Как сотворить любовь из пустоты...

Чимин Мне снился сон. Я чувствовал спиной руки Чона, обнимавшего меня под звездным небом и нашептывавшего в ухо приятные бессмыслицы. — Прости меня, я не знал, — шептал он. — Но теперь, когда ты здесь, я уже не отпущу тебя. Никогда, Чимин. Теперь ты — часть меня. Я не дам тебе просто так уйти от меня. — А я никуда и не хочу уходить, Чонгук. — Я вздохнул и покрепче прижал ухо к его груди. — Я хочу быть с тобой вот так, как сейчас, всегда. Обними меня и никогда не отпускай. — Никогда. Я люблю тебя, Минни. Пожалуйста, скажи, что и ты… Его хрипловатый голос затих, все вокруг затуманилось и растаяло. Я попытался вернуть это видение силой мысли, но поздно. Я просыпался. — Надеюсь, ты не собираешься проваляться тут весь день? — Что? Отвали, Тэ, — буркнул я и упал обратно на кровать. Взяв подушку Чонгука, прижал ее к груди, втянул носом его запах и счастливо вздохнул. — Я сплю. Если бы он не шумел, исчез куда-нибудь, кто знает, может, я еще смог бы увидеть продолжение такого прекрасного сна. — Уже нет, — сказала Тэ, и я услышал, что он подходит ко мне, бог знает зачем, но, если бы начал меня тормошить, клянусь, я дал бы ему по лбу так, что мало не показалось бы. А потом еще за уши оттаскал бы. Он был слишком шумным и непоседливым по утрам и за одно это заслуживал трепки. Но пока что я выжидал, надеясь застать его врасплох. — Что тебе нужно? — чуть не заныл я, когда он отдернул шторы и яркое утреннее солнце нарушило покой моего уютного сонного гнездышка. Я зашипел и зарылся лицом в подушку, в голову мне полезли мысли о вампирах, что в свою очередь натолкнуло на воспоминания о вампирическом сексе, который был у нас с Чоном совсем недавно. Нужно будет повторить. Супершлюшка так и взвилась, как будто в нее закачали море кофеина. Вот шлюха! Наверное, она собралась настаивать на своем. — Для начала я хочу, чтобы ты что-нибудь сделал с этой жутью на голове, — сказал Тэ. Я почувствовал, как он брезгливо приподнял один из моих спутанных локонов, отбросил его и вытер руки. — А потом мы поговорим. — О чем? — Мой и без того сонный голос стал тише, и я чуть не задохнулся, почувствовав собственное утреннее дыхание. Волосы могли подождать. Мне были нужны зубная паста и щетка. — О том. Теперь давай, шевели своей ахрененной задницей, пока я не принес воды со льдом и не вылил тебе на голову, — сказал он. Я, запыхтев, сел и, прищурившись, взглянул на него. — Знаешь, ТЭХЕН, я тебя терпеть не могу. Приняв душ (успев при этом дважды ублажить себя подаренной Чоном серебряной «пулей»), конечно, почистив зубы, я вернулся в спальню. Тэ уже застелил кровать и подобрал мне одежду на сегодня. — Тэ? — позвал я, не зная, где его искать. — Я здесь! — донеслось из кухни. Оказалось, он уже заварил кофе и налил мне чашку. — О, ты почти стал похож на человека. — А ты только что спас свою задницу, — бросил я в ответ. Откуда ей было знать, что для меня самое приятное пробуждение — это ароматный кофе в первой утренней чашке. Я сел напротив Тэ и осторожно насыпал сахар в чашку. — Так что за срочное дело заставило тебя потревожить сон спящей красавицы? — До этого мы еще дойдем. Сначала я хочу знать: вы уже попробовали «глубокую глотку»? — спросил он, не скрывая нетерпения. — Ага. — Извини меня, — сказал Тэ с виноватым выражением лица. — За что? — не понял я. — А, да так, ерунда. — Он отпил кофе. — Нет уж. Раз проговорился, — я направил на него палец, — выкладывай все. Тэхен, поставив чашку, тяжело вздохнул. — Господи, он убьет меня. Я точно знаю, — сказал он, нервно ломая руки. — Кто? Чонгук? — Господи, ну о ком еще он мог говорить со мной? — За что? Он поморщился, как будто собирался сказать то, о чем не хотел говорить. Потом закрыл лицо руками и посмотрел на меня в щелку между пальцами. — Я знаю, Минни… Я знаю все. — Да что все-то? Ты говоришь загадками. Намекни хотя бы, — сказал я, сделав, как мне показалось, пригласительный жест. — Я знаю о вашем с Чонгуком контракте. Знаю, что он заплатил два миллиона долларов за то, чтобы ты жил с ним следующие два года. Знаю, что вы с ним познакомились не случайно. Знаю про секс. Господи, Минни, я знаю обо всем… Скажу честно, я бы хотел ничего этого не знать, потому что для меня это слишком, — выпалил он на одном дыхании. Руки у меня задрожали так, что пришлось поставить чашку: я испугался, что могу уронить ее, или швырнуть в стену, или сотворить еще что-то совсем дурацкое. — Это он тебе рассказал? — Голос у меня был сравнительно спокойным, что меня необыкновенно поразило. — Нет, нет, нет, нет, не-е-е-е-ет. Прошу тебя, Минни, он тут ни при чем, — запричитал он таким тоном, будто хотел все исправить. — Понимаешь, я занимаюсь его счетами. А тут увидел крупную трансакцию и решил спросить его. Честно говоря, было нетрудно догадаться, что к чему. Деньги были переведены примерно в то же время, когда появился ты. А потом… Ну, ты же знаешь меня. Я начал рыть. Хотя, по совести, мне не пришлось бы этого делать, если бы ты признался во всем с самого начала… — Это моя тайна, только моя, Тэ. И я не хочу, чтобы ты рыскал вокруг нас и вынюхивал. Если ты будешь продолжать, клянусь, я начищу твою маленькую тощую задницу, — пригрозил я, и он клятвенно перекрестил сердце. — К тому же Чон этого тоже не знает. — Да, и не сомневаюсь, что он не слишком старался тебя расспросить. Ведь тогда ему пришлось бы рассказать тебе о Джули, — кивнул он и добавил вполголоса: — Корова. — Погоди, ты уже во второй раз упоминаешь это имя. Кто такая Джули? Бывшая подружка, что ли? Если кто-то и мог проболтаться, так это Тэ. Он уже и так, пожалуй, рассказал больше, чем должен был. — Клянусь, если Чонгук когда-нибудь узнает, что я об этом тебе говорил, он выставит меня. И Хосок, наверное, тоже. Сделают меня крайним, и мы оба окажемся без крыши над головой, без денег, не на что будет в магазин сходить… — Это ужасно, — саркастически поддакнул я. — Знаю, — серьезным тоном отозвался он. — Ладно, слушай, я тебе расскажу, но только если ты мне расскажешь, что у тебя с Чоном на самом деле. Я вспомнил свой сон, однако это ведь был всего лишь сон, верно? Чонгук никогда не стал бы питать ко мне таких чувств, каким бы богом «глубокой глотки» я ни был. — Все очень просто, Тэ. У нас исключительно деловые отношения, не более того, — сухо сообщил я. — Расскажи это кому-нибудь другому, Минни. Можешь обманывать Чонгука, можешь даже обманывать самого себя, но я в это не верю, — с вызовом бросил он. — Я слышал, как ты разговаривал во сне. Послушал, пока будил тебя. И судя по тому, что услышал, ты конкретно запал на босса, дорогуша. — Господи боже, Тэ! Тебе обязательно нужно лезть не в свое дело? — вскипел я, оскорбленный вмешательством в собственную жизнь. — Эй! — Он погрозил мне пальцем. Поставив локти на стол, я сокрушенно запустил пальцы в волосы. — Прости меня, Тэ. Мне и самому не доставляет все это ни малейшей радости. Кажется, я начинаю влюбляться в человека, который заплатил столько денег, что хватило бы кормить какую-нибудь голодающую деревушку до скончания века, только за то, чтобы иметь возможность в любое время залазить мне в трусы, не заморачиваясь о последствиях. И как бы я ни старался его возненавидеть, у меня ничего не получается. Что со мной не так? Может, это стокгольмский синдром? Нет, меня же не похищали и держат здесь не против моей воли. Я пошел на это совершенно добровольно, но сейчас все становится слишком реальным. Понимаешь? — Тэ глядел на меня с искренним сочувствием и кивая, просто для того, чтобы показать, что ловит каждое слово. — Да еще дома у меня такое творится, что остается только на Бога надеяться. Однако надежда эта слабая, потому что я живу совсем не святой жизнью… Понимаешь, я понятия не имею, что вообще здесь делаю. Только, кажется, увязаю все глубже и глубже. Вот смотри: кто я для него? Шлюха. И он никогда не будет испытывать ко мне чувств, хоть отдаленно похожих на то, что чувствую к нему я… Ох! Лицо у меня горело. Казалось, что в любую секунду я могу разреветься как дурак. Нет, я все равно не позволил бы себе такого, чтобы не показаться еще более слабым и еще более ранимым. И все же я был рад, что выплеснул все это, прежде чем наступил полный и окончательный нервный срыв. Трудно в такое поверить, но я был очень и очень близок к этому. Тэ, кажется, проник моей историей и — удивительное дело — слушал, не перебивая и не требуя подробностей. Словами не описать, насколько я был ему благодарен. Он, потянувшись через стол, взял меня за руку с ободряющей улыбкой. — Бедный, тяжело тебе, да? — Не хочу я об этом говорить. Мы с Тэ одновременно рассмеялись. Но смех-то был не самым веселым, ведь оба поняли, как по-дурацки прозвучало мое заявление после того, как я так распинался. — Да не волнуйся, милый. Ты выдержишь. И потом, мало ли что может произойти. Чон ведь тоже не железный. По крайней мере, мне так кажется. Наверняка этот неприятный маленький прокол с Джули выбил его из колеи только на время и он не останется бесчувственным до конца своих дней. — Да-да, ты ведь собирался мне об этом рассказать. Так что там произошло между Чонгуком и этой девицей? — Ну, начать с того, что она сука, каких свет не видывал, — презрительно усмехнулся Тэ. — Он встречался с ней около двух лет. Короче, Чон как-то раз уехал по делам, решив (где только была его голова?) сделать ей предложение, когда вернется. Ему отчего-то почудилось, будто он любит ее. Не уверен, что он вообще тогда знал, что такое любовь, и сомневаюсь, что знает это сейчас. В общем, вернувшись домой, он застал ее со своим лучшим другом, когда тот пялил ее в зад. Я, ахнув, схватился за сердце. И сделал это не для драматического эффекта, а от искреннего изумления и даже потрясения. — Не может быть… — Да, «не может быть» — это еще мягко сказано, — кивнул Тэ. — Уж не знаю, сердце Чона было разбито или пострадало только его эго, в любом случае он был раздавлен. — Тэ посмотрел на меня страшным взглядом матери-медведицы, защищающей своего медвежонка. — И вот еще что, Минни: я не знаю, выдержит ли он что-нибудь подобное еще раз. В общем, если то, что происходит между вами, выйдет на другой уровень, помни это, понял меня? Ну не чудо?! Этот надоедливый комарик разговаривает со мной таким властным тоном да еще угрожает, словно какой-то громила. Но у меня Тэхен страха почему-то не вызывал. Ему-то точно не о чем было беспокоиться: ко мне Чон Чонгук никаких нежных чувств не испытывал и я был намерен бороться с любыми поползновениями своей души, чтобы самому не попасть под этот поезд. Любое чувство, которое, возможно, у меня возникнет к нему, должно быть сразу же спрятано глубоко-глубоко внутри, если я не хочу, чтобы мое сердце разорвал на мелкие кусочки единственный мужчина, обладавший достаточной властью для этого. — Я прекрасно тебя понял, Тэ. Не волнуйся. Хотя, мне кажется, в этой истории тебе нужно беспокоиться не о Чоне. — Да, я это знаю. Он со стороны кажется крутым парнем, но если проступает его истинное «я»… — Он вздохнул. — Да, он такой, поэтому причин для волнения у меня достаточно. — Ах, не говори так, Тэ, — всхлипнул я, уткнувшись лицом в ладони. — Прости. — Он встал и потрепал меня по плечу. — Выше нос и помни: от судьбы не уйдешь. — Подмигнул. — Мне нужно делами заниматься. Поговорим попозже. Тэ целомудренно поцеловал меня в щеку, и через миг я услышал удаляющиеся шаги. Теперь меня оставили наедине с моими заботами. Правда, заботы-то были не мои: я думал о Чоне и том ужасе, через который он прошел. Да, мои собственные проблемы были куда важнее — угасающая с каждым днем мать, отец без работы. Но заботливая натура и, возможно, ставшее уже привычным состояние самоотречения заставили меня на время отодвинуть мысли о маме на второй план. Когда в сознании промелькнул тревожный образ Чона и Джули, я поднял себя на смех — скорее солнце превратится в ледышку, чем случится подобное. Я знал это, но, если бы такое когда-нибудь произошло, мое сердце все равно сделалось бы во сто крат холоднее. Бедный Чонгук. Теперь понятно, почему мужчина с лицом, за которое можно убить, и телом, за которое не грех умереть, опустился до того, чтобы покупать себе омегу… Чтобы он никогда не выкинул подобный номер, не поступил с ним так низко… Так низко… Это, по-видимому, ставит меня на самую низшую ступень, разве не так? Конечно да. И пусть я недостаточно хорош для него. Пусть. Я все равно буду заботиться о нем так, как ему нужно, хотя бы эти два года, на которые мы связаны, я просто не могу вести себя иначе. Чонгук Десять минут, чтобы купить его. Час, чтобы его губы поцеловали моего голодного приятеля. Три дня, чтобы попробовать на вкус его соки. Четыре дня, чтобы лишить его девственности. Две недели, чтобы сойти с ума. Вот хрень. Чуть больше двух недель. Пятнадцать, мать их, дней. Ровно столько понадобилось купленному девственнику на то, чтобы окрутить меня и накрепко привязать к себе. Джули не удалось это за два года, что мы были вместе. Но Чимин? С ним весь мой мир перевернулся за две гребаные недели. Все должно было пойти совсем не так. Как, спрашивается, я должен был продержаться два года, если уже приношу ему на блюдечке все, что он просит? Мне бы стоило поменять имя. Хренов Сахарная задница Чонгук подходит гораздо больше. Черт! На работе я ничего не мог делать, только думать о нем. Именно поэтому и докатился до того, что попросил Ханеля захватить его, когда он отправится за мной. Да, я бы легко мог заставить его нарушить все существующие в Сеуле правила дорожного движения, чтобы привезти меня к нему побыстрее. Но когда у меня появилась мысль о покупке вертолета, чтобы не торчать в пробках, я решил: будет куда проще доставить его ко мне. У меня с головой точно что-то не в порядке. Пожалуй, хорошо бы пройти какую-нибудь реабилитационную программу, чтобы избавиться от своей новой одержимости — это явно что-то нездоровое. Я уже несколько минут мерил ногами подъездную дорожку, когда наконец подъехал Ханель. Он попытался выйти, чтобы открыть мне дверь, но я жестом остановил его. Если открою дверь сам, то окажусь рядом с ним гораздо быстрее. Схватив ручку, я рванул ее и увидел… моего малыша за два миллиона. Губы мои скривились в усмешку, когда я осмотрелся по сторонам, проверяя, не пялится ли кто-нибудь на мою омегу. Я должен был сам отыметь его, должен был пометить свою территорию и не мог, не хотел ждать, пока мы окажемся дома. — Домой, Ханель, — прорычал я. — И езжай какой-нибудь спокойной дорогой, только не мешай нам. — Как пожелаете, сэр. — Он, кивнув, вернулся на водительское место. Я быстро шагнул в салон и захлопнул дверцу, отгораживаясь от внешнего мира, чтобы в одиночку насладиться скрытыми сокровищами Чимина. Потому что я — эгоистичный ублюдок и никогда ни с кем не делюсь. Никогда. Я даже не хотел, чтобы кто-нибудь увидел то, что принадлежало мне. Встав перед ним на колени, я отбросил портфель и пиджак в сторону, быстро расстегнул ремень и брюки и спустил их до колен. Мой «парнишка» тут же выпрыгнул, и мне пришлось схватить его, чтобы он не болтался из стороны в сторону. — Смочи его, малыш, — сказал я, устраиваясь перед ним так, чтобы он оказался прямо перед его лицом. Благослови его боже, он облизал губы, жадными глазами осматривая меня, а потом наклонился и открыл рот, намереваясь взять меня. Я остановил его. — Не так. Оближи его. Хочу видеть, как твой язычок ходит по мне. Он сексуально улыбнулся, а потом слизнул капельку влаги с кончика. Член дернулся сам по себе, и я зашипел сквозь стиснутые зубы. Не отрывая от меня глаз, он взялся за его основание, потом высунул язык и провел им от низа до самого верха по всей длине. — Твою мать… — прохрипел я. Боковым зрением я увидел, что он сомкнул бедра и стал водить ими вперед-назад, чтобы доставить и себе немного удовольствия. Я должен был увидеть его! Мне нужно было увидеть его возбуждение. — Покажи мне себя, малыш. Раздвинь ноги шире. Он издал жадный звук, оглаживая головку языком, а потом поставил одну ногу на пол и открылся передо мной. Святые небеса, он уже весь сочился соком. Я, приложив к нему руку, скользнул пальцами в его половинки. Он выгнул спину и придвинул бедра ближе ко мне, но я отодвинулся — мне хотелось поиграть с ним. Я нежно погладил колечко мышц, второй, третий, потом надавил тремя пальцами и начал медленно массировать. Чимин послушно сделал круговое движение бедрами и прижался к моим пальцам. Потом я почувствовал, как его горячий рот поглотил моего «приятеля». Втянув воздух носом, я стал смотреть, как он работает со мной. Мои пальцы скользнули к его центру и все три вошли внутрь. Им было ужасно тесно, тем не менее он подался им навстречу. Я вынул их и опять ввел, на этот раз два пальца, чтобы погладить его простату, и это ввергло его в настоящее неистовство. Две недели назад он был чистым девственником. Сегодня я мог поклясться, что он — профессионал. — Ох, тише, малыш, а то я сейчас кончу, — предупредил я. Конечно, кончить ему в рот и увидеть, как он меня проглатывает, было бы совсем неплохо, но сейчас мне хотелось не этого. Мне нужно было поставить на нем метку, поставить изнутри. Я попытался отстраниться, но он достаточно крепко держал меня. Пришлось вынуть пальцы, взяться за его плечи и чуть надавить, чтобы он отпустил. Чимин надул губки, и это было так охренительно сексуально, что я, не выдержав, наклонился к нему и поцеловал в нижнюю губу. Он запустил пальцы в волосы у меня на затылке и протолкнул свой язык между моих губ, желая соединения. Я отдал ему свой язык без боя, но ненадолго — меня распирало от жажды попасть внутрь него, и я не хотел тянуть. Поэтому я оторвал от него губы, взял его под колени и рванул на себя так, что он лег на сиденье спиной. Раздвинув его ноги, вклинился между них с пульсирующим от нетерпения «приятелем». Чимин придвинулся ко мне ближе, но мне все еще хотелось поиграть. — Смотри на него, малыш. Смотри, пока я буду тебя трахать. Его взгляд опустился на разделявшее нас пространство, и рот приоткрылся, когда я взял головку и начал водить ею по его половинкам, прикасаясь к колечку. Он уже весь покрылся влагой и превратилась в горячий шелк. Он казался таким тугим, что я поразился, как вообще могу поместиться в него (размеры-то у меня немаленькие). Ладони Чимина не хватает, чтобы просто охватить моего «дружка», и все же мне удалось войти в это крошечное отверстие. Я покрутил головкой вокруг его входа, потом уперся в него. — Черт, я хочу тебя. Я должен быть внутри. Я медленно начал входить, наблюдая, как понемногу погружаюсь внутрь. Он издал невероятно сексуальный звук. — Тебе нравится смотреть? Черт, как же это заводит! — Я вдруг понял, что дрожу, но мне было плевать. Господь всемогущий, наблюдать за этим оказалось невероятно эротично. — Боже, да! — ответил он, и я многозначительно поднял брови, ведь он сказал «боже», а должен был назвать меня по имени. Я вышел из него и прошел по прорезу так, чтобы оказаться между его подушечек. Всего несколько мощных толчков — и я покрылся его влагой. Больше не было сил терпеть. Одним быстрым движением я вонзился в него, отчего с его земляничных уст слетел крик. — О черт, Чон, — простонал он, когда я взял его за бока и начал размеренные движения. Я заметил, что он употреблял слово «черт», когда ему было особенно хорошо. Признаюсь, это заметно повышало мою самооценку. Мы оба смотрели, оба дышали через приоткрытые губы, оба восхищались тем, как совершенно выглядим, соединенные воедино. Я чувствовал, как сжимались его стенки, словно его сладкая маленькая дырочка, заявляя на меня свои права, не желала отпускать. С каждым толчком мои яички бились о его ягодицы, невероятно усиливая ощущения. Я как будто попал в трахательный рай. — Ты скучал по мне сегодня, Чимин? Черт, как же я по тебе скучал! — Для убедительности я стал двигаться быстрее. — А ты? Ты играл с собой, когда представлял, как будешь трахаться со мной? Может, ты даже мой подарок пустил в дело? Признавайся, хитрюга… Он кивнул, но мне этого было мало. — Скажи это. Я хочу слышать. — Два раза, — признался он. — Но с настоящим сексом такое не сравнится. — О чем… я… и говорю, — прорычал я, подкрепляя каждое слово мощным толчком. Он в ответ даже всхлипнул, потом намотал на кулак мой галстук и рывком притянул меня к своим необыкновенным губам. Я стал жадно целовать его, заявляя право на то, что и так принадлежало мне, вновь и вновь подтверждая его, — наверное, больше для себя, чем для него. Пока наши языки увлеченно обнимались, я взялся за его бедра крепче и принялся двигаться еще быстрее. Мой «парнишка» работал словно отбойный молоток, и я чувствовал, как его стенки сжимаются на нем с каждым входом и выходом. Прервав лихорадочный поцелуй, я опустил голову, поймал губами его торчащий сосок и легонько сжал его зубами. Тут же ногти его свободной руки впились в кожу у меня на голове и он прижал меня к себе сильнее, но мне пришлось с сожалением оторваться от его груди, чтобы немного отклониться — очень хотелось входить в него еще глубже. Я опустил глаза вниз. Там тоже был я — я появлялся и исчезал внутри него. — Время большого траха, а не маленьких игр, — сказал я. Он стонал и вскрикивал, выгибал спину и шептал мое имя, кусая губы и мечась из стороны в сторону. Это было волшебное зрелище. — Черт! Я хочу, чтобы ты кончил. — Мне понадобилось напрячь все силы, чтобы не выстрелить в него. — Сильнее, Чон! Резче! Я бы с радостью так и поступил. Но здесь, в машине, было проще это сказать, чем сделать. И тут меня осенило. Я вышел из него. — Повернись, малыш. Я хочу глубже. Он протестующе заворчал, но я знал, что лучше для нас обоих, поэтому уступать не собирался. — Повернись, встань на колени на сиденье и возьмись за спинку, — торопливо приказал я. Он, кажется, немного смешался, но сделал, как было велено. Я помог ему встать на колени передо мной лицом к заднему стеклу. Его аппетитная задница выглядела идеально, а спина изогнулась под правильным углом, открывая полный доступ к прелестной маленькой дырочке между ягодиц. Но, увидев едущие позади нас машины, он повернул голову, как будто прячась от них. Войдя в него сзади, я наклонился вперед, чтобы чувственно прошептать на ухо: — Не волнуйся, Чимин. Мы их видим, но они нас увидеть не могут. Жаль, что им не видно, какая тут красота. Я бы хотел, чтобы весь мир видел то, чего им никогда не получить. С этими словами я поднялся и заработал бедрами. Под таким углом я входил намного глубже. Чимин крепко схватился за спинку, у него даже побелели суставы, я же входил в него так сильно, так быстро, так глубоко, как только мог. Пот стекал у меня со лба и капал с кончика носа, галстук, который Чимин затянул у меня на шее, мешал дышать. Но главным, поистине всеохватывающим ощущением было то, как сжимались вокруг меня его стенки. К черту внешний мир. Все, что нужно, находилось прямо передо мной. — Да, малыш. Тебе приятно, а? — сказал я. Я почувствовал, как его стенки начали сжиматься на мне ритмичными волнами, когда он поддался оргазму. — О, Чонгук! — закричал он. Боже, да! — Посмотри в окно, Чимин, — велел я. — Посмотри на всех этих людей, которые живут своей скучной жизнью и не представляют, что происходит здесь. Они даже вообразить не могут, что чувствуешь сейчас ты, что сейчас почувствую я. Твою мать… — Невероятное ощущение, зародившееся в яичках, пронеслось по всей моей длине, излившись мощным оргазмом. — О, я чувствую, — выдохнул он, задыхаясь. — Я чувствую, как ты кончаешь в меня, и это… это… — Черт, говори же, малыш. Что ты чувствуешь? — сумел спросить я. Господи, да мне нравилось слышать, как его соблазнительные губки произносят запретные слова. — Это не похоже ни на… Я сейчас опять кончу, — простонал он, и его тело начало сжиматься. Каждая мышца напряглась, каждое нервное окончание начало пульсировать, и он выкрикнул мое имя. Я начал двигаться быстрее, надеясь, что у меня хватит сил продержаться до его второго оргазма. Каким-то чудом это удалось, после чего мы обессиленные упали на сиденье и я оказался на его спине. — Проклятье, — пробормотал я, скатываясь с него. — Ты меня скоро убьешь. Он, хихикнув, повернулся и мягко поцеловал меня в губы. — Как же я люблю тебя… — что было довольно глупо, поэтому мне пришлось добавить: — Твой… э-э-э… энтузиазм. Я не хотел вляпаться еще больше, поэтому обнял его и крепко поцеловал. Достаточно крепко, чтобы он растаял в моих руках и, будем надеяться, забыл мою оплошность. А я? Я был готов вырезать из себя кишки и снести их мяснику, чтобы он порубил их в фарш и скормил цепным псам: поверьте, ничего более идиотского в своей жизни не произносил. Вот только непривычное томление где-то в самой глубине сердца свидетельствовало: я сказал правду. Ну что за фигня?.. Отклонившись, я посмотрел ему в глаза — очередная тупость! — и как будто провалился в пропасть. Ощущение казалось очень правдоподобным. И это было неправильно. Совсем. Я был слаб, и он поставил меня на колени. Две недели. Какие-то две ничего не значащие недели непонятным образом оказались очень, очень значащими. Проклятье! * * * Наконец мы приехали домой, в целости и сохранности. Если смотреть со стороны, конечно… В душе у меня творилось черт знает что. И теперь сильнее, чем когда-либо, мне хотелось узнать о Чимине все, все до последнего слова. И первое, что мне нужно было знать, — почему он вообще оказался в таком положении. Начиная эти отношения, я убедил себя: личные дела не имеют значения. Но Тэхен, как всегда, оказался прав. Минни из хороших девочек, хоть иногда и ведет себя, как настоящая стерва. После обеда я ушел в кабинет и довольно долго мерил его шагами, обдумывая дальнейшие действия. Конечно, проще всего было дождаться ответа от Шермана, но я больше не мог терпеть, взял трубку и сам позвонил ему. Да, дожидаясь, пока он ответит, успел сгрызть половину ногтей. — Шерман, — ответил он после третьего звонка. — Это Чон Чонгук. У вас есть что-нибудь для меня? — спросил я, сомневаясь, что действительно хочу знать ответ. — Я буквально только что узнал все необходимое и собирался вам позвонить завтра с утра — не хотел беспокоить, — сказал он. — Так что вы желаете знать? — Все.»