Хлопковый платок

В харчевне близ постоялого двора никогда не бывает тихо. Именно это место, как ни странно, стало центром Диканьки. Каждый день здесь собираются казаки, дивчины, гости. За трапезой сплетничают, либо что-то отмечают, либо просто коротают время. Сегодня здесь находились Леопольд Леопольдович, да настоятель местного храма, отец Степан. Хозяйка харчевни Мария хорошо помнила их. Она всегда запоминала тех, кто посещает это место исключительно ради выпивки. Перед Бомгартом и Степаном тут же была поставлена бутыль. Кивнув, батюшка налил себе немного. Выдохнув, Петров осушил содержимое стакана и испустил блаженный выдох, глядя вслед проницательной незнакомке. Мария, не замечая взгляд на себе, подошла к своей барыне. - Дарья Николаевна... Как всё прошло? - Не так, как хотелось бы, - Дарья встала, опираясь на подчинённую. - Отдохнуть мне надо. - Салтыкова вздохнула, да отправилась к себе в комнату, отцепляясь от ведьмы. Мария посмотрела вслед Дарье, и только после этого заметила улыбающегося Степана. Лучезарная, словно солнце, улыбка иерея словно одурманила девушку, и Мария не заметила, как подошла. - Ещё что-нибудь, батюшка? - спросила девушка, убирая пустую бутылку. - А Вы, смотрю, серьёзно к послушанию относитесь, голубушка, - Степан не переставал улыбаться. - Да только нас-то совсем не жалуете! В воскресенье обязательно на службу! Да и если понадобится причастить, отпеть, службу какую сослужить, так Вы сразу обращайтесь. Люди меня знают, чай, не чужой! - Конечно, батюшка, - кивнула девушка. Конечно, Мария сказала "да", забывая напрочь о том, что является ведьмой. Мысль внезапно пробралась в голову, и глаза девушки нервно забегали. Нельзя ей в храм. Нечисть. Степан заметил внезапно всплывшее волнение на лице Марии. - Голубушка, Вы в порядке? - забеспокоился он. - В полном... Да только не крещена, - солгала Мария, дабы не наводить лишних подозрений. - Как же так вышло, голубушка? - обеспокоенно спросил Степан. - Никогда не поздно прийти к вере! Приходите немедля, как креститься решите! - Приду, батюшка. Мария стыдливо устремила взор на дощатый пол, да поспешила скрыться из виду. Ей показалось, что она вот-вот покраснеет, словно помидор. - Э... Апосля литургии, голубушка! - крикнул Степан вслед. Время шло, приближалось воскресенье, когда Мария пообещала батюшке прийти на службу. Ночь на воскресенье прошла в раздумьях, как быть, да с первым петухом Мария всё же решилась. Накинув на голову потёртую шаль, хозяйка харчевни направилась прямиком в храм. Народу на воскресных службах всегда больше, чем на будничных, но и не настолько много было людей, чтобы Мария не разглядела вдали старый престол, да читающего на нём отца Степана. Девушка стояла в стороне ото всех, не молилась. Ведьма смиренно наблюдала за батюшкой и прихожанами, то и дело хватаясь за голову. Боль, как побочный эффект от ведьминой "нечистости", била в виски, словно звонарь в колокол, когда начинался пожар. Секундами Мария ощущала страх и подлинный ужас. Всё же боязно было ей, будучи на стороне Тьмы, приходить на территорию Света. Батюшка уж и не надеялся, что Мария всё-таки явится на воскресную службу. Степан проводил богослужение. Дошла очередь пения Символа веры, и именно тогда, когда священник запел в унисон с мирянами, он и заметил ютящуюся в стороне Марию. На лице Степана проскользнула едва заметная улыбка, и иерей продолжил читать. Литургия завершалась, и Степан повернулся к прихожанам, поднимая над собой золочёный крест. - Благословение Господне на вас. Ныне и присно, и во веке веков, аминь. Мария виновато смотрела в пол, когда прихожане молились и пели отче наш и символ веры. Ведьма не знала слов молитв. Ей очень хотелось исчезнуть, раствориться, провалиться сквозь старые дырявые доски, но, преодолев стыд, девушка подняла голову и увидела, как с престола глядит на неё отец Степан, и демонстрирует удовлетворение кроткой сдержанной улыбкой. Это придало Марии уверенность и силы, чтобы отстоять священную литургию до конца. Вновь стрельнуло в виски, когда прихожане уходили, но стоило ведьме убрать руки с головы, как она заметила, что батюшка направляется прямо к ней. - Мария! Голубушка, скоро же Вы послушали меня! - не скрывая радости, прошептал иерей. - Решила узнать... Как это всё, батюшка, - ответила девушка, бормоча себе под нос. - Приобщайтесь, голубушка, а там времечко придёт, да примите святое крещение по весне-то. Вы, право, напуганы? Мария вздохнула. Ей действительно было страшно. И страшно было признавать этот самый, по мнению девушки, позорный страх, однако, посмотрев в добрые голубые глаза священника, девушка на время перестала сомневаться. Отчего-то казалось ей, что отец Степан не осудит её за испуг. Да и появление в жизни Марии храма и ясноглазого попа разбавило обыденность, подкрепляемую слепой жаждой мести. - Напугана, батюшка. Сильно напугана, - Мария не заметила, как припала к тёплому плечу, накрытому ризой. Степан бы ни в коем случае не осудил Марию ни за страх, ни за то, что та навалилась на священника. На продрогшее плечо легла рука. - Так надо, голубушка, - ободряюще прошептал иерей, - в каждом из нас должен быть страх Божий,- Степан вежливо отстранился, да повёл Марию по храму, рассказывая о каждом святом, кто глядели на него и прихожанку со старых икон. Мария покорно шла, ведомая батюшкой, от иконы к иконе, и внезапно застыла у образа Божьей матери. - Батюшка, расскажите о ней, пожалуйста. - Это Святая Богородица и Приснодева Мария, она молится за нас, грешных, чтобы на Страшном Суде заслужили мы прощения Господня и Царствия Небесного, - с улыбкой рассказывал иерей. Его радовала заинтересованность новоиспеченной ученицы. - Батька говорил, что дал мне достойное христианское имя, но я не знала, что нас... - договорить Мария не успела. Головная боль вновь дала о себе знать. - Простите, батюшка, мне надо на воздух. Дурно что-то. - Голубушка, что с Вами? Может, до двора-то Вас постоялого сопроводить? Мне не сложно, апосля службы никого тут и не бывает! - забеспокоившись, Степан придержал Марию, чтобы та ненароком не упала. Ведьма, сама боясь рухнуть, невольно опёрлась на Степана. Девушка заметно побледнела. Она уж и хотела сказать "нет", но даже на это не осталось сил. Да и весь вид её говорил о том, что Мария вот-вот рухнет в обморок. Степану и не надо было ничего говорить. Глядя на девушку, батюшка всё понял без лишних слов. - Подождите, голубушка, я быстро. Степан усадил Марию на скамью, а сам удалился за престол, чтобы снять облачение. Когда Степан ушёл, головная боль окончательно овладела девушкой. Считанные минутки отсутствия батюшки текли, словно вечная река. Мария даже не сразу заметила, как была поднята и выведена из храма. Только снаружи боль притупилась, но не прекращалась. Степан спешил на постоялый двор на полных парах, придерживая побледневшую Марию. - Большое спасибо, дальше я сама, - ведьма поклонилась Степану, а затем и сидящей за столом Дарье. После этого девушка направилась в свою комнату. Мучительная головная боль так и не проходила. Мария почувствовала сильную слабость, а позже и вовсе свалилась в горячке. Степан тем временем сел рядом с Дарьей, которая вовсю спорила с Леопольдом Леопольдовичем. - Этот шанс нам был дан, чтобы жизнь заново начать! - выкрикнула барыня. Священник испустил долгий выдох, понимая, что Дарья абсолютно права. Зачем же бежал тогда Степан, чтобы на новом-то месте браться за старое? Перед глазами возник образ испуганной ведьмы, и Петров, встав, сказал, что на время отлучится. Расспросив постояльцев, священник нашёл комнату Марии. - Боже милостивый! - крикнул Степан, касаясь лба ведьмы. Ни о чём не думая, иерей тут же рванул за помощью. - Леопольд Леопольдович, - крикнул поп, прибегая. - Нужна Ваша помощь. Мария, кажется, захворала. Едва Леопольд Леопольдович скрылся из виду, Степан услышал звук разбившегося стекла. Обернувшись, священник заметил Дарью, сжимающую расколотый стакан в руке. По белой ладони сползали алые линии. Они завершались, стекая вниз каплями, разбивающимися о дощатый стол. Не долго думая, Петров бросил перед Салтыковой платок, чтобы барыня повязала руку. Сам же поспешил вслед за доктором. Причиной такого состояния Марии была исключительно её направленность: тёмным всегда становится плохо на светлой стороне. Но не было вины за это на Степане. Он не знал, и до сих пор не знает. Ведьма САМА решила посетить литургию, САМА обрекла себя на слабость, повлекшую за собой жар. Как только рука доктора коснулась Марии, та, в бреду, издала стон, цепляясь ладонью за первое, что попалось. Это оказалась рука Степана. Девушка, крутясь в агонии, крепко сжала руку священника, продолжая ёрзать и издавать непонятные звуки. Когда Мария что-то промычала, Степан, беспокоясь, приблизился. И тут же отстранился, когда в него вцепилась дамская рука. Выдохнув, священник взял себя в руки. На цепкую ладонь легла вторая рука иерея и тот, глядя на ведьму, обеспокоенно прошептал "Держитесь, голубушка." После того, как необходимая помощь была оказана, Степан не намеревался уходить. То ли чувство вины, то ли волнение не позволяли ему покинуть ведьму. Батюшка достал свою флягу из-под рясы, и отпил из неё немного кагора. Убрав предмет обратно, священник помолился, да сел около Марии. Первым, что поутру увидела девушка, едва отойдя от жара - это спящего возле неё Степана. Голова ведьмы до сих пор немного кружилась, Марию одолевала слабость, посему та, привстав, легла обратно. Степан, всё это время спавший, приоткрыл глаза. Сразу же поблагодарил Господа за новый день, да начал соображать, что произошло вчера. Вспомнив, да сочувственно посмотрев на Марию, иерей сразу спросил, как она. - Уже лучше. Спасибо, батюшка, - Мария слабо улыбнулась, глядя на отца Степана. Услышав ответ ведьмы, Степан легонько улыбнулся, да глянул в окно. Светало, и пора было начать утреннюю службу. - Я зайду к вам апосля литургии, голубушка. Не дожидаясь ответа, Степан покинул комнату Марии. Дарья проснулась с дикого бодуна. Вчера, оставленная одна после неудачного разговора, она напилась в хлам. Салтыкова сжала в кулак руку, да прищурилась, ощутив боль и наложенную на рану хлопчато-бумажную ткань. Открыв глаза и прищурившись, барыня рассмотрела ладонь, перевязанную платком, принадлежавшим отцу Степану. Предмет был заляпан багровыми пятнами. Теми же пятнами был заляпан и рукав чёрного платья Дарьи. Встав и шатаясь, Салтыкова кое-как подошла к зеркалу. Выглядела женщина неважно. Пучок угольных волос был растрепан, багровые пятна от недосыпа особо выделялись на бледном лице. Вздохнув, Дарья хотела уж было причесаться, да повелеть Марии выстирать послуживший повязкой платок и платье, но тут же опёрлась на стену, понимая, что ей тяжело даже устоять на месте. Еле-еле добравшись до кровати, Дарья рухнула на неё. Голова кружилась. И головокружение это было вызвано одновременно похмельем и потерей крови, вызванной обильным кровотечением. Постояльцы двора могли заметить пятна на столе, где пила Салтычиха, да засохшую за ночь лужу под ним. Собравшись с силами, Дарья кое-как поднялась с кровати. Переодевшись, Салтыкова вышла из комнаты. Женщина спускалась вниз, опираясь на деревянную стену постоялого двора. Повязка из платка спасала барыню от заноз. Дарья на секунду глянула в сторону харчевни, после чего отыскала глазами комнату Марии и зашла туда, не стучась. По внешнему виду Салтыкова выглядела не лучше плескающейся в запруде мавки, да и чувствовала она себя не лучше всех. - Мария, - начала Дарья, сев. - Платье выстирать надо, - на пол упало бархатное чёрное платье. - И вот это тоже. Дарья, наконец, стянула с руки хлопковый платок, да кинула его поверх платья. - Это тоже. И батюшке снеси после стирки. После этих слов барыня попыталась встать, но давала знать о себе слабость, и Салтыкова, привстав, села обратно. - У тебя полежу. Тошно мне сегодня. - Да вы отдохните, Дарья Николаевна, - сказала ведьма, укрывая барыню повидавшим виды покрывалом. - Всё сделаю, как Вы велите. Мария чувствовала себя куда лучше. Побочный эффект от посещения церкви почти отступил. Подняв одежду, девушка отправилась на реку. Убедившись, что её никто не видит, Мария применила магию, чтобы постирать одежду так, чтобы на ткани не оставалось ни намёка на багровые пятна. Поначалу дар не слушался Марию из-за не полностью отступившего побочного эффекта от святого места, поэтому той пришлось напрячься. После стирки ведьма магией высушила одежду, да вернулась на постоялый двор. Платье было оставлено в комнате Дарьи, а платок Степана Мария оставила при себе, решив, что вернёт предмет владельцу, когда тот, как и обещал, придёт навестить девушку. После того, как приказ барыни был выполнен, Мария отправилась в комнату. На кровати мирно посапывала Дарья Николаевна, и Мария, вздохнув, села рядом. В услужение Салтыковой ведьма попала сразу же, как пропала верная душа Дарьи, Авдотья Ковалёва. Тогда Мария сжалилась над барыней, которая, после исчезновения бывшей крепостной, осталась совсем одна. Одна, в совсем чужом месте, потерянная и несчасная. Со временем Мария начала ощущать мрак, исходящий из самых глубин души Дарьи, отчего служение барыне стало ещё преданнее. Служение, внезапно навалившаяся работа в харчевне после гибели Ганны, да жажда мести, были для Марии тремя составляющими её повседневного быта... До недавних пор. Ведьма случайно выронила платочек. От него исходил слабоватый запах ладана, и в памяти Марии возникли моменты вчерашнего дня: такой же запах, тусклое пламя свечей, да яркая, словно солнце, улыбка отца Степана. Мария невольно улыбнулась сама. вспоминая. Ей на секунду показалось, что ведьма хочет обратно в храм. Выстрел в виски, сопроводивший очередной вдох, вернул Марию в реальность: небольшую комнатушку, да сопящую под боком Салтыкову. Дверь со скрипом открылась. Мария, встав, заметила заглянувшего Степана, и жестом пригласила внутрь. - Голубушка, зачем же Вы встали? - тут же спросил иерей, - Поди полегчало? - Полегчало, да место барыне освободила. Дурно ей сегодня. Степан смерил взглядом лежащую на кровати барыню, да снова посмотрел на ведьму. Мария выглядела куда лучше, что не могло не радовать. Степан не мог объяснить, чем было вызвано волнение за едва знакомую прихожанку, да и не искал ответа на этот вопрос. - Я рад, что Вам полегчало. Надеюсь увидеть Вас вечером, - батюшка улыбнулся, и устремился к выходу. Были дела. Как только Мария встала, чтобы проводить гостя, с колен, забытый, упал на дощатый пол хлопковый платочек. Заметив его, девушка тут же подняла предмет и протянула его отцу Степану. - Дарья Николаевна поручила мне выстирать данный Вами вчера платок, и вернуть. Я и позабыла. Мария протянула платок владельцу. Степан протянул руку в ответ. Как только ладонь его коснулась легкой ткани и теплой руки, что покрывал тонкий платок, священник так и застыл, не одергивая руку. Что-то ощутил он в то мгновенье. - Батюшка? Все в порядке? - сразу забеспокоилась Мария. И только вопрос ведьмы вернул Степана в реальность. - Да, спасибо, Мария, - Степан тут же сорвал платок с руки девушки и, развернувшись, устремился к выходу, как вдруг, уже приоткрыв дверь, развернулся. - Мария, - начал он. - Не хотите ли подышать воздухом? Погода располагает к прогулке. Мария, не ожидавшая внезапного вопроса, растерянно кивнула, тут же последовав за иереем. Место у дуба, где любили проводить время дворяне и гости из столицы, казалось самым светлым во всей Полтавской губернии. Именно сюда пришли Степан и Мария, смущенно отводя взгляды друг от друга. Здесь, в Диканьке, другом обоим была лишь Дарья. И то, одному - по вынуждению, второй - по причине жалости. Семей у обоих не было и в помине. Мария жила только жаждой мести, а Степан - служением. Так и прожил всю жизнь клириком сельского храма. С молодости пил, и никто замуж за него не хотел. Так и прожил Степан совершенно одним, в 35, как и положено, был рукоположен во пресвитеры и стал настоятелем. Все изменилось после появления в Троицком Дарьи. Там было пособничество, там был побег сюда. - Откуда Вы? - вдруг прервала думы Степана ведьма. - Да из села Подмосковного, голубушка. А Вы, выходит, из местных? - Да местная, - махнула рукой девушка. Они разговаривали до самого заката, любуясь красотами местной природы, то и дело переглядываясь. Оба ощутили они нечто новое, доселе чуждое. Новое чувство. Внезапное, яркое, захватывающее. Почему оно не могло длиться бесконечно? Степан поздно спохватился о пропущенной вечерней службе, Мария же - о барыне и постоялом дворе. Однако волнение было лишь косвенным элементом во всем букете нахлынувших ощущений и чувств. Впервые за всю жизнь Мария и Степан ощущали себя по-настоящему... Свободными. От сует, от господ, от обязанностей. Свободными. Разделившими это чувство друг с другом. Руки незаметно сплелись, двое уже давно растеряли свою скромность. Они нашли друг друга. Нашли, когда, казалось бы, уже было поздно. Степан и Мария дошли до Диканьки, и только тогда священник отцепился от ведьмы и пошел вперед. В ладони Марии остался тот самый платочек, что девушка вернула Степану днем. - Отец Степан, Вы забыли! Степан остановился, и, улыбаясь, обернулся. - Зайду за ним завтра. Хорошего вечера. Он вновь отвернулся. Не сдерживая блаженной улыбки, Степан побрел в сторону церкви. Мария глядела ему вслед. - Подождите! - вдруг выпалила она. Мужчина остановился, и девушка подбежала к нему. Они молча смотрели друг другу в глаза, пока Мария, переполненная решимостью, не приблизилась. Ведьма находилась все ближе и ближе, пока не наткнулась на препятствие. Этим препятствием оказались подмерзшие от вечерней прохлады чужие губы. Степан не ожидал, что произойдет что- то подобное, но и не сопротивлялся. Руки потянулись к тонкой женской талии. Степан прижал Марию к себе, губы их слились в нежном поцелуе. Если бы этот миг мог длиться вечно... Мария нехотя разорвала поцелуй, продолжая смотреть в глаза Степана. - До завтра, Мария, - тихо произнес он, уходя. Ведьма смотрела вслед, не одергивая мужчину с пути. Степан шел, не оборачиваясь, пока не скрылся за деревьями. Постояв немного, ушла и Мария. Но оба они испытывали одно и то же чувство: теплоту с нотками гармонии, подкрепленные уверенностью и надеждой. Надеждой, что завтра будет лучше.