Когда мы состаримся

Интровертизм подкрадывается незаметно. Так же, как и старость. А может быть, он вообще является ее предвестником. Если так, то я старею. Иногда мне самой интересно, в какой момент из открытого жизнерадостного ребенка получилась несколько социофобичная я. Пока эта грань не прослеживается. Но зато я точно знаю, что мне нужно для счастья в преддверии выходного дня – пустая квартира, апельсиновый сок и широкая кровать. После того, как я стала жить одна, этот мой личный мирок стал самым уютным местом в мире. И, надо сказать, пока я туда никого не пускала. Кроме огромных размеров черного кота – красавца с кисточками на ушах. Он величаво разгуливает меж неразобранных коробок в узком коридоре и галопом скачет из комнаты в комнату, внося своим активным передвижением разнообразие в мое постоянство. Кот несколько нарушил мои планы и попытку начать жить в одиночестве – все-таки с котом – это другое. Поэтому я стараюсь не думать о том, что живет он у меня временно, пока подруга не вернется из теплой страны с мудреным названием и не заберет это грациозное чудо обратно. Я все-таки пока не готова окончательно себя «законсервировать». *** По окончании тяжелого рабочего дня перед человеком обычно стоит выбор: уйти на вечер (или даже ночь) в отрыв или закопаться в норку и сидеть там. Думаю, вам понятно, какой из вариантов выбираю я. Тем более что завтра выходной и можно аж полтора дня провести в компании с соком и котом. Мне всегда непривычно наблюдать гримерные в конце рабочего дня – непривычно пустые, без галдежа других танцовщиц, тихие, отчего-то с нотками заброшенности. Уходя с работы последней (а я всегда отличалась некоторой медлительностью), люблю представлять себя призраком, явившимся откуда-то из будущего и блуждающего в потемках по лабиринтам служебных коридоров. Иногда невесть откуда взявшиеся мысли о том, что лет эдак через двадцать меня здесь не будет, а будут другие, незнакомые, наполняющие театр собственной атмосферой, и заставляют меня ценить настоящий момент. Только представить то, что мне будет незачем сюда идти, не с кем говорить, негде услышать смех или недовольное бурчание коллег – и даже самый серый день приобретает новые оттенки. Но время «через двадцать лет» кажется призрачно далеким. До него еще надо дожить. А пока – жди меня, кот. Извини, не помню твою кличку. Отворив дверь служебки и вдохнув полной грудью, я зачем-то подхожу к щиту с афишами. Забавно. Меня нет ни на одной, даже мельком (ну, еще бы). Иногда даже не верится, что я тоже принимаю хоть какое-то участие в событиях, фотографии с которых красуются на афишах. - Привет! – звонкий голос над ухом заставляет вздрогнуть и отшатнуться. Его белобрысый обладатель, улыбаясь на все тридцать два, явно доволен результатом своего внезапного появления. - Ты… - так, ладно. – Вечер добрый. Или не очень добрый. Интересно, удалась ли моя попытка воспроизвести убийственный взгляд? Видимо, нет. - Как жизнь? – вот голову даю на отсечение, что не просто так он это спрашивает. - Нормально. - Какие планы? – уже совсем вкрадчиво интересуется коллега. - Да… Короче, говори сразу, что тебе надо, а? – увы, любезность – это не мое. Совсем. - Предлагаю тебе сделку. Я подбрасываю тебя до твоего дома, а ты взамен угощаешь меня чаем. Пару секунд я просто хлопаю ресницами, не зная, как отреагировать на такую наглость, явную и неприкрытую. Ладно еще сам факт того, что он напрашивается в гости неизвестно зачем, так откуда еще эта уверенность, что я вообще еду именно домой? И что я живу одна? И вообще, для него действительно считается нормальным вторжение в чью-то квартиру взамен на услуги персонального такси? - Да брось, - видимо, все эмоции были написаны у меня на лице. – мне еще с того раза интересно, как ты живешь. Тем более, во-первых, как ты видишь, я довольно прилично себя веду, во-вторых, это преступление – проводить такой вечер в одиночестве! - А с чего ты вообще взял, что я живу одна? – девчонки разболтали. Вот стопроцентно. - А что, с котом? – расплылся в улыбке Матэ. Я устало вздыхаю. Похоже, выбора у меня нет. *** Ладно, если подумать с другой стороны – наверное, не так это и плохо. Скорее, просто неожиданно. Ремни пристегнуты, двери захлопнуты, ключ в замке зажигания повернут. Ну, погнали. Увы, живу я далеко не в центре города. Но зато в моем районе восхитительные закаты и восходы. А еще прямо напротив моего окна высится какое-то промышленное здание, которое в темноте загорается множеством огней в маленьких окнах. Наверное, в нем ютятся офисные помещения или что-то вроде этого. По вечерам, после рабочего дня, мне нравится видеть этот свет в его окошках и думать о том, что таит это чудо архитектуры в своих стенах. Что видели и слышали за сегодняшний день цветы на его подоконниках. Любопытно то, что этот свет не гаснет и по ночам, и, хотя в окнах не видать силуэтов, кажется, что здание не дремлет никогда и смотрит на мир сотнями сверкающих глаз. В пути наши разговоры ограничиваются уточнением дороги и моими подсказками. Возможно, этот вариант маршрута не самый короткий, но он единственный знаком мне. Я не люблю разговаривать с водителями: мне кажется, что я отвлекаю их. Матэ мурлычет себе под нос какую-то песенку на венгерском. Кажется, еще чуть-чуть – и меня снова разморит. Я действительно начинаю погружаться в сон, как вдруг на задворках сознания мелькает мысль о том, что я забыла кое-что важное. - Стоп! – Матэ даже дернулся. – Подожди. Останови у ближайшего магазина. - Да не вопрос, - пожимает плечами водитель. – А что нужно-то? - Да так… Матэ не слишком умело паркуется, а я вылетаю из машины. Пара секунд – и я вихрем проношусь вдоль прилавков, хватаю два пакета заветного апельсинового сока и направляюсь к кассе, а затем и к выходу. - И… Это все, серьезно? – вопрошает Матэ, завидев в моих руках не очень солидный пакет. - Да. Все. Но вопрос жизни и смерти. - Ладно, - смеется мой водитель и мы снова трогаемся. *** - Входи, только не споткнись там ни обо что. Я включаю свет в прихожей и несу пакет на кухню, пока Матэ борется со шнуровкой на кроссовках. Наверное, я отвратительная хозяйка – в доме, оказывается, еды-то нет нормальной, а я за соком сорвалась. Ладно, как-нибудь решим эту проблему. Закажем что-нибудь. Интересно, а куда там гость-то пропал? - Ооо, котик! Красаавец какой! Ясно. Приближающиеся шаги дают понять, что Матэ свернул в правильном направлении. - Что есть будем? Он стоит на пороге кухни с курткой в руке и котом на плече. - Так. Во-первых, куртку – на вешалку, во-вторых, ты вроде только на чай напрашивался? Надо сказать, я не смогла удержаться от смеха, глядя на недоуменную мордашку гостя. Как ребенок, ей-богу. - Сейчас закажу что-нибудь. Ты пиццу ешь? – я направляюсь к телефону, оставляя кухню в распоряжении Матэ. И кота. - Я ем все! – радостно отзывается коллега. Ну и прекрасно. Слушая непродолжительные гудки в трубке, я прохожу в большую комнату – ту самую, интерьер которой составляют лишь парочка неразобранных коробок и диван. Уже стемнело; сквозь полупрозрачные занавески видно неспящее офисное здание. Заказ сделан, остается ждать. Я наспех переодеваюсь в домашнюю одежду, закалываю волос карандашом (а почему нет?) и иду к временным домочадцам. Матэ расположился на диванчике, подняв на него одну ногу – так, что колено высится над столом. На столе же восседает кот, которого Матэ пытается угостить виноградом из вазочки. Прелесть. - Нет, ну ты кота-то сними со стола, ну! - животные на мебели? Еще чего! - А ты думаешь, в твое отсутствие он сюда не запрыгивает? – улыбается молодой человек. - Да мне все равно, сейчас-то я дома! - Эх, не умеешь ты жить в единении с природой, - впрочем, кота мягко спихивают со стола, а виноградинка летит в сторону кошачьей миски. Мимо, разумеется. Я только вздыхаю, глядя на довольного Матэ и ничего не понимающего кота. *** Я давно забыла, сколько времени занимает среднестатистическая доставка среднестатистической пиццы. А может, курьер и вовсе передумал везти нам заказ. В попытках как-то скоротать время я вдруг осознала, что развлекать гостя мне совершенно нечем – нет ни красочных картин, ни чего-то еще, что могло бы привлечь Матэ. Мне кажется, такие люди чем-то похожи на детей: им нужно что-то яркое, броское, и только тогда они заинтересуются по-настоящему. То есть, нет, конечно, всегда можно просто поболтать, но как знать наверняка, что это – не просто жест вежливости с его стороны? Поэтому я настороженно слежу за поведением коллеги, пытаясь понять его настроение. Но, видимо, он относится к той категории людей, у которых всегда все на виду – ну не умеют они скрывать свои эмоции или подделывать их (и этот человек играет на сцене?). Или умеют, но выглядит фальшиво. А, возможно, я просто стараюсь себя успокоить и больше не думать об этом, наблюдая за тем, как Матэ, отчаянно жестикулируя, описывает какой-то случай из своей юности. От разговоров нас отвлекает звук упавшего предмета. Бьюсь об заклад – кот. В очередной раз. Матэ вопросительно смотрит на меня, но я не сильно спешу вставать – ну, уронил, как-нибудь потом разберемся. Тем более, неохота разминать засиженную ногу. А вот у Матэ явно другая позиция. - А может, он опрокинул вазу? - У меня нет ваз. - Нет ваз! Как жить без вазы, Игритт? - шутливо всплескивает руками Матэ. - Хорошо. Скинул что-то хрупкое? - Оно бы разбилось и мы бы услышали. Слушай, если так хочешь – иди и сам посмотри! По моим расчетам, оппонент должен был успокоиться после этой фразы. Матэ же вскакивает и уходит в какую-то из комнат. Наверное, просто засиделся. Я не противлюсь – пусть хоть перевернет там что-то еще, вряд ли меня это сильно расстроит. Но ногу надо разминать. Приходится встать и, прихрамывая, ковылять в направлении предполагаемого инцидента. Удивляет то, что свет нигде не зажжен – все окутано мягким полумраком, и это даже придает какую-то атмосферу. - Матэ? Ты тут? Он сидит на полу в меньшей из комнат (которая имеет все шансы стать моей спальней) между двух небольших коробок, одну из которых, по всей видимости, зверь с кисточками и уронил со стула. В ней были книги, которые я захотела забрать с собой – немного, но, как бы ни было, с каждой из них у меня что-то связано. Матэ достает по одной, перелистывает и складывает рядом с собой и котом, вопросительно поглядывающим то на него, то на книги. Любопытная картина. Пока меня не заметили, можно постоять здесь же, прислониться к дверному косяку и просто слушать шуршание страниц. Но это быстро проходит - кот семенит ко мне, трется о ноги, а Матэ поднимает взгляд и улыбается. - Ты свет включить не хочешь? – я прохожу и сажусь на корточки рядом с ним. - Совершенно. Здорово же. Мы как в каком-то старом кино. Честно говоря, я не очень вижу связь между кино и освещением, ну да ладно. Матэ вертит в руках книжку в темно-зеленой обложке, пытаясь подставить ее под уличный свет из окна и прочесть название. - «Когда мы состаримся»? - Ага, верно. Йокаи Мор. Кстати, твой соотечественник. - Да я в курсе. К твоему сведению, он у нас включен в школьную программу. Считается очень влиятельной фигурой, да вот только я так ничего и не дочитал из его сочинений. - Не понравилось? - Я не слишком усердный ученик, - пожимает плечами Матэ. – То есть, если загорюсь чем-то, то да, а так нет. Нет, то есть, конечно, я не то что не люблю читать… - Да поняла я, - невозможно сдержать смех. В дверь, наконец, позвонили. *** Пока я открываю коробку с горячей пиццей, Матэ скрывается где-то в недрах квартиры. Слышен лишь веселый галоп кота из одной комнаты в другую и, наконец, на кухню, когда зверька настигают ароматы. Матэ – не кот, и одних запахов недостаточно, чтобы привлечь его внимание. - Ты ждешь, пока все остынет? - Да иду, мам, - смеется коллега, появляясь в дверях с темно-зеленой книжкой в руке. - Ты решил за едой наверстать упущенное? - А? Нет. Просто понравилась. Пусть тут полежит. - Ну… Ладно, - я просто пожимаю плечами. Действительно, пусть полежит, что уж тут. Черт возьми, я забыла про тарелки. Чтобы их достать, нужно открыть шкаф и встать на цыпочки. И это очень глупо выглядит. - Ээ, ты здесь предлагаешь есть пиццу? Причем из тарелок? - А где? – я застываю с трофейной тарелкой в руке. - У тебя замечательные просторные комнаты. Можно вообразить себя индейцами, например, и… - Да какими индейцами? – Я решительно не понимаю его настрой. - Скучно с тобой. Ладно, территориально уступлю. Но делается это вот так, - он просто берет один из кусков рукой и стаскивает с картонки. - Да ешь как хочешь, я вообще буду это, - указываю на пакет с соком. Спорить с кем-либо у меня точно нет никаких сил, поэтому я устраиваюсь рядом с гостем со стаканом сока в руке и, наконец, чувствую себя просто замечательно. - А танцовщицы у нас питаются воздухом? – шутит коллега, кивая на мой стакан. - Это не воздух, это сок, - выдаю очевидную истину, рассеянно глядя куда-то в стену. Интересно как-то развиваются события. В последнее время я даже не успеваю что-то запланировать, как жизнь преподносит неожиданные сюрпризы. Например, вот это белобрысое чудо на моей кухне. Самое интересное – я ведь даже не могу точно вспомнить, в какой момент мы перешли «рабочую» грань. Да и я не тот человек, с которым можно «сойтись» после пары совместных перекуров, которые и перекурами-то сложно назвать. А больше всего я боюсь, что и статус приятельских отношений скоро будет пройденным этапом. - Матэ? - Мм? – нехорошо было отвлекать человека, уплетающего свой ужин с таким аппетитом. - Напомни мне, на каких правах мы общаемся? – пытаюсь состроить максимально невинную рожицу. - Я везу тебя домой и ем у тебя заказанную тобой еду. А в прошлый раз… - Да я помню. - Ну так? – светлые брови от удивления взмыли вверх. - Слушай, мне не хотелось бы… А еще мне не хотелось бы портить атмосферу всего вечера своими самогрызениями. Но я же должна это выяснить. Матэ, видимо, это чувствует. - Успокойся. Сказать тебе честно? Мы как-то обсуждали тебя с ребятами и… - Обсуждали? Меня? Вот это поворот. Честно говоря, терпеть не могу становиться предметом чьих-то разговоров. - Ага. Я уже не помню, о чем там шла речь, потому что половину я вообще пропустил мимо ушей. Так вот, твое имя мелькнуло там пару раз, потом мне стало интересно, кто ты такая и почему я тебя еще не знаю лично, ну, а через какое-то время я уже учил тебя курить. Конечно, там, на лестнице, была случайная встреча, но я тогда подумал: «О! Это же эта, та Игритт». Присмотрелся, ты забавная, а я вообще легко схожусь с людьми, нуу и… - он с улыбкой развел руками. Если он не лукавит, я могу выдохнуть. - Замечательно. А то – сам понимаешь, всякие отношения на работе – это… - Это самое хреновое, что вообще может быть. - Вот-вот. Отлично, здесь мы явно говорим на одном языке. - Еще пиццы? *** - А вот здесь ты будешь спать. Вечер пролетел быстро, но очень здорово. Я действительно мало с кем могу чувствовать себя спокойно и раскованно – словом, быть самой собой, а не пытаться кем-то казаться и производить на кого-то ложное впечатление. Но все заканчивается. Весь вечер я грела себя мыслью, что будет еще утро, а это только вечер – но он перетек в ночь, увы. Конечно, будет еще утро, но вряд ли оно будет таким теплым и запоминающимся. Наблюдая за Матэ, я могу точно сказать – он совершенно не вписывается в мой привычный мир. Точнее, в его спокойный уклад. Ну, может, и черт бы с ним, с этим укладом? Раз одно другому не мешает? - Ух ты! – Матэ восхищенно замирает, а я пару секунд не понимаю, на что он смотрит. Ах, да. То самое офисное здание, неспящее, взирающее сотнями глаз на весь город. Я рада, что мой новый друг его заметил. Хотя нет – оценил. Не заметить сложно, а вот оценить – совсем другое дело. Он подходит к окну ближе и какое-то время стоит молча, пока я пытаюсь соорудить ему удобное ложе на угловом диване. Он не раскладывается, зато довольно длинный. Надеюсь, вам будет достаточно комфортно, Ваше Величество Смерть. По спинке дивана пробегает кот, скидывая на пол полотенце и наволочку. Я выставляю животинку за дверь, и становится как-то непривычно тихо. Матэ стоит все так же, скрестив руки на груди и задумчиво любуясь ночным городом через полупрозрачные занавески. Я подхожу сзади, но он не реагирует. Становлюсь рядом. Интересно – на трассе рядом со зданием напротив мигает один из фонарей. То есть вчера все фонари, освещающие автотрассу, горели ровно, а теперь один мигает. Я поворачиваюсь к коллеге, чтобы сказать ему, что все готово, но замираю. Свет уличных огней как-то интересно падает на его лицо: освещены кончики ресниц, немного курносый нос, губы. Матэ даже не замечает моего пристального взгляда, по-прежнему рассматривая что-то за окном. Как мне кажется, он тоже заметил тот мигающий фонарь. Матэ, любящий рисовать, сам сейчас чем-то похож на портрет. Жаль, что я рисовать не умею. Мне остается только стоять вот так, не осмеливаясь нарушить тишину. Я перевожу взгляд на здание напротив, но Матэ вдруг прерывает внезапно воцарившееся молчание. - Знаешь, я иногда думаю… А и правда, когда мы уже не будем вот такими – когда мы состаримся, будет о нас кто-то помнить? – тихо, с грустной усмешкой в голосе произносит он. - Кто будет петь о нас, Игритт? *** А вот заснуть оказалось непросто. Бессонница, чтоб ее. Кот беснуется где-то за дверью, у него приступ гиперактивности и это нормально. Главное – не привыкать к нему слишком сильно, чтобы потом не было грустно с ним расставаться. Но, похоже, мне уже будет грустно. Устроившись, наконец, поудобнее, я с ужасом осознаю, что забыла отключить будильник на телефоне – еще не успела купить нормальный прибор и пользуюсь телефонной версией, которая, вопреки всему, кажется мне ужасно неудобной. Да, было бы очень весело, если бы он зазвонил с утра в выходной день. После того, как нащупать рукой на тумбе телефон не удается, я с еще большим ужасом осознаю, что забыла его в той комнате, где спит Матэ – ну все верно, пиццу-то я ведь оттуда заказывала. За-ме-ча-тель-но. Прости, Матэ, я надеюсь, ты не очень чутко спишь. Пытаясь наделать поменьше шуму, я, кутаясь в халат, на цыпочках прокрадываюсь в соседнюю комнату. Что ж, вроде, пока мне не удалось превзойти кота в децибелах. Дверь приоткрыть тоже получается без скрипа, как и достигнуть подоконника – отлично, телефон найден и схвачен. Казалось бы – обратно и спать. Но тот фонарь притягивает к себе какой-то магнетической силой. Ведь ничего не изменится, если я постою тут пару минут? Просто у окна, стараясь не смотреть даже на спящего, чтобы никак его не потревожить, и завороженно глядеть на мигающий где-то внизу фонарь… Ну, ладно. Хватит. Будет ведь ужасно неловко, если он сейчас проснется. И тут я снова замираю. Я всегда любила смотреть на людей, когда они спят. Во сне все кажутся очень настоящими, неподдельными, и от даже от самых нервозных людей веет спокойствием. Матэ спит, подложив одну руку под голову, а другую свесив с кровати. Даже странно видеть его таким – никуда не спешащим, до несвойственного умиротворенным. По-детски сопящим – так, что невольно улыбаешься. Что-то есть неповторимое в такие моменты: ты будто становишься чуть ближе к человеку, но только он об этом не знает. Я все-таки делаю пару шагов к дивану: теперь кажется, что я слышу его дыхание – ровное, спокойное… В коридоре кот выделывает очередной кульбит. Я, как назло, нарочно не прикрыла дверь, чтобы не шуметь на обратном пути; Матэ вздрагивает и просыпается. - Игритт? – голос со сна непривычно хрипловатый. – Ты чего не спишь-то? Я шарахаюсь от него, как зверь от охотника. Матэ приподнимается на локте и непонимающе хмурится, пытаясь меня разглядеть. - Оу, я… Слушай, да, я ухожу, забыла телефон и… И вот, да. – Слава небесам, в темноте не видно, как я краснею. – Ладно, до завтра, я ушла. И-извини, пожалуйста. - Да ничего, - молодой человек снова откидывается на подушку. Нет, это не все. - Знаешь, - я снова подхожу к нему. – Я не знаю, кто там будет о нас петь и когда… Ловлю непонимающий взгляд. - … но точно будут. Совершенно точно. Он тихо смеется, запрокидывая голову назад и зачем-то вытягивая руки к потолку. Вот и замечательно. Никаких неловкостей. Все, как и должно быть у друзей. - А я вот теперь, между прочим, знаю, что дарить тебе на день рождения, - вдруг хитровато щурится Матэ. - И что же? – улыбаюсь я. – Пакет с соком? А что. Была бы не против. Да и главное ведь - не подарок. Надо бы выведать, когда день рождения у него, и записать. Помню, отмечали, помню крики фанатов из зала на поклонах - а дату вот не помню. Так что, Величество, изволите дарить сок? - Да нет! Ну вазу же, Игритт, вазу!