Как сотворить любовь из пустоты...

Минни Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что лежу на спине, а такое случается со мной крайне редко. На животе у меня лежало что-то теплое и тяжелое. Я разлепил один глаз, чтобы посмотреть, что это. Темные взъерошенные волосы щекотали мою кожу, когда его голова поднималась от моих вдохов. Он лежал на боку, его горячее дыхание разливалось по низу живота. Я, закрыв глаза, сглотнул слюну от охватившего меня непривычного ощущения — только что я почувствовал себя омегой сильнее, чем когда бы то ни было. И это было приятно. Чон пошевелился во сне, и я ощутил тепло его рук на внутренней стороне моего бедра, в опасной близости от центра удовольствий. Я застонал оттого, как чудесно слились его дыхание и прикосновение. Но тут же, как сумасшедший, зажал рот рукой, надеясь, что он не услышал. Вот только миссис Шлюшка услышала меня очень хорошо. Она сдвинула бровки и кивнула: давай, отправь его голову себе между ног. Пожалуйста, ложись спать, Блядь Блудская. Чон пробормотал что-то и уткнулся лицом мне в живот. От этого его голова приблизилась к моему разнеженному местечку, и я удивился еще больше: как Шлюшке удалось этого добиться? Бесстыжая потаскуха. Он, взявшись за внутреннюю часть моего бедра, скользнул рукой дальше, так, что пальцы его уперлись в мою дырочку, и я невольно подался ему навстречу. Я не хотел этого делать. Это случилось само собой, рефлекторно. — М-м-м, — прогудел Гук во сне. По крайней мере, я был уверен, что он спит. И провалиться мне на том самом месте, если этот звук вместе с близостью его руки к центру не пробудил во мне самые необузданные желания. В уме я начал считать до десяти, прикидывая все же, получится ли кончить прямо на него, спящего, но так, чтобы он ни о чем не узнал. Но это, разумеется, зависело от того, насколько крепко он спит. И, скажем прямо, я в этой области не такой уж спец. Но потом я вдруг вспомнил слова, произнесенные им в машине: «Я здесь для твоего удовольствия так же, как ты для моего». И я решил проверить, насколько это правда. Честно, только чтобы выяснить, он человек слова или нет. Только в качестве эксперимента, так что не спешите меня осуждать. Пальцами одной руки я провел по его волосам, а второй скользнул по широкому плечу и вниз по руке, пока не нашел его ладонь у себя между ног. Чонгук опять чуть-чуть пошевелился, двинув носом по моему животу. Лица его я не видел, а значит, не видел и глаз, поэтому не мог понять, спит он или нет. Тем не менее я от своего не отступился. Переплетя свои пальцы с его, я приподнял кисть Чона и положил впритык к дырочке. От ощущения его руки у меня по коже пошли мурашки. Ладонь упоительно легла прямо на колечко, заставив меня тихонько застонать. Потом я накрыл его пальцы своими и начал водить им между мокрых половинок так, как мне было приятнее всего. Мне показалось, что я услышал резкий вздох Чона, но, буду с вами откровенен, при всех остальных ощущениях, охвативших меня в ту минуту, не мог быть уверен, что мне не почудилось. Выдвинув вперед его средний палец, провел им вокруг своего входа, а потом ввел в себя вместе со своим пальцем. Мне было после вчерашней ночи еще чуток больно, но не слишком. Я вводил и выводил его длинный палец. Сейчас это были совсем иные ощущения, ведь не он решал, как ему двигаться. Да-а, король Пальце-трах прикасался ко мне по собственному почину совсем-совсем иначе. Огорчившись, я вынул из себя его палец и провел им по влажным ягодицам, чтобы погладить колечко. И его, и мои пальцы уже были мокрыми от соков и без усилий скользили по тугому узелку нервов, пока я доводил себя до исступленного состояния. Я чувствовал, как он начал пощипывать меня, явно проснувшись. Но это продолжалось недолго — он сдержался и сохранил мое право оставаться главным, хотя тогда я был уже совсем не уверен, что мне этого хочется. Хотелось мне одного — поскорее дойти до пика. Я ввел в себя два его пальца и снова их вытащил, надеясь, что это заставит его самого взяться за дело. Когда фокус не сработал, я поднял его руку и поднес эти же пальцы к его рту, провел ими по губам Чона, дразня его, чуть ли не умоляя захотеть чего-то большего, чем просто пробовать на вкус. Я почувствовал, как его губы скользнули по моим пальцам. Он замычал от удовольствия, и от этого волшебного звука новая волна возбуждения пробежала по сразу же задрожавшим бедрам. Я попытался убрать руку, но железная хватка на моем запястье оказалась подобна оковам. Потом со спокойной уверенностью он поднес и мои влажные пальцы к своим грешным губам, принялся жадно сосать один из них, пока я не почувствовал покалывание от его усердного языка. Слизав все мои соки с пальца, он принялся за другой. Рот Чона работал подобно бешеному пылесосу, и мой член начал пульсировать в ответ. — Там еще много осталось, — голосом искусителя прошептал я, взявшись свободной рукой за волосы Чона и потянув на себя его голову. — Это приглашение? — прозвучал его хриплый спросонья голос. — Приглашение делать то, чего мы оба хотим, — сказал я, приподнимая бедра и надеясь соблазнить его на ответ. Я даже не успел опуститься на кровать, как Чон ринулся вперед и очутился у меня между ног. Нос его прошелся по распухшему члену, а губы оказались в опасной близости от того места, где мне хотелось его чувствовать. — Ты сводишь меня с ума, Чимин, — простонал он. — Ты не должен был так открыто предлагать свое тело мужчине, который ведет себя так, словно презирает тебя. Это бессмысленно. Я вздохнул. — Кажется, ты говорил, что любишь омег, которые знают, чего хотят. Так вот, сейчас я хочу, чтобы ты ласкал меня именно так и именно там. И не спрашивайте, откуда неопытный, недавно расставшийся с девственностью особь набрался мужества для таких слов. Для меня это так и осталось загадкой, но тогда представлялось совершенно естественным. Я чуть приблизился к его лицу, чтобы ему было понятнее. Он зарычал, обнажив идеальные белые зубы, потом закрыл глаза и вздохнул. — Нет. — Нет? — растерянно переспросил я. У миссис Шлюшки отвисла челюсть. Он открыл глаза, и меня поразило, какими темными, пронзительными они стали. — Если мы сделаем это сейчас, я захочу тебя трахнуть. Жестко. — Он произносил эти слова, тяжело дыша. — Нежности не будет. Поверь мне, ты просто не выдержишь того, что я буду делать. Пока нет. Поэтому лучше прекрати меня соблазнять. — Даже не думай, Чонгук, — насмешливо ответил я. — Чем это будет отличаться от того вечера, когда ты использовал меня как блюдо для десерта? Тогда ты мог с собой справиться? — Тогда ты не был моим. Тогда я еще не знал, каково это, когда ты обволакиваешь меня, как сжимаешь. Господи, как же это было приятно, — сказал он с закрытыми глазами, явно воскрешая в памяти ощущения. — Я не смогу удержаться. Его слова прозвучали как приговор окончательный и не подлежащий обжалованию. Чон спрыгнул с кровати и провел рукой по растрепанным после сна волосам, которые, кстати, весьма напоминали его волосы в состоянии «я-только-что-трахал-тебя». Я нашел в себе силы подавить разочарование. Да, это было восхитительное и лестное для меня зрелище. Клянусь, от одного вида его эрекции мне почти захотелось упасть перед ним на колени и умолять. Почти. — Такого нельзя делать, Чимин! Я мог бы на каждом предмете мебели в доме наклонять тебя и дрючить так быстро и так часто, как мне захочется. Не забывай об этом. — Он провел руками по лицу и уперся в бока. — Ну ладно, слушай. Сейчас я схожу приму горячую ванну и потом попробую что-нибудь придумать. Пока меня не будет, оденься. — Ты оставляешь меня вот так? — не веря своим ушам, спросил я и даже показал себя между ног. Мое богатство привлекло его взгляд как магнит, и я в тот момент не мог решить, посмеяться ли мне над его беспомощностью или дать ему нагрудничек, чтобы слюнями не испачкался. — Черт возьми! — зарычал он. — Да, я оставляю тебя вот так. Он с силой распахнул дверь и ушел. Его соблазнительная задница практически улыбнулась мне, когда он скрывался из виду. Я, рухнув на кровать, обхватил руками подушку и прижал ее к лицу, чтобы заглушить крик отчаяния. Чон Чонгук оставался для меня загадкой. Он купил меня как раз для таких вещей и учил меня не бояться брать то, чего хочется. Однако, когда я засовываю свою гордость куда подальше и пытаюсь этим заняться, он говорит, что не может, и бежит, словно испуганная девочка. Может, ночью что-то произошло и мы поменялись ролями? Может, я перенесся в параллельную Вселенную? И почему это я завожусь от одного его вида? По крайней мере, ответ на последний вопрос я знал. Это проделки миссис Шлюшки. Эта потаскуха подчинила меня себе. Между ног у меня все задрожало от желания, и я застонал. Встав с кровати, я в чем мать родила пошел за ним, надеясь, что не заблужусь в этом чудовищно огромном доме в поисках горячей ванны. Казалось, меньше всего мне бы хотелось, чтобы кто-то из прислуги увидел меня в таком виде… Конечно, если бы я был в своем уме, я бы смутился. Но в своем уме я точно не был, и меня моя нагота совершенно не смущала. К тому же мне показалось, что с появлением в доме Чона слуги куда-то исчезали — можно было надеяться, что здесь, кроме нас, никого нет. Несмотря на размеры дома, мне каким-то чудом удалось разыскать Гука. Он был во дворе. Раннее утреннее солнце едва показалось над горизонтом. Небо играло всеми возможными оттенками оранжевого и розового. Посреди огромного двора я заметил широкий бассейн, но мысли мои были заняты другим, поэтому на остальные детали я не обратил внимания. Чонгук в клубах густого пара сидел спиной ко мне, положив руки на края бассейна. Голова его была запрокинута, глаза закрыты, он делал глубокие вдохи носом и выдыхал ртом. Я подошёл к нему, стараясь ступать как можно тише. Он не пошевелился, когда я аккуратно вошел в бассейн и осторожно стал приближаться к нему. Мускулистая шея выглядела маняще беззащитной, грудь, словно вытесанная из камня, поблескивала капельками воды. Он был прекрасен: совершенный хищник, способный соблазнить жертву одним своим видом. Не знаю, сколько я мог бы вот так стоять и рассматривать его. Однако я ненавидел его — вы уже, наверное, догадались, что я сделал. Пока он не почувствовал моего присутствия и не попытался меня остановить, я положил руки ему на бока и сел на его бедра, припав лицом к точке между шеей и плечом вдыхая приятный запах дикой вишни. Это не то, что вы думали? А вы смогли бы упустить такую возможность? — Чимин, что ты делаешь? — Схватив за плечи, он попытался меня оттолкнуть, но я еще крепче прижался к нему. — Я беру то, что хочу, Чонгук. Или ты отказываешься от своего предложения? — Я примостился к его все еще твердому члену. — Прекрати! — приказал он, настойчиво отталкивая меня. Такого я не ожидал, поэтому потерял равновесие и плюхнулся в горячую воду, подняв фонтан хлорированных брызг, намочивших мне волосы. Я гневно запыхтел, сложил руки на груди и обратил на него презрительный взгляд. Ну все, хорошенького понемножку. И миссис Шлюшка, и я были крайне возбуждены и о-о-о-о-очень недовольны. — Да что с тобой такое, Чонгук? — Я, сделав движение руками, изо всех сил хлопнул по воде и обрызгал его. Он неторопливо вытер воду с лица, но его грудь вздымалась тяжело, указывая на то, что Чон был далеко не спокоен. — Я стараюсь не причинять тебе лишней боли, — произнес он сквозь сжатые зубы. — А ты сейчас делаешь для меня эту задачу чертовски сложной. Я шагнул вперед и снова сел на него. Взяв в руки его «дружка», приставил к своему входу, готовясь все делать сам. Он пытался отбиться, но если я что-то задумываю, то превращаюсь в упрямого искусителя. И в ту минуту мне нужно было что-то доказать самому себе. Утром Чонгук сбежал, как только я сам бросился на него, и меня это совершенно не устраивало. Противно, когда тебе дают от ворот поворот. — Хорошо! Ты этого хочешь? Ты это получишь! — выпалил он, а потом, схватив меня за бедра, резко опустил. — А-а-а! — одновременно завопили мы. Только мое «А!» было в смысле: «твою мать, как же больно!», а его — скорее, «черт, как приятно!». Получилось слишком много восклицательных знаков, но совершенно обоснованно. Я с шипением всосал воздух, впился пальцами в его плечи и прижался лицом к его шее, стараясь не двигаться, потому что от этого было бы еще больнее. Его горячее дыхание коснулось моего уха. — Видишь? Я же говорил… Но нет, тебе обязательно надо лезть на рожон. — Руки его успокаивающе прошлись по моей спине, и он продолжил: — Может, разрешишь мне решить, когда ты будешь готов? У меня в этом деле опыта побольше твоего. Я кивнул, все еще не дыша и не в силах говорить. Чонгук медленно поднял меня и осторожно посадил себе на живот. Убрав с моего лица волосы, погладил по щеке. — Я тебе обещаю, следующие два годы мы будем часто и много трахаться. Я в самом деле очень ценю твое желание доставить удовольствие и себе, и мне. Из-за этого мне так тяжело было с тобой в спальне. В другой раз я бы посмеялся, подумав, что он решил, будто я без ума от него и его чудовищного приятеля. Но сейчас смеяться мне совершенно не хотелось. Слышать это было больно, и я почувствовал себя побежденным. И потом, я и вправду был без ума… От его «дружка», не от него. Я не дурак. Я знал, что ненормально испытывать такие чувства к человеку, которого ты должен ненавидеть. Я и ненавидел его, но в мыслях и в теле у меня все перемешалось. Может, это какой-то извращенный стокгольмский синдром? Похоже, объяснить все эти странности можно тем, что я в прямом смысле заложником не являлся. Меня не заставляли ничего делать против воли. Я подписал контракт, даже сам вписывал в него условия. Короче говоря, я совсем растерялся. Чон приподнял мой подбородок и мягко поцеловал в губы. — Извини, что сделал тебе больно, — прошептал он, упершись лбом в мой лоб. — Все только для удовольствия, а не для боли. — Ради твоего удовольствия, — напомнил я. Закрыв глаза и вздохнув, он сел ровно. — Поначалу да. — Он снова вздохнул и посмотрел на свою руку, которая гладила мою спину. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Чимин. А то я этого не хочу! Интересно, чем я все утро пытался заняться? Я встал и повернулся к нему. Пальцы мои заныли от желания прикоснуться к его волосам, и я оказал им эту маленькую услугу. Чон взял меня за бедра и придвинул к себе, рот его припал к моему соску. Но мне хотелось большего. Поэтому я поставил одну ногу на сиденье рядом с ним и нажал на его плечо, чтобы он, оторвавшись от меня, сел ровно, повернулся к нему спиной. Потом то же самое я проделал со второй ногой и, обтекая водой, встал в полный рост. Чонгук одной рукой обхватил мои ноги, чтобы я не упал, и вопросительно посмотрел на меня. Черные глаза — калейдоскоп оттенков… С полуулыбкой я сказал: — Сделай мне хорошо, Чонгук. А потом взял его за волосы и потянул к себе. Гук усмехнулся, глаза его просветлели от желания, он прикусил нижнюю губу и покачал головой. — Откуда ты взялся, Пак Чимин? Ждать ответа он не стал. Его рот прижался ко мне, губы стали целовать, посасывать мою дырочку, пока язык делал свое волшебное дело. Моя голова запрокинулась, я громко застонал, просто чтобы он знал, как мне приятно. Пальцы его крепко прижались к моим бедрам, я почувствовал его силу и понял — можно не бояться упасть. Я прижимал его к себе все сильнее. Потом его умелый язык проник в меня, и я отпустил его волосы, чтобы он мог свободно двигаться. — Боже, за такое можно и самому платить, — простонал я. Язык его закружился вокруг колечка мышц и начал нежно посасывать. — Да, здесь, — выдохнул я, сжимая бедра и снова схватив его за волосы, чтобы направить. Он продолжал сосать, быстро поглаживая языком. Неизъяснимо сладостное томление зародилось внутри, и у меня задрожали ноги. Чон взялся обеими руками за мои ягодицы и прижал к себе. Потом пальцы его оказались у меня на члене, но он не стал ими водить. Вместо этого он зажал его у основания. Я закричал. Внутри у меня как будто что-то взорвалось, тело начало биться в конвульсиях. Я бы испугался, что у меня подкосятся ноги и я упаду, если бы не был так ошеломлен ощущениями, которые расходились по мне через каждую клеточку тела. — Да, малыш, — не отрывая от меня рта, хрипловатым, сладострастным голосом произнес он. — Кончай. Кончай для меня. Я так крепко держал его за волосы и так сильно вжимал его в себя, что было непонятно, как ему удается издавать какие-то членораздельные звуки. Было удивительно, как он вообще может дышать. Он снова сжал губами колечко и начал медленно водить пальцем во мне, отчего через меня прокатилась новая волна оргазма. К этому времени у меня перед глазами уже летали звездочки. Я не знал, сколько еще выдержу, но останавливать его не собирался. Однако волосы отпустил, давая ему свободу действий. Он же, судя по всему, воспринял это как сигнал остановиться. Взять на заметку: в следующий раз, когда лицо Чон Чонгука окажется у меня между ягодиц, руки с его затылка не убирать. — Опустись, малыш. — Он завел руки под мои колени, помогая мне сесть. Я опустился на его ноги и тут же впился губами в его рот, чтобы показать, как я ему благодарен за удовольствие. — Это… было… так классно, — сумел промолвить я между поцелуями. — Да? — спросил он с самодовольной ухмылкой. — Да, — ответил я, прижимая чувствительную дырочку к его стволу. — Теперь я хочу, чтобы и тебе было приятно. — Чимин, — предупреждающим тоном произнес он. — Я знаю, знаю, но не думаю, что будет больно. Если что, сразу остановимся, хорошо? Мне очень хотелось это сделать. К тому же я все еще был на взводе, хотя он только что и довел меня до оргазма. Не могу это объяснить, знаю только, что мне правда очень хотелось сделать ему приятное и казалось, что, если я просто отсосу, этого будет недостаточно. Я хотел его. Хотел чувствовать его глубоко в себе. — Пожалуйста! — жалостливо взмолился я. — Мне этого тоже хочется… до охренения, — сказал он, сжимая мои бедра. — Но нельзя. Пока что. Руки его замерли, он отвернулся. А потом холодным, командирским голосом произнес: — Сегодня мы пойдем в магазин. Иди одеваться. Я мешать не буду. Что сейчас произошло? То он был благородным и сексуальным, и вдруг за секунду превратился в тирана. — Значит, мы возвращаемся к тому, с чего начинали: «я купил тебя, и ты будешь делать, как я скажу»? — спросил я, снова уязвленный отказом. — Мы и не отходили от этого. Я сказал, что хочу, чтобы тебе было хорошо, но это ничего не меняет. Просто хотел, чтобы ты знал: я не последняя скотина. — Он по-прежнему не смотрел на меня. — Хорошо, но я не согласен, — буркнул я. Если ему хочется играть роль деспотичного босса, то я буду играть роль раздраженного подчиненного. Встав с него, я вышел из бассейна. Отправляясь на поиски Чонгука, я и не подумал захватить с собой полотенце и потому, увидев полотенце на спинке стоявшего рядом шезлонга, забрал его себе. Я услышал, как Чон ругнулся у меня за спиной, но решил, что это не из-за полотенца. Как бы то ни было, я завернулся и пошел одеваться. Конечно, он был прав. Не в том, что он не последняя скотина, а в том, что ничего не изменилось. Глупо и наивно было с моей стороны, услышав добрые слова, сказанные в порыве чувств, решить, будто у него есть сердце. Да и вообще, какой благородный рыцарь в сверкающих доспехах станет покупать шлюху для собственного удовольствия? И его желание, чтобы и мне было хорошо, ничего не меняет. Он это говорил просто потому, что получал удовольствие, полностью контролируя мое тело, а я такую способность утрачивал. Поднявшись в дом, я открыл воду в душе как можно сильнее и прислонился к стене, подставив лицо струям, смывавшим слезы обиды. И что на меня нашло? Я практически вешался на человека, к которому должен был чувствовать отвращение. Почему? Потому что у него умелый язычок? Я был сам себе отвратителен. Он оставался хищником, и я должен был чувствовать себя его добычей, но вместо этого стал напоминать недотраханную шлюху. И чем я занимался, пока моя мама (единственная причина, по которой я пошел на это) была прикована к постели и, возможно, умирала? Я даже не съездил домой и не проведал ее! Хотя, наверное, все-таки не потому, что Чон Чонгук заставил меня забыть обо всем на свете, а от стыда. Из-за страха, что, заговорив с родными, выдам себя, боязни, что они каким-то образом догадаются, что я сделал. Конечно, это было глупо. По сути, я даже не знал, нашелся ли донор для мамы и назначена ли операция. Юн позвонил бы мне, если бы случилось что-нибудь серьезное, но родители продолжали считать, что я получаю образование в Сеуле, а не занимаюсь черт знает чем — в нем же, прямо у них под носом. Наверное, они там с ума сходили из-за того, что я не звоню. Выключив воду, я вышел из душа и услышал доносившиеся из гардероба Чона многоэтажные ругательства. Это вызвало у меня довольную улыбку. Похоже, он оценил мои хозяйственные способности. Через пару минут он с грохотом захлопнул дверь гардероба. — Я буду в машине. И не заставляй меня ждать. После этого хлопнула еще одна дверь, и он ушел. Как был, в полотенце, я, взяв мобильник, опустился на край кровати. Один раз нажав на кнопку, услышал два гудка и голос отца. — Минни, милый, что произошло? От его усталого голоса меня охватило страшное чувство вины. — Ничего не произошло. Я что, не могу просто так позвонить родителям, узнать, как дела? — спросил, стараясь говорить немного раздраженным тоном. Хотя глупо так скрывать сочувствие, верно? — Да, конечно, можешь. — Отлично. Занятий столько, что не продохнуть. Один профессор — настоящий тиран, — ответил я, лишь немного приукрасив действительность. Ну хорошо, я, конечно, солгал, но ведь фактически надо мной стоял человек, который занимался моим образованием. Только не таким, как думали родители. — Просто учись, не суйся на всякие студенческие вечеринки, и все будет хорошо. — Папа, у тебя усталый голос. Ты вообще отдыхаешь? — Да, мне хватает отдыха. — Он вздохнул, думая, что я сейчас, как обычно, начну изводить его разговорами о его собственном здоровье. — Я нужен ей, понимаешь? — Да. Как мама? — спросил я мрачно. — Вот она, рядом. Не спит. Если хочешь, можешь поговорить. Ей приятно будет. У нее есть хорошие новости. — Конечно, очень хочется услышать мамин голос. — Ему было не обязательно знать, как сильно мне хотелось ее услышать. До моего уха доносились отдаленные голоса и шуршание постельного белья, пока отец передавал телефон матери. — Минни? Это ты, детка? — произнесла она чуть слышно. — Я, мам. Как ты? — выдохнул я. — Не так уж плохо. — Она беспечно рассмеялась. — Слушай, у меня хорошие новости. Какой-то анонимный спонсор перевел на наш счет в банке огромную сумму! Представляешь? Твой папа говорит, это какая-то афера, но я верю, что это ответ на наши молитвы. — Ух ты! Здорово, мама, — сказал я, искренне радуясь, что смог принести немного света в ее беспробудно серые дни. Тут у нее начался приступ кашля, и отец забрал у нее трубку, но она успела вымолвить: — Люблю тебя, милый. — Как она? — участливо спросил я у отца. — Нормально. Приступы кашля случаются, когда она пытается много говорить. — Значит, хорошая новость была про деньги, да? Пожалуйста, не надо там все обдумывать и анализировать, — сказал я. — Маме нужны эти деньги, и не важно, откуда они взялись. Когда операция? — В том-то и дело, Минни. — Я услышал звук закрывающейся двери, похоже, отец не хотел продолжать разговор при матери. — Много денег — это хорошо. Только они никак не помогут матери без донора. Перед ней такая очередь… Не знаю, дождется ли она. О боже! Эта мысль никогда не приходила мне в голову. — Не волнуйся, пап. Чудеса случаются, когда их меньше всего ждешь. — Может, ты и прав. — В его голосе по-прежнему звучало сомнение. — Я знаю, что прав, — заверил его я. Ведь сумел же я раздобыть деньги, как-нибудь смогу и продвинуть маму по очереди страждущих, тех, кто ждет органы для пересадки. Должен быть какой-то выход. Я отказывался верить, что высшие силы позволят маме умереть, умереть после всего, через что она прошла. — Мне нужно бежать на занятия. Поцелуй маму от меня и обещай, что будешь отдыхать. — Да, да, да… Ты же знаешь, у родителей работа такая — волноваться. — Я всегда буду волноваться о вас. Мне ужасно жаль, что сейчас не могу быть с вами. — Не говори глупости, Минни. Клади трубку и занимайся своими делами. Люблю тебя, сынок. — В трубке загудело. Я был потрясен. Отец никогда не говорил о своих чувствах. Не то чтобы я когда-то сомневался, что он меня любит, просто не ожидал этого услышать. Вдруг я с новой силой почувствовал, что поступаю правильно. Разговор с родителями напомнил мне, почему я вообще решил ввязаться в это дело. И по большому счету, я бы пошел на это, если бы даже меня купил Джабба Хат. Как бы ни бесил меня Чонгук, все могло быть намного хуже. Теперь оставалось только решить, что делать с очередью на пересадку. Чонгук Все шло не так. Этот парень убивал меня. Я хотел его как зверь… Все время… Он был чересчур голоден, слишком соблазнителен и неотразим. Но я сделал это! Пересилил себя! Я устоял, даже когда он выставил свои роскошные достоинства. Добро пожаловать в лик святых, Чон Чонгук! Прошлой ночью все было отлично. Даже великолепно. Но потом я чувствовал себя куском дерьма. Черт возьми, я лишил его девственности! И случилось это совсем не так, как должно происходить столь значительное событие. Ни романтической обстановки, ни клятв любви до конца жизни. Простое, незамысловатое, животное совокупление. Я-то получил свою долю удовольствия, а вот для него это вряд ли было пределом мечтаний. И все же он хотел большего. Пак Чимин любил наказания. Но ведь я сам этого хотел, верно? Я искал омегу, которая стала бы удовлетворять все мои потребности. Удовлетворять — и чтобы при этом мне было до лампочки, что с ней происходит. Никакой эмоциональной привязанности, никаких споров о том, куда пойти поужинать, никаких робких первых поцелуев и встреч с родителями. Чтобы только не думать о том, что можешь застать ее или его в постели с так называемым лучшим другом. Никаких обязательств. Точка. С Чимином и контрактом я все это получил. Но почему я так много об этом думаю? Потому что все оказалось как-то не так. Это «не так» было приятным, и особенно — когда сжималось вокруг моего верного голодного дружка. Ну ладно, это объясняло загадочное минутное помутнение. Вправив себе мозги и вновь обретя стимул, я ждал Чимина в машине, на котором собирался ехать в магазин. За бельем. Мне не терпелось этим заняться, хоть я и знал, что мое желание при созерцании прелестей Чимина в одном только белье станет почти невыносимым. Но меня это не пугало, потому что на мне были «ливайсы» широкого покроя. По крайней мере, ширинка не подведет, верно? Неверно. Ханель открыл дверь, когда Чимин наконец вышел, и, клянусь, я был готов убить Ким Тэхена голыми руками. Или продвинуть по службе. Мой малыш за два миллиона был в облегающих все нужные места, лосинах и белой практически прозрачной рубашке, сквозь которую можно было разглядеть пресс. — Как прошел день с Тэ? — спросил я, чтобы завязать разговор. И чтобы немного отвлечься — я был в пяти секундах от невероятно скорого будущего, как в прямом, так и в переносном смысле. — С ним весело, — ответил Чимин. — Ты оказался прав, он слишком любопытен, но тебе повезло, я тоже за словом в карман не лезу. Он рассмеялся, но как-то сдержанно. Это было на него не похоже, и я не понимал, как к этому отнестись. Если он начнет вести себя словно невинная овечка, я могу потерять уверенность в том, что делаю все правильно. Мне нужно было вывести его из себя или заставить его вывести меня из себя. — Отлично, — сказал я быстро и тут же, без перехода добавил: — Так у тебя под лосинами ничего нет? — Что? — Он на секунду опешил. — Э-э-э… Да. Ты же выбросил все мои вещи, помнишь? И не разрешил покупать белье, когда мы ездили по магазинам. — Отлично, — сказал я, кивая. Чимин смотрел на меня, словно на сумасшедшего, и, признаюсь, может, оно так и было, но выражение его лица изменилось, когда я расстегнул брюки и вытащил своего приятеля, давным-давно готового к бою. — Что ты делаешь? — Иди сюда. Плюнь на него, — сказал я, не обращая внимания на вопрос. — Я пытался сесть на твой член в бассейне, и ты сказал, что нам пока нельзя этим заниматься. А теперь, когда мы едем в машине, когда за этой тонкой стеклянной перегородкой сидит водитель, а вокруг ходят толпы людей, тебе вдруг меня захотелось? — Я не сказал «сядь», я сказал «плюнь». — На его лице проступило отвращение, и мне пришлось объясняться. Да и не хотелось, честно говоря, чтобы он посчитал меня каким-то извращенцем-фетишистом. — Мне нужна смазка. — Зачем? — Мой дружок стоит торчком, и я не могу тебя трахать. Я больше не могу, нужна какая-то разрядка. Так что, если ты не против, делай это руками, пока я не накинулся на тебя, как троглодит. В таком состоянии я не могу даже думать ни о каком, мать его, белье. — О, — просто произнес он, и рот его оставался в форме буквы О немного дольше, чем было нужно. Я чувствовал себя грязным старикашкой, который платит за то, чтобы перепихнуться. Господи, я ведь и вправду за это платил! — Почему просто не приказать мне отсосать? — Я всегда мог рассчитывать на то, что Чимин своей дерзостью вырвет меня из депрессии и вправит мозги. — Ты ведь, в конце концов, заплатил кучу денег за то, чтобы я тебя ублажал. Я усмехнулся. — Потому что мне кажется, тебе уже нравится, когда мой приятель гостит у тебя во рту. Он двинулся ко мне и ударил по лицу. Сильно. Наконец-то мы к чему-то пришли. Я поймал его за руку, рванул к себе и развернул так, чтобы он лег животом мне на колени. Прямо перед моими глазами оказалась прелестная попка. — Ты забыл свое место, и теперь тебя нужно наказать, как непослушного ребенка. Я приспустил лосины и замахнулся размашисто хлопнув по цветущим ягодицам. На безупречно гладкой коже тут же проступило красное пятно в форме ладони, и я почувствовал, как у меня поджались яйца. Мать его, я поставил на нем клеймо, и будь проклято все на свете, если это не завело меня. Он принадлежал мне. Чимин, задергавшись, попытался высвободиться, но я снова шлепнул его по заднице, наслаждаясь тем, как подпрыгнули и затряслись ягодицы. — Сволочь! Отпусти меня! — закричал он, багровея от ярости. — Ай-я-яй! — укорил я его. — Ругаться нехорошими словами тоже нельзя. Плохой мальчик. Я снова хлестнул его и потер начавшее вспухать розовое пятно. Он принялся молотить ногами, нечаянно их раздвинув, отчего мне открылся чудесный вид на его милую дырочку. Я повернул кисть и хлопнул его по пухлым губкам, которые произносили грязные слова в мою сторону. Один, два, три раза. И мой непослушный малыш застонал. — Тебе это нравится, да? — спросил я тем хрипловатым голосом, которому он, как я давно догадался, противиться не мог. Не услышав ответа, я снова шлепнул его по заду. А потом наклонился и поласкал отметину языком, чтобы уменьшить боль, и одновременно легонько шлепнул по попке снова, почувствовав, что из дырочки начала выделяться влага. Я провел по ней подушечками пальцев, вырвав из него новый стон, который он хотел утаить за стиснутыми зубами. Три мокрых пальца несколько раз быстро хлопнули по его входу, а потом двое из них вторглись внутрь. — Не… — Он заерзал. — Не шевелись! — приказал я. Он взвизгнул, но дергаться перестал. Это заслуживало награды, поэтому я вытащил пальцы, а потом размазал его сок по ягодицам и прошелся пальцами вокруг его входа. Когда я слегка надавил там, он приподнял бедра навстречу моему пальцу. Более того, он принял мои прикосновения. Я закусил нижнюю губу, с трудом борясь с возбуждением, потому что уже понял, что не удержусь и обязательно вломлюсь в эту прелестную попку. — Ты ведь хочешь, чтобы я заставил тебя кончить, да? — Не хочу. Я ненавижу тебя. — Правда? — спросил я с дьявольской ухмылкой. Я снова легонько похлопал по его аккуратной попке. Он поднял и повернул задницу так, чтобы урвать побольше удовольствия для этого крошечного комка нервов. Я дал ему то, о чем он просил, но, почувствовав, что тело его напряглось в преддверии оргазма, остановился и в последний раз сильно ударил по ягодицам. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, я поднял его и посадил напротив себя. Он, глядя на меня исподлобья, тяжело дышал, грудь его вздымалась, глаза сверкали, а меня это только забавляло. Машина остановилась, и я понял, что мы приехали. Мне все еще не удалось разрядиться, но времени было совсем немного, с этим придется подождать. Не беда. Я знал, в магазине есть приватные комнаты для переодевания, и с одним из работавших здесь продавцов был знаком лично. О, это настоящий волшебник, который с радостью доставлял удовольствие и всегда был готов к экспериментам. Я застегнул штаны, потом нагнулся вперед и, взяв Чимина за запястье, заставил его посмотреть на меня, хоть он и вырывал руку. — На будущее: пощечины меня только заводят. И судя по тому, как ты стонал, когда я тебя наказывал, можно смело делать вывод, что тебе грубость тоже нравится. Я это запомню. Я потянулся к нему, чтобы поцеловать, но он поджал губы. Тогда взял его за подбородок и строго посмотрел в глаза. — Поцелуй меня, а то отберу всю твою чудесную новую одежду и заставлю тебя следующие два года ходить по дому голым. — Тэ просто… Я прервал Чимина на полуслове, накрыв его рот своими губами. Наверное, ему это очень не понравилось, потому что он сильно укусил меня. Из моей груди вырвалось тихое рычание, но я, не обращая на это внимания, просунул язык в приоткрытый рот Чимина. Он толкнул меня в грудь, однако я, не реагируя на эти попытки освободиться, продолжал его целовать. Наконец отпустив его, я довольно усмехнулся. — Вспомни, я же говорил: мне нравится, когда пожестче. Он, посмотрев на себя, подтянул лосины, я постучал в стекло, и Ханель открыл перед нами дверцу. — «Le Petit Boudoir», — сказал я на французском, выходя из авто. — Идем, Чимин. Пора за покупками. Он, фыркнув, выбрался из машины на тротуар. — Мне все равно. Давай с этим покончим. Меня это порядком разозлило. Я повернулся к нему. — Знаешь, ты мог бы хоть немного быть благодарным за то, что я для тебя делаю. Ты знал, во что ввязываешься, когда подписывал контракт. Не понимаю, почему тебе постоянно надо передо мной выделываться. Я ничего плохого не делаю. Думаю, к тебе относятся гораздо лучше, чем к другим омегам в подобном положении. — Может, это и так. Только я сомневаюсь, что ты найдешь много омег в таком же положении. Так что у вас, господин Чон, нет никаких доказательств. Он развернулся резко и прошел мимо. — Ты трахал меня в рот, ты выбросил мою одежду, ты заставил меня встречать тебя у двери только для того, чтобы я тебе отсосал, ты лишил меня девственности. Так что прости, если я не совсем готов извиняться, оскорбив твои нежные чувства. Я заметил, что он не упомянул наказание, которое я только что ему устроил. Чимин распахнул дверь магазина и, даже не обернувшись ко мне, исчез внутри. — Да? Однако тебе самому это нравилось еще больше, чем мне! — крикнул я ему вдогонку, но, конечно, он меня не услышал. Зато меня хорошо услышали полдесятка прохожих на улице. Я Чон, твою мать, Чонгук — самый завидный жених в Сеуле, а он выставил меня круглым идиотом, орущим на всю улицу. Посмотрев в сторону машины, я успел заметить, как Ханель пытается скрыть улыбку. — Рад, что тебя это забавляет. Жди здесь. Мы недолго, — бросил я и пошел за Чимином. Окинув взглядом магазин, я увидел, что он перебирает белье у стойки посредине зала. — Чон Чонгук, — произнес у меня за спиной голос со знойным латиноамериканским акцентом. Чимин взглянул на меня именно тогда, когда пара рук обвила из-за спины мою талию и горячее дыхание пощекотало кожу. — Я скучал, любимый. Где ты пропадал? — прошептал мне на ухо паренек. Повернув голову, я изобразил самую радушную улыбку, не отрывая взгляда от Чимина. У него на лице появилось презабавное, даже комическое выражение. Движение бровью и вздернувшийся подбородок яснее ясного показали: мой малыш ревнует. Это может быть интересно. — Сехунни. — Я повернулся к бывшему любовнику и нежно поцеловал его в щеку. — Как ты? — Скучаю один, — надув губки, ответил он. Я провел пальцем по его губам, потом погладил щеку. — Такой красавец, как ты, скучает в одиночестве? Ни за что не поверю. Чимин прокашлялся и, когда я повернулся, наклонил голову набок и снова принялась рыться в белье, будто ему не было никакого дела до нашего разговора. Но меня обмануть ему не удалось. Взяв Сехуна за руку, я повел его к своему парню. — Хочу тебя кое с кем познакомить. Сехунни, это Чимин. Чимин, познакомься с прекрасным Сехуном. Я специально это вставил, чтобы позлить его. — Приятно познакомиться, Чимин. — Сехун с приветливой улыбкой протянул руку. Чимин посмотрел на меня, потом перевел взгляд на парня и наконец пожал протянутую руку. — Мне тоже, — отрывисто произнес он немыслимо резким тоном. — Итак, — сказал Сехун, положив одну руку мне на сгиб локтя, а другую хозяйским жестом прижав к моей груди, — ты сегодня с прекрасным омежкой? Видя, как ко мне прикасается Сехун, Чимин настороженно прищурился. Я кокетливо улыбнулся бывшему, стараясь распалить ревность Чимина. — Вообще-то да. У тебя есть свободная комната? — Все, что у меня есть, для тебя всегда свободно, Чон Чонгук. И ты это знаешь. Он рассмеялся и повел меня вглубь магазина. Чимину пришлось тащиться за нами, и я с трудом подавил самодовольную улыбку. Да, я придумал для него хорошее наказание, и теперь он просто сочился ревностью. Он исходил ревностью, как исходит жаром трасса среди раскаленной пустыни. Нас провели в приватную примерочную. Три стены ее покрывали зеркала, а четвертую занимала кабинка, где омеги могли переодеваться в разные наряды, перед тем как выйти и показаться тому, кого привели с собой. В одном углу рядом с мини-баром стояли две вешалки с самыми ходовыми моделями белья. Противоположный угол занимала скамья с красной бархатной обивкой. Сехун вывел меня на середину комнаты и усадил в гигантское кресло. Его расположение было идеальным и позволяло видеть все вокруг. Чимин, плюхнувшись на скамью, сложил на груди руки. — Выбери, что тебе нравится, и примерь, — сказал я, кивая на вешалки. — Чонгук, я не думаю… — начал он. Сехун не дал ему договорить. Конечно, он почувствовал напряжение между нами и хотел помочь. — Знаешь, что? Давай я что-нибудь подберу. Мне известно, что ему нравится. Чимин выпустил когти покруче, чем у Росомахи из «Людей-Икс». Или мне так показалось — должно быть, воображение разыгралось. Не дожидаясь ответа, Сехун вышел из комнаты. В ту же секунду Чимин повернулся ко мне и, даже не снижая голоса, выпалил: — Ты трахал его? — Это имеет значение? — Я встал и подошел к бару, чтобы налить себе чего-нибудь. — Да, имеет. — Какое? Ты ревнуешь? Я и тебя трахал, от моего траханья ты получаешь намного больше, чем он. Тебя это успокоит? — Я отпил скотча. — Ты гнусный тип! — выдал он и снова отвернулся. — Я ненасытен. Большая разница. — Зачем нужно было тратить на меня миллионы, если тебя всегда ждет твоя маленький мисс Чаро Кучи-Кучи? — сказал он, изображая акцент Сехуна. Это было забавно. — Чаро — испанка, а Сехун из Аргентины, — поправил я. — Сехун красив и радует глаз, но он обрадовал уже слишком много глаз. — Я улыбнулся и наклонил бокал в сторону Чимина. — У меня с ним на публике ничего бы не вышло. Но он классный. Он все понимает. Чимин хотел было что-то ответить, но тут вернулся Сехун. — Я подобрал несколько вещей, которые, мне кажется, подчеркнут твои достоинства, — сказал он, развешивая белье в маленькой примерочной. — Давай, малыш. — Я снова сел в кресло. — Покажи мне. Он не двинулся с места. — Стесняется, — пожал плечами я. — Ничего страшного. Если хотите, я могу их надеть и показать, как это будет смотреться. Благослови Боже Сехуна и его желание угодить. Все получалось как нельзя лучше. — Знаешь, Сехун, по-моему, это прекрасная идея, — заговорил Чимин. В его твердом, уверенном голосе был слышен нескрываемый сарказм. — Чонгук все равно с большим удовольствием посмотрит на тебя в них. Я, пожалуй, оставлю вас наедине. — Повернувшись ко мне, он процедил: — Я подожду в машине. Отчеканив это, он широкими шагами покинул комнату, не забыв громко хлопнуть дверью. — Я что-то сделал не так? — спросил омега. — Нет, ты тут ни при чем, — заверил я его. — Заверни все, что выбрал, и запиши на мой счет. Я заберу, — сказал я, вставая. — Рад был тебя видеть. — Я тоже рад, Чон. — Он обнял меня и поцеловал в щеку. — Завтра утром все будет у тебя. Давай, догоняй его, красавчик. Я кивнул и пошел к авто. Чимин сидел внутри, сложив руки на груди и уставившись в окно. — Домой, Ханель, — сказал я, и он закрыл дверцу машины. — Может, расскажешь, что на тебя нашло? — спросил я у него. Чимин, повернув голову, опалил меня огненным взглядом. — В будущем, если соберешься съездить на свидание с каким-то из своих старых друзей, окажи любезность, не бери меня с собой. Мне это неинтересно. — Он не старый друг. — Друг любовник — какая разница? — Чимин окинул пристальным взглядом мое лицо и снова отвернулся. — Послушай, я сюда приехал с тобой не для того, чтобы встретиться с ним, — хотя имею на это полное право. В контракте написано, что ты не должен встречаться с другими мужчинами. Обо мне там нет ни слова. Он опять повернул голову. — Ублюдок! Ты думаешь, я буду сидеть сложа руки, пока ты трахаешь все, что движется, и ждать, пока ты подцепишь какую-нибудь заразу и принесешь мне? Так вот, этого не будет! Я сбегу из этого дома, ты и оглянуться не успеешь. — И тогда я засужу тебя за нарушение контракта, — деловым тоном сказал я. — Но об этом можешь не беспокоиться, я не собираюсь спать ни с кем другим. Во всяком случае, в ближайшие два года. Ты единственный омега, которого я хочу, Чимин. А теперь, пожалуйста, прекращай этот детский сад, чтобы я мог получить удовольствие от нашего с тобой общения. Лицо его немного смягчилось, но руки на груди он не расплел и с упрямым видом снова отвернулся от меня. Я воспринял его молчание как знак того, что он начинает неохотно соглашаться с моей просьбой. — Вот и хорошо. Теперь о твоем наказании за то, что ты поставил меня в неловкое положение перед знакомым, — начал я. Чимин повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но я не дал ему такой возможности. — я пытался купить тебе белье, но теперь ты все время будешь ходить без трусов. — я довольно улыбнулся, увидев, как его рот открылся и закрылся. — Наверное, мне нужно поблагодарить тебя за то, что не сумел вовремя усмирить твой нрав. Это оказалось мне на руку. Спасибо. — Ах… ты… тьфу! — Он опять отвернулся. Остаток пути мы ехали молча.»