Человек, которому я смог доверять

      Вертолет плавно спускался на взлетную площадку, обдавая всех присутствующих холодным сырым ветром. Это группа капитана МакТавиша возвращалась с проваленной миссии. Настроение у всех было мягко говоря подавленным — все понимали, что, как только их вертолет совершит посадку, сразу начнется разбирательство о несанкционированном запуске ракеты. И никто не хотел знать наверняка, чем это все закончится для отряда. Всю дорогу команда наблюдала, как их теперь уже бывший капитан сверлил взглядом Прайса, а он упорно делал вид, что Соупа, в принципе, нет в вертолете. В итоге, они так и не перекинулись даже парой слов за все три часа полета.       Только в оружейной, когда вся группа сдала снаряжение и разошлась по каютам, МакТавиш решил прояснить ситуацию: — Скажи мне, капитан, какого черта у тебя на уме? У тебя в конец мозги спеклись в ГУЛАГе? — он еще хотел сказать что-нибудь язвительное, но его грубо прервали. — Отставить я сказал. Не забывайся МакТавиш, ты сейчас не командир отряда. — Вот только не надо уставом прикрываться, Джон. — уже беззлобно сказал Соуп. — Ты бы мог, хотя бы мне сказать, что собираешься игнорировать приказ сверху? Пойми, как только ты выйдешь отсюда, Шепарда не придется долго ждать. Он щелчком пальцев сместит тебя или вообще отправит под трибунал, а там уже разговор будет коротким. И я ничем не смогу помочь при всем моем желании… — не надолго в комнате наступила тишина, которую вполне можно было бы резать ножом — Ты хоть осознаешь, чего мне стоило вытащить тебя из Петропавловска. Я умолял Шепарда дать нам хотя бы шанс. Первые несколько дней он не желал меня даже слушать, отговариваясь тем, что не намерен рисковать целым отрядом, чтобы спасти одного человека. Считал, что проще разбомбить к чертям собачьим ГУЛАГ, и перечеркнуть этим планы Макарова. — от монолога на повышенных тонах у него перехватило горло, но МакТавиш упрямо продолжил. — Знаешь, я от кого угодно ожидал предательства, но только не от тебя, особенно после всего того, во что наш отряд вляпывался. Но вот зачем, черт тебя дери, ты выпустил ракеты? — Ты слишком наивен для этой работы, Соуп. Пойми, если бы был другой выход, я бы не сделал это. Но мы должны были действовать решительно, правительство и армия слишком долго бы размышляли над этим шагом, тем самым потеряв преимущество… — Да мне все равно на правительство, армию и на эту войну в целом. Она закончиться, но за ней последует другая. И все повторится: будет первая жертва, будут победы, будут поражения, будут миллионы погибших людей… Я не хочу, чтоб в числе погибших был ты. Вспомни, кто выжил из нашего отряда в предыдущей войне… Помнишь, как погиб Гас, ведь это случилось на наших глазах, и никто из нас не смог ничего сделать… — Я помню всех, кто погиб. И за свои решения мне всегда приходилось платить высокую цену. Но я защищал своих людей до последнего, тебе ли не знать… — Да, я знаю. И платил тебе тем же. Но теперь все изменилось, и доверять тебе я больше не могу. — Своего рода это плюс: тебя не предадут, если ты никому не доверяешь. А что на счет меня… — Прайса прервали на полуслове, молодой рекрут отрапортовал, что его ждут в командном центре, и также быстро ретировался прочь. — Договорим позже — обратился он к МакТавишу — твой вездесущий Шепард уже ждет меня.       Соуп лишь махнул рукой на него и хлопнул дверью, которая вела на крышу. Он не хотел больше что-то доказывать и убеждать Прайса. Просто побыть в тишине, все обдумать. Теперь не он отвечает за отряд, и идти в месте с капитаном к Шепарду не обязан. Пусть сам объясняет сложившуюся ситуацию, а он насладится закатом…       Когда солнце уже почти склонилось за горизонт, скрипнула дверь. Соуп моментально среагировал на это звук и решил проверить, кто нарушил его одиночество.       Его сразу привлекла фигура, прижавшаяся к двери. Подойдя ближе, он узнал в ней Прайса. МакТавиш увидел, что капитан сползает вниз, держась за сердце и пытаясь дышать нормально, борясь со своей слабостью, но в какой-то момент просто решил сдаться, не надеясь, что эта боль когда-нибудь прекратится. Это все произошло за какие-то секунды на глазах Соупа. И он, не раздумывая, бросился к своему командиру. — Прайс, что с тобой? — неловко приземлившись на колено и борясь с отдышкой после бега, встревоженно спросил Соуп.       Всего какое-то мгновение назад МакТавиш был в ярости из-за его действий во время миссии. До того, как решил отправиться на крышу базы, чтоб глотнуть свежего воздуха. Вся боль и злость ушла в сторону, как только он понял, что не может ничего сделать для Прайса. В бою Соуп, не раздумывая, прикрыл бы его, вытащил из-под огня, в конце концов оказал бы первую помощь, уж раны то перевязывать его научили. Но что делать, когда крови нет, а человек задыхается?.. — Эй, слышишь меня? — МакТавиш опустился рядом, положил руку на его плечо, пытаясь привлечь к себе внимание. — Не молчи, давай, посмотри на меня! — Соуп, — капитан сделал небольшую паузу. — не кричи так. — он приложил огромные усилия, чтобы поднять взгляд и сфокусировать его на Соупе. — Так, я зову врача, он сможет помочь тебе. — МакТавиш уже почти поднялся, чтобы бежать за медиком, как его схватили за руку. — Нет, не смей этого делать. — прохрипел Прайс. — Ты слышишь себя, Джон? Тебе срочно нужен врач! — Стой, ты не понимаешь…— эти несколько слов, казалось, забрали все его силы, но он продолжил. — я не хочу, чтоб меня осматривали… Просто оставь меня…это приказ.       Эти слова дали ему отрезвляющую пощечину. Все части только сейчас сложились в голове, и он понял, почему Прайс против врача и почему пытается заставить его уйти — он не прошел медицинскую комиссию. Это было закономерным, ведь Прайс несколько лет находился в плену. Но ужасным было то, что капитан знал достаточно секретной информации, чтобы из него ее выпытывали изо дня в день. И никто наверняка не скажет, что творилось там на самом деле. Только один человек знал. Но капитан скрывал свое физическое и моральное состояние ото всех, и он, Соуп, стал случайным свидетелем его слабости. — Нет, Джон, в этот раз я не уйду. И мне абсолютно плевать на твои приказы. — на это Прайс лишь усмехнулся себе в усы. — Я же говорил, что ты ходячие недоразумение, и имя у тебя дурацкое. — Да, причем упоминаешь это при любом удобном случае. — он посмотрел на все еще борющегося с приступом Прайса.       Капитан выглядел не лучше, но его уже не мучило удушье и липкое ощущение, что он вот вот проиграет в борьбе. Прайс пытался хотя бы держать лицо перед Соупом, но этот парень слишком хорошо его знал, чтобы быть обманутым его внешним спокойствием. — Давай снимем твое снаряжение, тебе станет легче дышать. — МакТавиш хотел хоть как-то помочь ему.       Через несколько минут, когда Прайс смог спокойно и ровно дышать, Соуп решил спросить: — Почему ты никому не рассказал про свое состояние? Наш врач помог бы тебе. — И признал бы меня негодным. Этого я бы уже не пережил. Считай вся моя жизнь — это война. Больше ничего нет. — повисла пауза, но через несколько мучительно долгих секунд он продолжил — И мне надо найти Макарова, надо свести счеты. — Хорошо, но скажи хотя бы мне, как тебе помочь. Что случилось и почему ты не мог нормально дышать? — Все просто: обычная паническая атака. Шепард не осознано сказал фразу, запустившую тригер, связанный с ГУЛАГом. — И ты, конечно, мне больше ничего не скажешь? — Не сегодня… — капитан мельком глянул на своего друга — Но что-то мне подсказывает, что ты знаешь эту историю.       Соуп ничего не ответил, но его взгляд… В нем можно было прочитать многое, чего он не решился сказать.       Так они и сидели, наблюдая, как закат уступает свои права ночи, как все стихает и замирает в темноте. Каждый думал о своем, и никто не знал, что несет с собой следующий день.