х
— Ночь была жаркая, — протянул Эл, приоткрывая глаза и наблюдая за реакцией Пенни — тот, на удивление, воспринял эту информацию совершенно спокойно. — Нет, правда, был самый разгар лета, мы упарились в одной кровати. — Если ты пытаешься меня смутить, предупрежу сразу — у тебя ничего не выйдет, — уголки его губ чуть дернулись вверх, но взгляд оставался сочувственным. — Ты изменился, — Эл констатировал факт, — работа в нижнем мире закалила тебя? — Я слушаю сотни историй за один день, — Пенни забрал у друга пустую кружку и налил ему еще какао, — они уникальны, потому что это истории разных людей, они по-разному проживают свои жизни. Как нет одинаковых магов, хотя способности могут быть схожи, так нет истории, которая бы в точности совпадала с другой. — А если это истории двух очевидцев происшествия, и они оба погибли? — Элиот отпил горячий напиток, — забыл удивиться, что чувствую вкус, несмотря на то, что я теперь мёртв. — Происшествие — не вся жизнь. Я тоже был удивлен, когда впервые попробовал здесь какао, — Пенни улыбнулся. — Хочу тебе напомнить, что мы можем говорить обо всей твоей жизни, а не только о том периоде, когда ты был волшебником. — Да, но всё, что было до этого периода, не имеет значения. Если бы можно было забыть эти времена, я бы с удовольствием сделал это. — Воспоминания — это часть нас самих. Без них мы обезличиваемся, а наши истории обесцениваются, — Пенни облокотился на стол, не сводя с Элиота глаз, — не будь у тебя этих воспоминаний, ты был бы совсем другим человеком. — Но я все равно был бы волшебником, — упрямо заявил Эл, — или может, в одной из реальностей я потерял память и остался маглом? — Поговорим про эту реальность? — мягко спросил его библиотекарь, возвращая к важной теме разговора.х
Ариэлль изо дня в день приносила им вкуснейшие деликатесы, которые готовила сама, и прочие продукты — жареную баранину, козий сыр, красное вино и неизменные персики и сливы. Теперь над разгадкой мозаики корпел Элиот, он перекладывал фрагменты без особого энтузиазма, иногда сверяясь с изображением, что начертил для него Кью. Сам он, кстати, часто и много беседовал с фермершей, до Эла иногда доносился её звонкий смех. Волшебник оборачивался и незаметно подглядывал за этими двумя — Квентин явно оживляется, когда его посещает Ариэлль, это слишком легко заметить. Элиот убедил себя, что Квентин просто вежлив и мил, но какое-то неприятное ощущение забирается под самую кожу — не ревность, нет, больше что-то отдалённо напоминающее тоску. Его злит такое состояние, так что он бросает каменный квадратик и идёт в сторону говорящих. — О чём болтаете? — он забирает из корзинки последний персик, его шероховатая поверхность приятно щекочет ладонь, и Эл впивается в него зубами. От него не укрывается неловкость, повисшая в воздухе с его приходом — слишком знакомая, как после разговоров Кью и Элис. — Квентин рассказывал мне о своём путешествии в нижний мир, — смущённо произнесла Ариэлль, — у нас в деревне никто не говорит о таких вещах. Возможно, старейшина знает больше, чем показывает, но от него не дождешься и намёка. А ты был тогда с Квентином, Элиот? — Нет, — категорично отвечает Эл, уже жалея, что подошёл. Девушка уходит только поздно вечером, сославшись на неприготовленный ужин. — Надо же, она наконец вспомнила, что у неё есть парень, — тихо сказал Элиот, расстилая кровать ко сну. Он знает, что Квентину не нравится явный сарказм в голосе, но тот никак не реагирует, потому Эл молча ложится спать, и они не заговаривают друг с другом до самого обеда следующего дня. Ариэлль не приходит на этот раз. Элиот мрачно наблюдает за понурым Квентином и в тайне надеется, что фермерша больше не появится, даже если они с Кью умрут от голода на этой мозаике. Вся эта атмосфера уныния плохо влияет на мозг, он начинает много думать — о том, что хотелось бы забыть, о том, что не вяжется с весёлыми деньками, о которых мечтал Элиот. Сейчас он завидует божкам, развлекающимся на очередной вечеринке — вот уж у кого нет никаких забот. — Квентин, ты помнишь, как хотел отказаться от магии? — неожиданно задаёт он вопрос. — Когда умерла Элис? — вкрадчиво интересуется Кью, борясь с желанием соврать Элиоту, — разумеется, помню. Почему ты спрашиваешь? Элиот долго не отвечает. Он вспоминает их старую переписку, перебирает в памяти колкие фразы, что они написали друг другу. Элис была для Квентина всем, Квентин — для Элиота, но как продолжить эту глупую цепочку зависимостей? В голову приходит лучшая подруга Марго, за ней Джош, он вроде к ней неравнодушен, а дальше представление становится смутным. У Джоша нет никого, кому бы он был дорог, в этом вопросе он полный лузер. В любом случае, от начала цепочки и до её конца зависимость становится всё слабее. Квентину об этом, разумеется, говорить не стоит, так что Эл ловко переводит мысли в другое русло. — Да так. Ты ведь выпросил у Белой Леди желание, может, я мог бы найти её и тоже пустить стрелу. — Думаешь, она сможет решить головоломку? — с сомнением произнёс Кью, но не отвергнул такой вариант решения проблемы. Всё звучало логично, Белая Леди не может только вернуть к жизни живое существо, остальные желания вполне исполнимы. Элиот отправляется на следующий день, берёт с собой некоторые запасы, что они отложили с приходов Ариэлль, воду и лук со стрелами. Квентин провожает его, притягивает за воротник и едва касается губ — они так и не помирились, хотя ссоры как таковой и не было, однако спросить разрешение на поцелуй кажется само собой разумеющимся. И Элиот отвечает — довольно грубо, отчего Кью пробирает лёгкое удивление, но Эл знает, что после его ухода что-то изменится. В памяти остаётся последний раз, когда они с Квентином наедине и оба влюблены. Элиот долго не может найти Белую Леди, запасы еды кончаются, так что ему пора бы вернуться, но он отчего-то тянет, даже остаётся на лишних два дня, изнуряя голодовкой желудок, будто знает, что его ждёт по возвращению. И он не ошибается. Ариэлль несколько дней ночует в их домишке, заботится о вкусном ужине и следит за чистотой, но в её глазах застыла явная грусть, она не смеётся над шутками, не поёт филлорианские песни, только уголки губ едва приподнимаются на приветствие. — Ланк бросил её, — объясняет Кью. Они с Элиотом сидят за мозаикой, изредка бросая взгляды на девушку — она вышивает на пледе причудливый узор толстыми нитками. — Это тот красавчик, который приходил с ней в первый раз? Колдуотер укоризненно смотрит на Элиота в упор, но тот только пожимает плечами, мол, «что я могу поделать». В это время тяжело не заметить укрепившуюся дружбу между Квентином и Ариэлль — как говорят, «друг познаётся в беде», и если раньше они общались просто по-приятельски, то сейчас понимают друг друга без слов. Элиот отмечает все полувзгляды и полуулыбки, думая о том, что между ним и Квентином такой связи никогда не было, а теперь и вряд ли наладится. Постепенно девушка перетаскивает к ним в дом свои вещи и селится здесь сама, иногда помогает им укладывать фрагменты мозаики и приносит охлаждающий морс. Эл проникается к ней симпатией, а после и вовсе принимает как члена семьи, признавая, что она довольно мила. Они вместе достраивают полноценный дом, чтобы в нём мог жить ребёнок — Ариэлль беременна, её лицо часто озаряет счастливая улыбка, и не менее счастлив Квентин, хотя на его лбу всё чаще появляются морщины. Эл понимает — эта не та жизнь, какую они себе представляли, даже квест отошёл на второй план, но это неважно, ведь скоро произойдёт чудо, возникнет новая жизнь, так что времени на сомнения не останется. Элиот с радостью становится крёстным Тэда. Квентин назвал его в честь отца, и в такой трогательный момент впервые за долгое время признался другу, что скучает по друзьям. Изредка, по вечерам они пьют горячее какао и забавляются, представляя, чем сейчас могут заниматься волшебники в Брейкбиллс. Они так и не узнали, насколько быстро движется время в настоящем, но здесь, в прошлом, они прожили почти всю свою жизнь. Эл каждый день нянчится с Тэдом, по характеру мальчик похож скорее на мать, он быстро растёт и умён не по годам — а в этом он пошёл в отца. Время уносит жизнь Ариэлль, когда мальчику исполняется пять. Квентин в задумчивости бродит по лесу, срывая самые красивые цветы, Эл идёт за ним по пятам с Тэдом на руках — они тоже замечают яркие лепестки только распустившихся бутонов роз, и тогда Элиот достаёт нож, аккуратно срезая дикорастущий цветок, а мальчишка с восхищением наблюдает за ним. Все цветы они укладывают на небольшой холмик, где похоронили Ариэлль. Элиот пытается разложить их с особым вкусом, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, а главное — порадовать Кью, ведь девушка была дорога ему, но Квентин так погружён в собственные мысли, что не замечает стараний друга. По ночам он иногда плачет у её могилы, но ради сына днём он всегда бодр и весел. Квентин скорбит, и теперь всё, что позволяет себе Элиот, это невесомые поцелуи в висок.х
— Ты не жалеешь, что умрёшь молодым, да? — серьёзно спросил Пенни. — Потому что наконец увидишь его? — Я скучаю по нему, — Элиот уставился на свои руки, державшие кружку. Пенни понял, что Эл начинает замыкаться в себе, так что налил ему еще какао. — Он умер не так давно, чтобы ты успел по нему соскучиться. Может это звучит грубо, но зато правдиво. Некоторые ждут многие годы, чтобы воссоединиться со своими близкими. Элиот долго не отвечал, но Пенни не настаивал на ответе. В конце концов, в нижнем мире время навеки застыло, нет смысла торопить людей, особенно во время исповеди. Он терпеливо ждал, пока друг соберётся с мыслями, прежде чем спросил, о какой переписке шла речь. — О, это был ужасный вечер, — Эл нахмурился, делая небольшой глоток. — Тогда мне казалось, что всё кончено. Скажи, можно ли опьянеть от какао?х
— Тик, мне все равно, что здесь нет мобильной связи, достань мне телефон! — Элиот уповал на магию во всём уже долгое время, так что и в вопросе переписки по СМС надеялся довериться ей. — Видите ли, ваше сиятельство, этот «тэлефон», что бы это ни было, никогда не проникало на территорию Филлори, так что я очень сомневаюсь, что его можно будет сюда протащить… — Не зли меня, Тик, я очень страшен в гневе, — Эл уже прикидывал, как ненадолго оставить трон и сгонять до Земли и обратно. — Неужели ни один король с Земли не додумался принести мобильник? Никто не забывал его в кармане куртки, в которой появился в Филлори? Не доставал мобильник из фонтана, совершенно случайно? — Думаю, если они и пытались, то у них ничего не вышло, — Тик поклонился, намереваясь побыстрее убраться прочь. Элиота оставили одного в тронном зале, он расхаживал из одного конца в другой, пока наконец не отдал приказ притащить всех кроликов, которых только смогут найти. Теперь ими был закрыт весь пол, оставалось только побыстрее отправить сообщения Квентину, чтобы ненароком не раздавить их. Квентин осоловело пялился в окно высотки, изредка делая глоток из кружки — кофе давно остыл, а он всё так и стоит, забив на работу. Он не высыпался с тех самых пор, как вернулся на Землю, а с того момента прошло, наверное, две недели. С офисной работой Колдуотер потерял счёт времени, не особо видел разницу между «вчера», «сегодня» и «завтра», а каждую ночь ему снился один и тот же кошмар — Элис, спасая друзей, жертвует собой ради убийства Зверя. Кью старался не использовать магию совсем, надеясь, что со временем она перестанет работать в виду отсутствия практики, однако с этим решением, будто по закону подлости, он постоянно стал попадать в ситуации, где было два выхода — отказаться или совершить маленькое чудо. Отказаться от кофе, особенно сейчас, когда его преследует недосып, оказалось невозможным, потому Квентин сделал выбор в пользу второго. Он устало потёр переносицу, поправил галстук и хотел было сесть за заполнение отчётов, но прямо на клавиатуру с ужасным грохотом свалился чёрно-белый кролик. «не знаю, какого черта ты творишь, Колдуотер, но я требую тебя обратно в Филлори» Теперь Квентин точно проснулся, проверяя, на какие кнопки удалось нажать кролику, и не сломал ли он что-нибудь своей тушей. — Да он сбрендил, — Кью смешно дернулся к двери, спешно закрывая её на замок, а на его компьютерный стул свалился очередной кролик. «и не игнорируй меня, кроликов ещё полно» — Да уж, я помню, — недовольно произнёс Квентин, взял двух кроликов под животом и пересадил на диванчик. «Эл, я не хочу возвращаться в Филлори, ты сам со всем справишься» «ты мне не для правления нужен, придурок, я соскучился» — Квентин, у тебя всё нормально? Что за шум? — за дверью послышался голос Софи, она работала в соседнем офисе. — Да, я просто ищу один документ, — закричал Квентин, подбирая ещё одного кролика. — Элиот, чтоб тебя… «прости, мне нужно время» «Кью, я тоже скучаю по Элис, но если бы ты был здесь, мы могли бы скучать вместе» «я не хочу сейчас никого видеть» «ты сдался? как насчет поисков, может, мы найдём способ её вернуть?» — теперь очередной кролик шмякнулся Квентину на колени. «Элиот, это невозможно, и бесполезно, никаких вариантов нет» «есть один вариант, при котором мой друг перестанет ныть и вернётся домой» «я уже дома» «твой дом Филлори» «я ненавижу Филлори» «смешно слышать это от кролика» «всё, что ты устроил, само по себе смешно» «эта грубость — инициатива кролика, или ты правда пытаешься послать меня?» «а ты пытаешься флиртовать со мной через кролика?» «я всегда флиртую с тобой» «я об этом и говорю, ты как всегда ведёшь себя, как ни в чём не бывало» «погоди, ты сейчас злишься?» «да, злюсь, чёрт возьми, я просто хочу побыть один» «хочешь вернуться к тому, с чего начал? когда пытался убить себя? что ж, желаю удачи»х
— Почему ты сказал ему это? — Я устал от его пассивности, — ляпнул Элиот и тут же закатил глаза, — меня бесит, что я не могу лгать. Это вообще законно? — Добавлять сыворотку правды в какао? — скептически спросил Пенни. — Портить напиток богов, — Эл состроил другу гримасу, — говоря о пассивности, я имел в виду переписку. — Я так и подумал, но ты не ответил на вопрос. — Я не знал, что делать. Он часто хандрил, но теперь дело было не в его унылом прошлом. — Теперь его уныние было оправдано, и ты не мог ему помочь. — Да, — нахмурился Элиот, — только не своими обычными способами. Вечеринки и особенный коктейль пришлось сразу отмести. Я решил позависать с ним в библиотеке, но там тоска смертная, каждая книга напоминала ему об Элис. Чокнутая книгофилка. А потом он просто исчез. Марго сказала, что он вернулся на Землю. Пенни тяжело вздохнул. Слушая истории очередных посетителей нижнего мира, он порой уходил глубоко в свои мысли, и однажды решил для себя, чью историю он не хотел бы слышать ближайшие пятьдесят лет. Однако Элиот сидел сейчас перед ним, это был неоспоримый факт. — Ладно, Элиот. Я вообще-то не в праве так делать, — Пенни наполнил какао еще одну кружку, — но меня нужно разговорить. Он выпил напиток залпом, после приятно облизываясь. Какао и правда было вкусное, хоть и разбавленное сывороткой правды. Она была сладковатая на вкус, и эта информация была известна всем волшебникам. Библиотека не зря выбрала именно какао марки Hershey’s cocoa — оно было самым сладким из всех, наличие в нём зелья не слишком заметно. — Теперь я тоже не могу лгать, так что тебе придётся меня выслушать. — Погоди, я хочу проверить, — Элиот прищурился, — скажи мне, что ты на самом деле думаешь обо всём этом? — Ты влюбленный идиот, я тоже таким был. Но это не поможет тебе проверить меня, я могу сейчас сказать правду, чтобы усыпить твою бдительность. — Идея проверить тебя плоха, даже если ты действительно не можешь лгать. Библиотека столько лет проворачивала аферы за спиной у всех волшебников, я бы не удивился еще одному грязному секрету, — Эл вздохнул, — прозвучало грубее, чем мне хотелось. — Но тебе не жаль. Все нормально, это лишь означает, что библиотека продолжает функционировать. Как и сыворотка правды, — губы Пенни тронула легкая усмешка, но тут же угасла. — Я встретил Квентина, когда он выходил из лифта. Он был напуган, но не так, как другие люди, что попадают сюда. Я не понимал, что не так с его испугом; пока он рассказывал свою историю, я смог понять только одно — он боялся явно не смерти. Элиот слушал, затаив дыхание. Казалось, он видит всё, как наяву, будто в тот день он сам был здесь, сидел на месте Пенни и смотрел на своего милого Квентина. — Он говорил о клиниках и попытках суицида. Говорил об отце, о том, как любит и одновременно ненавидит Филлори. Он говорил о тебе. А в конце он спросил себя: «я поступил храбро, чтобы спасти друзей, или наконец нашел способ покончить собой?». И я понял. Все это время он боялся жизни, но когда наконец избавился от нее, она представилась в другом свете — жизнь в Брейкбиллсе, друзья и приключения. Я отвёл его к вам, там, у костра. Он улыбался — и плакал, когда увидел тебя. Он всё-таки спас друзей. Элиот опустил взгляд в пол. Перед глазами пронеслась та самая мозаика, те совместные годы жизни, проведённые в прошлом. Его замутило, и он порывисто поднялся на ноги, пытаясь как можно глубже вдохнуть. Кружка с какао полетела на пол, но прежде, чем достигла его, Пенни нарисовал рукой в воздухе причудливый знак, и кружка медленно опустилась на письменный стол. — Где он сейчас? — Пошёл дальше, — Пенни помедлил с ответом, но Элиот не обратил на это внимание. — Что значит «пошёл дальше»? Друг не ответил ему, и первые крохи понимания начали доходить до Элиота. — Я написал ему письмо.х
Марго перебирала вещи Элиота, раскладывая их по отдельным стопкам — «сжечь» и «на память». Слёзы давно высохли на щеках, только глаза неприятно щипало — ей казалось, что она больше никогда не заплачет. Она достала очередную рубашку со дна сундука, когда увидела на дне письмо в конверте. Марго дрожащими руками потянулась за ним, уже зная, что это то самое письмо, которое Элиот когда-то оставил для Квентина в госпитале. Но содержание письма удивило её. «Дорогой Кью, один раз я уже писал тебе, но отличие этого письма в том, что его ты прочесть не сможешь. Вообще не знаю, зачем я его пишу. У меня сносит крышу, во всём виноват ты. Элис страдает сильнее, но знаешь, она не пишет тебе прощальных писем. Я как всегда всё испортил. Я был не против попробовать, понимаешь? Я так и не научился быть хорошим другом. Та мозаика должна была всё расставить по местам, я надеялся, что мы проведём несколько дней вдвоём, и я наконец определюсь, чего хочу от нашей дружбы, но появилась Ариэлль, а мозаика задержала нас на многие годы. Я признаюсь, я ревновал, хоть и пытался отрицать это. Ты проводил с ней время, что было отведено нам, я очень хотел, чтобы она ушла. Но ты был так счастлив, и Тэд, он чудесный ребёнок. Я полюбил его всем сердцем, как люблю его отца. Я не успел сказать тебе это. Я хотел бы найти тебя, я уверен, ты все ещё в нижнем мире, так что приготовься к тому, что я приду и поцелую тебя.» Чернила на последней строчке были чуть смазаны, а под ней стояла подпись «твой Элиот». И ненавязчивое «персики и сливы».