, подобраться к интересующей меня персоне. Моё мнение о нём вновь претерпело изменения, после того, как я увидел его компанию. Человек, имеющий так мало, как мне казалось, друзей и знакомых в том, что мы называем высшим обществом, очень весело проводил время в обществе пускай не высшем, зато категорически приятном. Стоя, окружённый хихикающими барышнями, он рассказывал им какую-то совершенно невероятную, но от этого не менее забавную историю. Дамы же, найдя непревзойдённый источник удовольствия, ни в какую не соглашались отпускать его к мужчинам, беспрестанно требуя рассказывать ещё и ещё. В конце концов, он объявил им, что больше не может ничего говорить, потому как совершенно устал. Это было очень кстати, в этот момент меня, со словами, что я, кстати, тоже большой любитель оперы и вообще всяческого лицедейства, представили ему. — Я помню Вас, — пожимая мою руку, сообщил он, припоминая, — Вы были на… «Зигфриде» Вагнера? — Я был на трёх днях «Кольца Нибелунгов», — ответил я прежде, чем успел даже сообразить, — Что нельзя сказать о вас, если вспомнить минувшую субботу. Он вздрогнул, кажется, от удивления. Приятель мой, выдумав какой-то предлог, к этому времени уже успел благополучно исчезнуть. И, слава богу, потому как разговор свернул в опасное русло. — Вы что, следите за мной? – спросил он, отнимая руку, — Осторожно: я могу решить, что у меня появился поклонник, — после этих слов, он сделал шаг, останавливаясь и словно заинтересованно осматривая залу, тихо добавил мне на ухо, — Не краснейте так бесстыдно. Честное слово, ещё немного и я извинюсь за неудачную шутку. — Этого не потребуется, — отвернулся я, в самом деле, слегка краснея, — И это от шампанского. — Тогда выпейте его, раз уж пытаетесь меня в этом убедить, — он протянул мне полный бокал. Пить я не собирался, но от предложения в подобной форме отказаться не мог никоим образом. — Так-то лучше, — похвалил он, заметив, что я сделал глоток. Мне это не понравилось, впрочем, как и весь, едва успевший начаться, разговор. Какое ему дело, покраснел я или нет? И с чего он вдруг решил, что я могу быть его поклонником? Вероятно, пришло мне в голову, отсутствие у него хоть каких-то бы ни было стоящих связей, объясняется его поистине изысканной манерой вести диалог. Я поднял на него возмущённый собственными мыслями взгляд. — Не сердитесь, — криво улыбнулся он, заметив, что я недоволен, — Если я сказал что-то не так, я приношу свои извинения. Не сердитесь. Я почувствовал, как после его просьбы ко мне внезапно вернулась моя обыкновенная уверенность. — Я не сержусь, — сказал я, отставляя бокал обратно на столик, — То, что я заметил Ваше отсутствие – просто случайность. — Да что же она не даёт Вам покоя! Давайте уже забудем об этом, — попросил он, усмехнувшись, и я мысленно выругал себя за то, что мне хватило ума вновь к этому вернуться, — Впредь обещаю, что письменно буду извещать Вас о своём отсутствии, если это доставляет Вам беспокойство. Мне показалось, что он просто надо мной издевается. И сквернее всего было то, что мне его отсутствие действительно не давало покоя до сих пор. — Моё беспокойство об этом куда меньше, чем сожаление об испорченном зря листке бумаги, — наконец-то сказал я хоть что-то вразумительное. — Тем более, если так, — согласился он, не обращая внимания не нечаянную грубость с моей стороны, — Это не совсем уместно, но у меня совсем мало времени, — сказал он, — Я должен идти. Я собрал свою решимость и волю, непринуждённо на это улыбнувшись. — Хорошо, — сказал я. В следующий миг, мне показалось, он понял, скольких усилий мне стоило оставаться учтивым. Вероятно, он догадался, что я не просто так к нему подошёл, что надеялся на разговор, вместо того, чтобы пожелать ему счастливого пути без единой правдивой эмоции на лице. Он решил проблему по-своему. — О Боже, — вздохнул он с улыбкой, отвернувшись на секунду, — Держите, — он ткнул в меня визиткой, — Захватите с собой товарища и приходите дня через два. Побеседуем о Вагнере. Я лишь смог уцепиться за карточку пальцами и, чтобы совсем уж не потерять лица и не выдать охватившего меня волнения, промолчал. — Всего доброго, — сказал он. — А… да, — кратко ляпнул я, — Было приятно… Он не дослушал. Я предпочёл не договаривать «…познакомиться с Вами». Непочтительно? Он виноват только сам. Я поднёс его карточку к глазам. У него было трудно выговариваемое восточное имя. Хотя это было не удивительно. Он и впрямь походил на торговца пряностями, стоило только вместо жилетки натянуть на него китайский халат. Или что они там носят…? Я прочёл его имя (как мне показалось имя) – Котэтсу. Для верности я повторил его трижды мысленно и один раз пробормотал себе под нос. Котэтсу. Фамилия его была длиннее, но её следовало тоже запомнить. Кабураги. Лучше бы мне избежать произносить это вслух, не то я непременно ошибусь в слогах. После того, как он, Котэтсу, умело растворился в толпе, мне пришлось вернуться к друзьям. В кармане жилетки у меня лежал пригласительный на две персоны к нему домой… — Ты так быстро вернулся, что мы уже не надеемся на занятную историю, — услышал я. — Не думаю, что продержался бы дольше в обществе этого купца, — сказал я раздражённо. — Он не оправдал твоих надежд, надо полагать? — сочувственно произнёс один из приятелей, — Впрочем, ты вернулся к нам – за одно это можно его благодарить! — Этим его благое предназначение исчерпывается, — кивнул я, улыбаясь.