«Ты продала свою душу дьяволу, когда в первый раз надела туфли от Jimmy Choo, я видела». © «Дьявол носит «Prada»».
Блеск дорогостоящих украшений от известных ювелирных домов, приятная ткань модных изделий из последних коллекций знаменитых дизайнеров, до скрипа начищенные лакированные туфли и элегантность, как вишенка на торте, — всё это сопровождает людей, входящих в модное сообщество Нью-Йорка. Огромное количество денег ослепляет каждого, как и погоня за последними новинками мира моды: от мелочей до более крупных вещей. Например, недвижимость в знаменитом Беверли Хиллз. Простым работягам не понять этого ажиотажа вокруг кучки тряпок и камешек в железках, однако для некоторых сие превозносится на алтарь молитв, где вместо Библии — знаменитый журнал «Vogue». И все привыкли к этой ослепительной роскоши, «понтам» и сплочённости «коммуны» модников и модниц. Но иногда всплывает вопрос: всё ли так, как демонстрирует напоказ модное сообщество? Действительно ли любовь там чиста и искренна, а дружба прочна, как цепи? Не стоит выдумывать себе радужных замков в облаках, любовь до гроба, прекрасных принцев и принцесс. Здесь вся жестокость тщательно спрятана за семью печатями, а любовь подобна порнографии. Здесь это одобряют, всем требуется хлеба и зрелищ. Стоит чему-то всплыть на поверхность, и данное действие становится подобным представлению в цирке «Дю Солей». Мир моды пропитан не только ароматом дорогой ткани и парфюмов, но и алкогольными напитками, никотиновым дымом и тоннами белого порошка в прозрачных пакетиках. В мире роскоши всё наигранно и фальшиво, притянуто за уши, как белоснежные улыбки на камеры репортёров. Устои эти сохраняются уже на протяжении долгого времени, и никто не смеет их нарушать, дабы не стать изгоем в мире Высокой моды. Здесь каждая мелочь дорога, каждое брошенное слово в чей-то адрес.Статус и деньги дороже всего. Даже человеческой жизни.
Если бы в мире была панацея от болезни кутюр, то, скорее всего, всё можно было бы изменить, повернуть в положительное русло. Однако годы идут, а здесь всё остаётся на своих местах. И сложно сломать то, что когда-то возводилось для укрепления социального неравенства и рассадника абсолютного разврата во всём. Даже в самых светлых человеческих чувствах. Здесь сие очерняют, оскверняют и продолжают вычитывать молитвы из знаменитого «Vogue».***
Раннее летнее солнце Нью-Йорка встречает жителей лёгким прохладным ветерком и яркими лучами. Несмотря на то, что циферблат электронных отмеряет шесть часов утра, в загородном доме уже кипит бурная жизнедеятельность. Прислуга вычищает каждый уголок комнат, отглаживает брендовые рубашки и пиджаки, начищает обувь до блеска и готовит завтрак. А тем временем хозяин громоздкого сооружения горделиво восседает на стуле, оббитом бархатом алым, словно на троне, а по обе стороны от него расположились самые близкие. — Какое прекрасное утро сегодня, не правда ли? — Вопрошает Тэён, предварительно делая затяжку через мундштук. — Солидарен с тобой, Тэён-щи, — довольно улыбаясь, пресмыкается юный таец, отпивая из чашки горячий ароматный чай. — Портят его лишь альфы, которые копошатся в твоём саду. Такие неотёсанные, — Доён, минутами ранее молчавший, укрываясь в мире собственных мыслей, вдруг подаёт голос, вызывая смех. Омеги смеются весьма сдержанно, обращая свои взгляды на двух садовников, возившихся с новеньким оборудованием. Ли, внимательно наблюдая за всей картиной, лишь разочарованно вздыхает, стряхивая пепел от сигареты в пепельницу. Натянутая улыбка украшает лицо мужчины, а лисий прищур не выражает что-либо положительное, скорее, нечто мёртвое. Веранда вновь погружается в тишину. Момент, и компания омег замечает мальчишку, лет шестнадцати, что направляется к их «скромному» застолью. На нём идеально выглаженная школьная форма, светлые волосы аккуратно уложены, а за спиной мёртвым грузом болтается школьный рюкзак. Стоило ему оказаться у стола обеденного, как утренние гости надевают, точно маски, приветливые улыбки и вещают слащавое: «Доброе утро, Минхён». — Пап, я могу сегодня позавтракать здесь? — Юноша смотрит с толикой надежды в глазах, рассчитывая на «добро» со стороны старшего. — Нет. Разве я не говорил тебе, что утренние завтраки провожу с друзьями? Иди к Джэхёну. Он заждался тебя, — фыркает блондин, указывая истлевшей сигаретой в мундштуке на статного мужчину у входа в дом. — И ещё. Прекрати меня называть папой. Это так раздражает, Минхён-а. Лучше просто Тэён.***
Подросток, явно разозлённый поведением своего родителя, разворачивается на пятках, и, смахивая на деревянный пол один из предметов сервиза, уходит прочь, глотая обиду. Ему никогда не понять такого поведения со стороны родного человека, зато Тэён свою позицию обозначает в мыслях чётко и безапелляционно. Минхён являлся нежелательным ребенком, обузой и камнем на душе, от которого никак не убежать. Для Тэёна сын не является абсолютной жизнью, не является тем, ради кого следует стараться быть лучшим во всём. Просто так удобнее: в любой ситуации прикрываться чадом, строить из себя замечательного родителя ради уважения в кругах нужных. Дома же родитель подобен извергу, который бьёт Ли-младшего искусно своим острым языком и колкими фразами. Тэён до сих пор корит себя за то, что в юном возрасте подарил жизнь Минхёну. Эта ноша с ним до сегодняшних дней тяжким бременем, ведь именно из-за сына он почти попрощался с карьерой журналиста, однако, полностью скидывая всю заботу о младшем сначала на родителей, а затем на нянек, мужчина доходит до своего пьедестала, пусть и не совсем честным способом. Минхён стал для омеги чужим, неродным, а потому и обращение с ним оставляет желать лучшего. Ли содержит маленького альфу в достатке, ни в чём не отказывает, но отношения их давно пошли крахом. Всё посыпалось, точно карточный домик. Тэён живёт для себя, в своё удовольствие, забывая обо всём на свете, ведь есть колоссальное количество прислуги, которая всё сделает за него, для его комфорта и чувства власти. За приличное количество времени омега в полной мере осознал, что ему не интересны успехи сына, не интересна его жизнь в целом, а уж о воспитании и речи быть не может. Белокурый больше получает удовольствие от того, что всё контролирует, каждую мелочь, чувствуя собственное превосходство не только как родитель, но и как друг в своеобразной «модной» тройке, ведь головы перед ним склоняют и Читтапон, и Доён. Оба получили за сие билеты в светлое, если его можно таковым назвать, будущее. Тэён любезно открыл перед ними дверь в мир моды, за что те обязаны ему своей верностью и учтивым отношением. И Ли не соврёт, если скажет, что получает одно удовольствие от ловких манипуляций собственным статусом. Положение в обществе для омеги было всем. Кропотливая работа, размеренные шаги в нужном направлении и кресло главного редактора одного из самых известных модных журналов принадлежит ему. Путь к этому «тёплому» месту Ли выбрал без всякого угрызения совести, а чтобы удержаться — продолжает то, чему сам положил начало. Светловолосый, будучи весьма привлекательным во всех планах, успешно этим пользуется, а потому и спит, время от времени, не с кем попало, а с генеральным директором издания, угождая во всех планах. Одним словом, «насосал» на собственный престиж, забывая абсолютно обо всех достоинствах.***
— Изабо, уберите мусор, который оставил после себя Минхён. И передайте Джэхёну, что он должен отвезти в школу этого невоспитанного мальчишку, — Тэён размахивает тонкими кистями рук, указывая служанке на осколки разбитого стекла, а затем вновь возвращается к утреннему чаепитию, ловко сменяя гнев на милость. Читтапон и Доён, не скрывая своих улыбок, смотрят сверху вниз на молодую служанку, которая на коленях собирала осколки голыми руками. Вдруг девушке стекло режет тонкую кожу, что вызывает смешки. Та ёжится, но завершает уборку небольшую и, разворачиваясь, покидает веранду. — Тэён-а, ты бы им хоть перчатки выделил для таких дел, а то, глядишь, заляпают белоснежные полы своей кровью, — щебечет самый юный омега, не замечая хмурости блондина. — За деньги, которые они здесь получают, уже давно б полы эти языками вылизывали. Старший в выражениях своих не стеснялся, а потому пресекал любые попытки чему-то его учить сразу и на корню, обрубая лишние вопросы и кончики языков льстящих. Остаток утреннего чаепития проходит в кругу друзей относительно спокойно. Тэн изредка строит глазки одному из садовников, а Доён увлечённо рассказывает что-то о предстоящем фуршете после модного показа одного из знаменитых дизайнеров вечерних нарядов. Тэён, не отрываясь от курения, продолжает прожигать взглядом двери ровно до того момента, пока оттуда не выскакивает улыбающийся Минхён в компании Джэхёна. Провожая альф взглядом, мужчина всё же расслабляется, слабо машет рукой и сжимает губы в тонкую полосу, выражая полное безразличие к происходящему. Стоит машине скрыться из виду, как по обе стороны устремились на корейца заинтересованные взгляды. — Вы спите, — гордо заключает Читтапон, вздёрнув аккуратный носик и поправляя тёмный кардиган знаменитого бренда «Prada». — Называй вещи своими именами, Тэн. Они не спят, а Чон Джэхён просто ночью удовлетворяет запросы нашего Тэёна, — смеётся Ким, поправляя солнечные очки, на которых красуется золотистый значок «Chanel». — Во-первых, мы не трахаемся. Во-вторых, мои запросы удовлетворять он не в состоянии, слишком дорого для него. И, в-третьих, — Ли замолкает, делая очередную затяжку. — Выход там, а мне пора на работу.***
Стоило воротам закрыться, и гости наконец выдыхают, словно скинули со своих хрупких плеч тяжкий груз в лице Ли Тэёна. Ким поправляет воротничок шёлковой блузы и начинает заливисто смеяться, стуча каблуками лакированных ботинок по поверхности асфальтной пешеходной дорожки. За ним семенит темноволосый таец, причитая себе под нос о новинках этого сезона и необходимости обновить гардероб. В какой-то момент их тема плавно перетекает на персону этого утра. — Тэён начинает сдавать позиции, — утверждает старший юноша, поправляя укладку. — Ты заметил? Его лицо кажется не таким уж и фарфоровым, а фигура… Про это я лучше говорить не буду. — Он после родов совсем запустил себя, — хихикает Читтапон, улыбаясь довольно своей уместной реплике. Дойдя до своей иномарки, Доён снимает очки, разглядывая утончённые черты лица младшего, после чего наклоняется, чтобы оставить невесомый дружеский поцелуй в щёчку. Они прощаются и в спешке рассаживаются по своим автомобилям. Тэн, оказавшись в салоне, довольно ухмыляется, щебеча себе под нос колкое «невыносимая сука» за глаза и, тронувшись с места, отправляется по зову сообщения одного из богатых клиентов в указанное место, рассчитывая на то, что успеет добраться без опозданий. А тем временем Доён, щебеча по телефону с одним из давних знакомых-дизайнеров, думает об уродливости младшего и его странноватом «доходе», хотя и сам, по сути, не лучше своих «подружек». Лицемерие — это их привычный образ жизни. Связь эта пропитана откровенной ложью и фальшью. Но так удобнее: у Тэёна есть «куклы» для манипуляций, у Доёна имеется прочная база знакомств за счёт главного редактора модного журнала, а Тэн довольствуется дорогими подарками, пополняя свой немалый гардероб коллекциями «Prada». Просто им так комфортно. Где есть выгода, там и дружба, за маской которой скрывается прогнившая сущность лицемерия и эгоцентризма во всей обезображенной красе.***
— Эмили, детали ваших ляпсусов меня не интересуют. Скажите Симоне, что я не одобрил ту модель, которую она предложила для бразильского проекта. Я просил милую и стройную, а эта неухоженная, и кажется беременной. Да, я принял приглашение на банкет у Майкла Корса, поэтому подберите подходящий наряд для Минхёна. И предупредите Джэхёна, чтобы он подъехал вместе с моим сыном после школы в редакцию на примерку. Нас нужно доставить туда в девять и забрать в девять пятнадцать ровно, и ни минутой позже. Позвоните Натали в «Глория Фудс» и скажите «нет, мне не нужен торт с меренгами». Мне нужны тарталетки и самое лучшее вино. И еще предупредите моего дворецкого о том, что завтра родительское собрание. И передайте генеральному директору, что я пообедаю с ним в ресторане, где встречался на днях с Массимо… Ах, совсем забыл, передайте Юкхэю: я посмотрел его фотографии к статье о парашютистках, они не впечатляют. Неужели так мало красивых девушек в парашютно-десантных войсках? — Тэён идёт по редакции, раздавая указания направо и налево, даже не обращая внимания на лишний шум, который воцарился с его приходом. — Бардак, ей богу. Что это на тебе? Сними этот безвкусный жакет и останься в блузе. Не позорься. Триада Тэёна длилась, кажется, целую вечность, но все, глотая горькие обиды, выслушивали критику со стороны начальства, молча переделывали, доводя до идеала каждую деталь. И если в знаменитом фильме «дьявол» носил исключительно «Prada», то здесь случай был ещё более критичный, ведь Тэён предпочитал исключительно «Gucci». И всё бы ничего, если ваш главный редактор обращается с сотрудниками человечно, но это далеко не про светловолосое исчадье Ада. — Ну неужели нельзя было сделать всё так, как следует? Почему у вас до сих пор ничего не готово?! — В какой-то момент мужчина бросает тяжёлую папку на стол и срывается на крик, пугая своих помощников. — Вышли вон. Омега устраивается в кресле и устало выдыхает сквозь плотно сомкнутые зубы. Рабочий день только начался, а в издании уже творится абсолютный апокалипсис. И после очередной взбучки шум здесь не затихает, но Ли закрывает на сие глаза и, поправляя брендовый пиджак, принимается за проверку макетов нового номера и статей. Если бы не связь с генеральным директором издания, то какой-нибудь журналист обязательно бы насыпал яд в кружку с горячим кофе своему главному редактору, но, к сожалению, сделать это невозможно, поэтому все терпят выходки своего начальства, боясь и слово поперёк вставить. Остаток рабочего дня разворачивается не самым благоприятным образом, потому что мужчина, разозлённый плохим качеством написания статей, швыряет кружку в одного из корреспондентов. — Да ты хоть знаешь, сколько людей хотят оказаться на твоём месте? Нет? Тогда собирай свои вещи. Уволен, — под крики Ёна журналист вылетает из кабинета, а следом заходят дворецкий вместе с переодетым в тёмно-синий костюм сыном Ли. Сменяя ярость на безразличие, омега устраивается снова в кресло и жестом просит мальчишку повернуться спиной. Осматривая неплохо сидящий на шестнадцатилетнем подростке костюм, Тэён позволяет себе улыбнуться едва заметно, что не укрывается от глаз прислуги, лицо которого не выражало никаких эмоций. От слова «совсем». Юно сам невольно обнажает ямочки, но рот открыть не смеет, ведь напряжение в кабинете до сих пор не сходит, а молчание омеги давит на присутствующих. И всё же, Ли Тэён непредсказуемый. Отрывая свой лисий взор, мужчина оставляет несколько подписей на принесённых бланках и откладывает бумажки в сторону, продолжая буравить взглядом спину младшего. Небрежно бросив «повернись», светловолосый облокачивается на спинку рабочего кресла, закидывая стройную ногу на другую, а тонкие руки скрещивает на груди. — Тебе всё передали, Джэхён? — Вопрошает Ли, на что получает кивок со стороны альфы. — Па… То есть, Тэён, а почему ты не хочешь идти на собрание? — Встревает в разговор младший, не теряя эфемерных надежд на снисхождение со стороны папы. — Ты издеваешься? Я не хочу сидеть в этом смутной обществе нервных родителей. Оно плохо влияет на моё состояние. Да и, к тому же, я не обязан там быть, если Джэхён вполне неплохо справляется с ролью примерного «отца». — Лучше бы у меня был такой отец, чем ты в роли папы, — шипит себе под нос Минхён, разворачиваясь к двери. — Что ты сказал? — Тэён поднимается со стула и обходит стол, всё также держа руки у груди. — Джэхён, выйди. Стоило альфе покинуть кабинет, как холодная рука старшего разворачивает Мина за плечо от двери. Мужчина обводит тонкими пальцами черты лица сына, а следом больно сдавливает подбородок, поднимая голову подростка. — Зубки прорезались, сынок? Мы можем их подкорректировать, — шипит Тэён сквозь зубы. — Помни, что ты живёшь в моём доме, на мои деньги и купаешься в этой роскоши только за счёт того, что я тебя вынашивал девять грёбаных месяцев, а потом из кожи вон лез ради всего, что ты сейчас имеешь. Так что, будь добр, прикуси свой язык и довольствуйся тем, что у нас есть абсолютно всё. И не забудь, что сегодня мы едем на банкет. Будь хорошим сыном и рассказывай всем о своём успешном папе и его безграничной любви к тебе. Ты меня понял? Младший едва сдерживает подступающие слёзы и глотает ком обиды на родителя. Коротко кивнув, юноша покидает кабинет, оставляя Тэёна в гордом одиночестве.***
Уже вечером, когда Ён собирается удалиться из офиса, в дверь стучат, а затем, без лишних разрешений, открывают её и входят в помещение. Омега бросает в сумку пару косметических средств и, отрываясь от сборов, обращает внимание на незваного гостя. Ён довольно улыбается, когда видит директора модного издания с чёрной коробочкой в руках. С излюбленным прищуром лисицы редактор подступает к своему любовнику, давая возможность приобнять себя за точёную талию. — Директор Чон, какими судьбами? — Хлопая длинными ресницами, Тэён кокетничает с главой, который старше его лет так на двадцать. — Заскочил, чтобы проверить, как проводит время моя прекрасная омега. У тебя ведь сегодня очередной светский банкет. Решил, что моё сокровище должно там блистать, — Чон передаёт коробочку с логотипом известного ювелирного бренда «Harry Winston», который прославился за счёт своих изделий из самых редких камней. Ли принимает подарок с неподдельной детской радостью. На бархатной подушечке внутри аккуратно были уложены часы, циферблат которых обрамляли драгоценные камни. Тэён был вне себя от счастья и просит поскорее надеть аксессуар на запястье, который выглядит изумительно. В особенности на его тонкой руке. Украшение ярким блеском приковывает к себе взгляд, но директора больше привлекает бледная фарфоровая кожа Ли, потому он подносит к губам хрупкую конечность и невесомо целует выпирающую косточку, а сам омега улыбается самодовольно, видя увлечённость альфы. — Напиши мне, как будешь дома. Я хочу получить от тебя небольшой презент, — и Тэён прекрасно понимает какой, потому коротко кивает, целует взрослого мужчину в губы и отпускает восвояси, а сам, прихватывая сумку и коробочку от украшения, покидает редакцию, ведь внизу его ждёт машина.Большинство выглядит настолько неестественно. Посмотрите, как они поклоняются всему, что считают модным. Разве они не больны?