Глаза б не глядели

- Изуру, убери челку. - Н-но, тайчо… я не знаю… - И я не знаю! Твоя челка, ты с ней и управляйся как хочешь. Хоть обстриги к чертям собачьим! Не видишь, куда идешь, уже все углы посшибал. Еще раз увижу - лично обкорнаю Шинсо! Ичимару Гин зол. По-настоящему зол, настолько, что даже не язвит. Только что не орет… пока. Кира даже не может посмотреть на него. Но капитан Ичимару зол, как никогда не бывал на его памяти, зол на него, на Киру, и Кире отчаянно хочется сжаться в комок и забиться в самый темный угол - от стыда, от страха, от обиды. - И вообще, что ты здесь делаешь, когда ты должен быть в Четвертом отряде! Если б Кире не было настолько плохо, он оценил бы этот перевертыш: лейтенант Кира стоит перед своим капитаном, отчаянно щуря пунцовые глаза. - Но, тайчо… меня выписали… Глаза жжет, будто соли насыпали… да не совсем будто… не открыть ни за что. Черт бы побрал это солнце! Пока было пасмурно, видел хоть что-что. Кире отчаянно стыдно; он изо всех сил пытается держаться, но слезы просачиваются… может, тайчо все-таки подумает, что это от рези, а не от стыда? Это он, Кира, виноват во всем происшедшем. Сам протупил, не успел увернуться, когда Пустой внезапно полоснул ему по глазам едкой струей. Единственно что - уже падая, успел шарахнуть связыванием вслепую, хоть немного его притормозил. Но всё равно, если бы не рядовой Хатимото - погиб бы. Непозволительная ошибка для лейтенанта. Из Четвертого отряда Кира кое-как дотащился до конторы, едва ль не по стенке… по Готею, поди, уже болтают, что лейтенант Третьего пьян среди бела дня. В кабинете наткнулся на собственный стол. Даже как-то почти приспособился, взялся за работу… и тут же запортил бланк, подпись съехала, а переделать не успел, тут как раз и появился Ичимару-тайчо. И вот Кира стоит перед гневным капитаном и позорно мямлит, не в силах поднять глаз. - Значит, должен быть дома, лежать и смотреть в потолок на цветочки! - Но, тайчо… у меня дома на потолке нету цветов… - Значит, должен повесить! Изуру стыдно; и за себя, за свою оплошность, и за то, что капитан Ичимару так… что аж голос дрожит от ярости, и всё это из-за него; и еще - отчаянно горько; обидно, что Ичимару… зачем он вот так? зачем он так с ним? Ичимару резко разворачивается. Судя по звуку, сгребает всё на столе в один край. Злополучный отчет, похоже, погиб окончательно. И хорошо если только он. Резко бросает: - Ложись. Кира еще бы потрепыхался, но звенящие нотки в голосе капитана ясно показывают: не стоит. Лучше делать, что говорит. Ичимару требовательно протянул руку: - Где? Изуру еще попытался было пискнуть: - Я сам… - Сам ты сейчас и слону в задницу не попадешь! Ну? - Флакон в верхнем ящике, - сдался Кира и обреченно уставился, насколько мог открыть глаза, в потолок, молясь про себя, чтобы никто из нижних чинов не сунулся в кабинет. Дверь капитан, конечно, не запер… Еще и такой стыдобы ему не вынести. Скрип, шорох, звяканье… лицо капитана нависло над ним, загораживая свет: - Готов? Изуру сглотнул и кивнул, и изо всех сил распахнул глаза… От капель в глазах защипало и слезы хлынули градом, но через несколько секунд сделалось легче, как и должно было быть. - Куда? Лежи… - прохладные пальцы коснулись его лица, коснулись век, вынуждая закрыть глаза… так… так мягко… - вот так, не открывай… расслабься. Еще чуток тебя подпитаю, хоть я и не из Четвертого… изрядно тебе досталось, а, Изуру? Голос капитана звучал откуда-то издалека, плыл, покачиваясь, словно волны… под закрытыми веками разливалась, кружась, теплая радуга… радужное море… ласковое… легкие капитанские пальцы… так хорошо… - …и, если уж ты непременно решил подражать кому-нибудь из капитанов, так подражай лучше мне! Я, между прочим, ревную! - Тайчо, - губы Изуру сами собой расползлись в улыбке, - если вы язвите – значит, можно считать, вы уже не ругаетесь? - Еще чего! Конечно, ругаюсь! Вот какого меноса ты приперся на работу в таком состоянии? - Но ведь отчет… - И что отчет? В Уэко-Мундо убежит, что ли? Было бы из-за чего торопиться. Торопиться надо, когда в тебя летит Шинсо. Хотя тогда уж бесполезно. И когда сэнто, а через дорогу раздевалка. Изуру невольно фыркнул, представив себе подобное диво. - А всё остальное может и подождать. Ну всё, поднимайся. Иди домой, Изуру. Иди, иди, пока как раз опять облака. Домой, и лучше всего поспи. И помни, что я на тебя ругаюсь! Устроил мне тоже… Мне одного Тоусена за глаза хватит! Дома Кира цветы к потолку подвешивать все-таки не стал. Просто, не раздеваясь, лег на футон и закрыл глаза. Веки еще помнили ласковое прикосновение… такое прохладное… и приятное… он медленно уплывал в сон… и так и подскочил, когда постучали в дверь. - Ой, Кира-кун… я тебя разбудила? Прости, – Хинамори проскользнула внутрь, прижимая к груди большой бумажный пакет. – Я подумала, что ты в столовую сегодня, наверное, уже не пойдешь? А на ужин все-таки что-нибудь надо. Из пакета восхитительно пахло выпечкой. Кира едва успел поблагодарить, от запаха вспомнив, что сегодня даже и не обедал, а уже вечер, рабочий день в отрядах закончился. Как в дверь постучали снова. На этот раз это оказался Хисаги. - Ну, Кира, ты и даешь! От того, как это было сказано, Кира вновь погрустнел. Сразу вспомнилось, как он добирался до дома по стеночке… и перед тем до конторы. - Что? – спросил он с горечью. - Уже весь Сейрейтей говорит? Или пока половина? - О чем? – удивился Хисаги. – Как один шинигами попал в цель путем связывания вслепую в падении? - Или про то, как капитан Ичимару примчался в Четвертый отряд? – подхватила Момо. – Где мой лейтенант, что с ним, что ему выписали? - Он… он что, правда, что ли?.. – Кира смутился. Его капитан… И тут в незакрытую дверь ввалились разом аж два одиннадцатиотрядника. - Кира! Я тут… - Абарай осекся при виде честной компании. Неловко поклонился. Пошарил за пазухой… – В общем, я тут тебе это. Иба кинул на него сердитый взгляд и тоже полез за пазуху. - Вообще-то я тоже это. Четвертый и шестой офицеры Одиннадцатого каждый держали в руках по темным очкам. - Спасибо… - пробормотал Кира. Ему вдруг стало разом тепло на сердце. И он сообразил еще кое-что. – Хисаги-сан… а у вас, случайно, не тоже ЭТО? - Чего? А, нет. Тьфу ты, притащил и забыл! Сейчас. Перед Кирой возникло нечто плоское, то ли из толстого картона, то ли даже из тонкой фанеры, сплошь в параллельных прорезях. - Планшетка, у капитана выпросил. Он такой пользуется, когда надо писать. Когда на другой день лейтенант Кира явился в контору Третьего отряда, вид его несколько отличался от привычного. Глаза его защищали от яркого света большие черные очки, раньше принадлежавшие Иба Тацузаэмону, а прическа являла собой нечто, отдаленно напоминавшее пародию на прическу Абарая Ренджи, зафиксированное с помощью бывшей абараевской же белой ленты. В конторе рабочее место Киры было отгорожено с четырех сторон полупрозрачными ширмами, мягко рассеивающими солнечный свет. И к ширме - прицеплена вывеска: «Кабинет лейтенанта-трудоголика». Внутри на своем столе Кира обнаружил заполненный бланк и большой кусок пирога на тарелке. Он поднял к глазам записку крупными иероглифами. «На случай, если я насчет тебя не ошибся». И вместо подписи – символически нарисованная улыбающаяся змеиная мордочка. «P.S. Черника полезна для глаз». Кира аккуратно спрятал бумажку за пазуху и взялся за документ. Тот самый, который он вчера запортил, знакомым почерком аккуратно заполненный заново. - Зараза, - пробормотал он, улыбаясь. – Мог бы заодно уж и сам подписать. Хотя, если бы Ичимару Гин это сделал – это был бы уже не Ичимару Гин, а какой-нибудь другой капитан!